Существует такая интереснейшая китайская стратегическая игра — го. Ее суть заключается в том, чтобы выиграть у противника путем захвата наибольшей территории на доске. Геополитические факторы оказывали огромное влияние на всю историю человечества — заставляя его постоянно играть в го. Как говорил автор работы «Глобальная стратегия» генерал ВВС Британии Кингстон-Макклори: «Какие бы политические изменения ни принесло с собой будущее, основные требования стратегии останутся в силе. Могут исчезнуть одни государства и появиться другие, но географическая среда останется неизменной. Время и пространство по-прежнему будут определять стратегические идеи и средства их осуществления, будь то на суше, на море или в воздухе».
Вот почему, пока умами владеют те или иные идеологические доктрины, страны и государства развиваются по геополитическим законам. С этой точки зрения, война на Кавказе является не более чем продолжением столетней борьбы между Россией и США. Классик американской геополитической мысли Хэлфорд Джон Маккиндер еще в 1904 году сформулировал ключевую задачу внешней политики США — тот, кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует Евразию, кто контролирует Евразию, контролирует мировой остров, кто контролирует мировой остров, тот контролирует мир. Россия, исполняющая роль «позвоночника» Евразии, является ключевой страной континента. До тех пор, пока позвоночник не будет сломан, для американцев всегда будет существовать «кошмар» континентальных союзов (Россия-Германия, Россия-Китай, Россия-Китай-Германия).
Поэтому суть войны на Кавказе не в том, что осетины воюют с Грузией, а в том, что русские и американцы сходятся в очередной схватке, прописывая чужой кровью «истины» нового мирового порядка.
В этом плане, если говорить языком исторических аналогий, война в Грузии по своему значению и последствием схожа с гражданской войной в Испании 1936-1939 гг. И тот, и другой конфликт носят «пристрелочный» характер, являясь частью более широких стратегий.
Попытаемся понять, в чем заключаются основные мотивации главных акторов конфликта США и России. Причем, для меня как украинского гражданина важно и то, какие риски это несет для моей страны.
Следует отметить, что переход противостояния на Кавказе в горячую фазу напрямую связан как с наличием объективных геополитических факторов, так и субъективных причин, связанных с тем, что и в Москве, и в Вашингтоне по две группировки борются за власть. Но, специально зафиксируем внимание читателей, каким бы ни был исход борьбы властных группировок, их дальнейшее поведение детерминировано логикой геополитических интересов обеих держав, которая объективно толкает их к конфликту. Вопрос только в форме и времени этого конфликта. Кавказская война лишь частный случай, подтверждающий общую тенденцию, которая приобретает все более ярко выраженные черты.
Давайте отдельно рассмотрим геополитические и субъективные факторы.
Внешние рамки конфликта на Кавказе
США: Достигнув пика своей мощи в 90-е годы прошлого века, американцы объективно оказались перед самой сложной задачей любой империи — сохранить свою гегемонию как можно дольше наименее затратным образом. По сути, Америка оказалась перед выбором: или продолжать экспансию, или приступить к реорганизации подконтрольного им пространства. Как правило, второй вариант означает начало заката любой империи, так как знаменует поворот к стратегической обороне своих завоеваний. После терактов 11 сентября 2001 года американцы пошли по первому пути — расширяя сферы своего влияния путем «превентивной обороны» или как ее еще называют «войной с терроризмом». Кампании в Ираке и Афганистане ознаменовали собой попытку США укрепиться в ключевых районах Евразии.
В этом контексте попытка американцев занять кавказскую площадку следует неотрывно рассматривать сквозь призму их стратегических интересов на Ближнем и Среднем Востоке. Там ключевая цель США — Иран, за который она борется с Россией и Китаем. Последние блокируют любые попытки силового давления Вашингтона на Иран, используя для этого весь инструментарий в рамках ООН. Получив Иран, США не только взяли бы под свой контроль огромные углеводородные запасы этой страны, но и заняли бы стратегически важные позиции у подбрюшья России, одновременно усиливая свои позиции в Центральной Азии. Они также улучшили бы свои позиции в Афганистане, который является тыловым районом в отношении Китая и проходным коридором в Центральную Азию, а оттуда, опять же, в глубинку РФ. Кроме того, Иран — это 15 процентов китайского импорта нефти, а учитывая растущие амбиции Китая, который является главным реальным конкурентом США, иметь такой инструмент влияния на Пекин более чем важно.
В этом раскладе сил Кавказ играет важнейшую роль. Контроль над ним позволяет занимать диспетчерские позиции в отношении Каспийского региона с его громадными нефтяными запасами, влиять на треугольник Грузия-Армения-Азербайджан, через который можно воздействовать на Иран и Турцию, оказывать воздействие на страны Восточной Европы, в том числе и Украину. И, несомненно, держать руку на пульсе в северокавказских республиках России, которые, без сомнения, в настоящий момент наравне с Дальним Востоком являются ее самым слабым звеном.
Несмотря на агрессивность, Россия в этом контексте занимает скорее оборонительные позиции. Шаткость позиций федералов в северокавказских республиках естественным образом ограничивает любые попытки расширить сферы влияния на Кавказе. Россия потеряла контроль над Азербайджаном и Грузией, да и ее позиции в Армении не так уж бесспорны. Вот почему поддержка сепаратистов в Южной Осетии и Абхазии стала важным элементом российской внешней политики. Через непризнанные республики Россия оказывает существенное влияние на Грузию, а утеря контроля над ними непосредственным образом сказалась бы уже на ситуации внутри самой Российской Федерации.
По сути, кавказская максима России звучит так: теряя Южную Осетию, Москва наверняка теряла бы Абхазию, а уход из последней наверняка привел бы к активизации различного рода сепаратистских движений в республиках Северного Кавказа. Это естественным образом ограничивает свободу маневра Москвы в регионе.
Однако после объявления независимости Косово Россия получила дополнительные инструменты легализировать влияние в своих кавказских протекторатах. В свою очередь, такой сценарий не устраивал США, которые стремятся любым способом не допустить усиления конкурента в регионе. Эти объективные факторы напрямую воздействуют на субъективный выбор американской и российской элит, оказавшихся перед необходимостью кардинального слома моделей развития страны.
В Америке на наших глазах разворачивается тяжелейший кризис, ход которого будет определяющим образом воздействовать на всю мировую экономику в среднесрочной перспективе. Он затрагивает не только экономику, но и практически все сферы жизни американского народа. Американская элита ищет пути выхода из сложнейшего положения и на сегодняшний момент можно зафиксировать два главных подхода, которые воплощены в программах двух кандидатов на пост президента США — Обамы и Маккейна.
Обама как ставленник Уолл-Стрита для выхода из кризиса предлагает, прежде всего, сконцентрироваться на внутренних реформах. Американские экономисты предполагают, что в случае его прихода к власти одним из главных инструментов разрешения кризиса станет гиперинфляция, которая позволит обесценить американские долги, удешевить рабочую силу и перезапустить в конечном итоге экономику.
Маккейн, которого поддерживает военно-промышленное лобби, основное внимание сосредотачивает на внешней политике — он намерен довести войну в Ираке до конца, он готов идти на конфронтацию с Россией и, скорее всего, поддержит «открытие третьего фронта» в Иране. Он олицетворяет современных консерваторов в США, которые видят в эскалации конфликтов по всему земному шару инструмент, с помощью которого можно будет решить внутриамериканские проблемы. Говоря словами Джованни Арриги, этот подход подразумевает, что глобальный баланс сил США может сохраниться при помощи постоянных и дорогостоящих войн, не забывая при этом, что «секрет капиталистического успеха заключается в том, чтобы вести свои войны чужими руками, причем по возможности без затрат или с минимальными затратами». Следует отметить, что подобный подход неоднократно применялся на протяжении истории многими гегемонами, начиная от Венеции и заканчивая теми же США.
Ситуация в современной России, как это не парадоксально, очень напоминает положение дел в США. Как и в Вашингтоне, в Москве назрел конфликт интересов между группой «реформаторов» (Путин-Медведев) и «консерваторов» (группы силовиков в лице Сергея Иванова, Николая Патрушева, Игоря Сечина).
Еще до своего перемещения на пост премьера Российской Федерации Владимир Путин начал проводить комбинацию, которая на выходе превращала РФ в парламентскую республику и давала ему всю полноту власти. В общем-то, Ельцин и заводил его в Кремль с этой целью, но в 2000 году Путин быстро понял, что парламентская модель открывает дорогу к власти Ходорковскому и другим олигархам. Поэтому он сосредоточился на том, чтобы ослабить олигархов, убрать полномочия у могущественных сенаторов, контролирующих регионы, сконцентрировав власть в руках президента.
Конец второго президентского срока актуализировал перед Владимиром Владимировичем необходимость возврата к модели парламентской республики, которая открывает возможность сколь угодно долго удерживать исполнительную власть. Имея мощную поддержку «Единой России» в Госдуме, Путин обладает всеми рычагами, чтобы реализовать конституционную реформу, которая приведет к ослаблению института президента.
Однако у Путина появилась новая проблема — силовики, чьи креатуры заняли топовые позиции в институтах власти и многих госмонополиях. Группа Иванова — Сечина-Патрушева стала тормозить процессы реформ в экономике, что создает угрозу полномасштабного экономического кризиса в России, актуального в связи с углублением глобальной депрессии. Объективно, Путин начал двигаться к частичной демократизации политического режима и возобновлению либеральных реформ в экономике.
Вот зачем он начал потихоньку отодвигать силовиков, используя при этом Медведева как прикрытие — мол, инициативы идут от него. Об этом свидетельствует ряд громких коррупционных скандалов в связи с продажей некачественного российского вооружения за рубеж, что привело к потерям контрактов более чем на 800 млн. долларов (косвенные потери составляют несколько миллиардов долларов). Кроме того, недавно президент РФ Дмитрий Медведев через КРУ в форсированном темпе инициировал ряд проверок госмонополий, где высшие посты занимают ставленники силовиков. Таким образом, перед группой силовиков нависла реальная угроза утерять завоеванные в 2000-х годах позиции. Для того чтобы удержаться у власти, стал нужен конфликт, который бы снял путинскую угрозу с повестки дня.
Так возникла эта ситуация, когда субъективные интересы американских и российских «ястребов» пересеклись в точке на Кавказе, которая объективно имеет мощнейший конфликтный потенциал.
Разыгранная ястребами карта, усиливает их потенциал, как в США, так и в России.
Кому выгодно?
Посмотрим на тот момент, когда ситуация взорвалась — чтобы, отталкиваясь от фактов из открытых источников, понять логику происходящих процессов.
Итак, 8 августа 2008 года, день открытия Олимпиады, которая должна была показать триумф Поднебесной, превращение ее из «великого аутсайдера» в мощнейшую региональную державу, претендующую на мировое господство. По крайней мере, в экономической сфере. Война на Кавказе одним махом затмила это событие, оттеснив его на второй план в мировых СМИ.
Беглый анализ в духе «кому выгодно» очевидно указывает, что эскалация конфликта в Южной Осетии прежде всего выгодна Маккейну и группам влияния, стоящим за ним. На протяжении последних недель Маккейн резко активизировал антироссийскую риторику, что заметно увеличило его рейтинг, который в начале августа впервые с 3 июня догнал рейтинг Барака Обамы. После того как агрессивный русский мишка вылез из берлоги и начал бойко размахивать когтистыми лапками, Маккейн получил веские основания для доказательства российской угрозы в глазах простых американцев. Несомненно, что война на Кавказе пойдет ему на пользу. И он уже на полную катушку раскручивает эту тему в США, заявляя, что России необходимо прекратить военное присутствие на суверенной грузинской территории незамедлительно без каких-либо условий. Маккейн также заявил, что Соединенные Штаты должны призвать ООН созвать специальное заседание Совета Безопасности, чтобы заставить Россию изменить курс.
Барак Обама также высказался в пользу вывода российских войск из Грузии. Он отметил, что нельзя допустить перерастания столкновений в широкомасштабные военные действия.
Если говорить о геополитическом интересе американского государства, то, конечно же, оно заинтересовано в том, чтобы Россия как можно глубже увязла в войне с Грузией. Чем выше и дольше будет интенсивность конфликта между «авторитарным» Голиафом и «демократическим» Давидом-Михо, тем менее одиозным будет казаться образ «демократической империи», увязшей в бесконечной войне с террором в Ираке и Афганистане. Если же Грузия начнет вторжение в Абхазию, то сериал «Храброе грузинское сердце» наверняка станет одним из основных в прайм-тайм на Fox news и CNN. А в том, что глобальные СМИ расставят нужные акценты, можно не сомневаться.
В связи с этим нельзя исключать, что для придания большего трагического лоска ситуации на Кавказе в ближайшее время не будет перезапущен еще один замороженный конфликт — в Нагорном Карабахе. Сателлиты России и США — Армения и Азербайджан соответственно, в этом году уже подходили к конфликтной черте, едва не переступив ее. Как и Грузия, Азербайджан, с помощью США модернизировавший свою армию, жаждет получить реванша у Армении, которая, помимо Нагорного Карабаха, сумела захватить пятую часть территории Азербайджана. Методы восстановления исторической справедливости, которые продемонстрировал Саакашвили, несомненно, будут способствовать пробуждению аналогичных аппетитов у Алиева.
Вовлекая россиян в большую игру, американцы получили стратегическое преимущество. Как известно, сторона, которая подвергается нападению, неизбежно оказывается в менее выгодном положении, поскольку ей значительно труднее выработать более четкий стратегический план. Жертва агрессии может только строить предположения о стратегическом замысле противника, в то время как нападавшая сторона, по крайней мере, знает направление первого удара.
Так и в этом случае, удар по Южной Осетии руками Саакашвили попутно решает более широкие стратегические задачи Вашингтона, в том числе, касающиеся непосредственно Украины.
Киев в сложившейся ситуации оказался в более чем двусмысленной ситуации. С одной стороны, близкие, чуть ли не родственные отношения руководства Украины с Грузией, которая является стратегическим партнером Киева, обязывают его высказать свою отрицательную реакцию Москве. Но и Россия также является стратегическим партнером, от которого, к тому же Украина находится в критической зависимости по ряду направлений. Учитывая, что на территории Украины находится база ВМФ ЧФ, который может быть привлечен для блокирования грузинских портов, Киев оказался более чем в пикантной ситуации.
По сути, этот конфликт ставит Украину в ситуацию самоопределения: с кем она? Это абсолютно новые условия для украинского государства, когда две дружественные соседние державы оказываются в состоянии войны. И что может быть комичнее ответа МИД Украины, который рекомендовал России не ввязываться в силовые действия в Южной Осетии? Не смешно ли было украинским дипломатам вручать Владиславу Лоскутову такую ноту, когда уже весь мир с подачи руководства российской армии знал о том, что Россия начала военные действия против Грузии?
Очевидно, что страусиная позиция правительства, к которой украинцы привыкали начиная с 90-х годов прошлого века, уже неадекватна в новых реалиях. Нет никаких сомнений, что непосредственным следствием конфликта на Кавказе будет резкое ужесточение полемики по НАТО в Украине. Теперь сторонники вступления Украины в НАТО получили отличный пример, демонстрирующий необходимость интеграции в Альянс. Слишком наглядный и кровавый пример, чтобы просто взять и отмахнуться от него. Ведь если Россия разыграла сценарий «с российскими гражданами» в Южной Осетии, что ее ограничивает повторить подобный вариант на бис в Севастополе или, в более широком смысле, Крыму? Тем более, что российские адепты «Luzhkovpolitik», не щадя живота, своего без устали сеют в Украине различного рода деструктив вроде «ну если вы не с нами, то мы, конечно, будем вас разваливать».
Можно констатировать, что аргументационная база сторонников нейтралитета Украины (к коим также отношусь и я) в этой ситуации оказывается под мощнейшим ударом. Трудно быть патриотом своей страны и одновременно пытаться найти рациональное зерно в глупости московских сумасшедших, которые ставят под сомнение ее суверенитет и территориальную целостность.
Американцы походя создали мощнейший вызов для Украины, на который в нынешнем состоянии она не способна адекватно ответить.
В не менее пикантной ситуации оказались европейцы, прежде всего, Германия и Франция. Ведь до декабрьского саммита НАТО, где вновь будет поставлен вопрос о принятии Украины и Грузии в Альянс, остается совсем мало времени. Если в Бухаресте двойка тяжеловесов нашла благопристойную формулировку, которая позволила отложить вступление Украины и Грузии в НАТО, то в условиях усиления конфронтации в Восточной Европе и на Кавказе поиск новой формулы отказа становится более проблематичным. Кроме того, перевод отношений России и США в конфронтационное русло, несомненно, поставит перед тем же Берлином вопрос о пределах сближения с Москвой. Неплохие отношения с претензией на дружеские, завязанные на объективные интересы обеих стран, создают предпосылки для более тесных связей, о чем, кстати, мечтало не одно поколение немецких и российских геополитических мыслителей. Симптоматично, что заявление Ангелы Меркель относительно урегулирования югоосетинского конфликта носило подчеркнуто нейтрально-примирительный характер.
В любом случае, именно Кавказ может стать холодным душем для немецко-российской дружбы, что явно понравилось бы обитателям Капитолийских холмов в Вашингтоне. Для Украины это само по себе неплохо, потому что чересчур хорошие отношения между Москвой и Берлином для Киева могут обернуться той или иной редакцией пакта Молотова-Риббентропа, т.е. договоренностями о сферах влияния в Украине, а то и ее разделом, если ситуация здесь достигнет критической черты.
Теперь коснемся, собственно, самой России. Как и американские консерваторы, российские ястребы выиграли от этой дурно пахнущей в прямом и переносном смысле ситуации. Путин на пару с Медведевым оказались в двусмысленном положении. Судя по всему, Путин вообще не был готов к такому повороту событий, учитывая, что в момент начала войны находился в Пекине. Перед его отъездом приграничные перестрелки между грузинами и осетинами выглядели, как очередной виток напряженности, который здесь уже был не раз. Однако российская разведка наверняка знала о передвижении грузинской тяжелой техники к границе, что явно обозначало предстоящий масштаб конфликта. Трудно представить, чтобы группировка российских спутников не зафиксировала такие приготовления.
Обращает на себя внимание еще один факт. Когда 7 августа бои возле Цхинвала стали принимать характер полномасштабных столкновений, российская армия предпочла выждать. Тогда как на следующий день россияне оперативно начали наносить удары с земли и воздуха и сумели быстро перехватить инициативу у грузинской армии. Аргумент, что грузины застали россиян врасплох, не выдерживает никакой критики, ведь приготовления к «блицкригу» Грузия вела не один день.
Отсюда можно сделать один вывод: драматургам войны с российской стороны была нужна «красивая картинка», которая бы оправдывала вторжение армейских частей Северокавказского округа в Южную Осетию.
Для этого россияне повторили маневр Кутузова под Бородино, который отдал Наполеону Шевардинский редут, пожертвовав 10 000 человек, но сделал тем самым первый ход, позволивший оценить наступательный потенциал французской армии. И в этот раз россияне сознательно отдали в жертву осетинских ополченцев и своих миротворцев, с тем чтобы на следующий день иметь весомые аргументы «варварства» грузин, которые якобы начали этнические чистки.
Несомненно, одним из побочных явлений войны на Кавказе может стать рост цены на нефть. На сегодняшний момент она устойчиво падает, что не может не огорчать российское государство, которое сидит на нефтяной игле. Поэтому нужна крепкая встряска для мировой экономики, которая бы взбодрила находящуюся в стагнации российскую нефтянку. Однако первые дни конфликта пока не позволяют увидеть сколько-нибудь устойчивый тренд в ту или иную сторону.
Грузия. Тбилиси, оказавшись в роли пешки (пусть и активной) в игре Москвы и Вашингтона, также получил определенные дивиденды от этой ситуации. Саакашвили укрепил свои позиции внутри страны, поскольку даже ярая оппозиция была вынуждена заявить о поддержке действий президента Грузии.
Хорошо режиссированным ходом также выглядит заявление Саакашвили о необходимости скорейшей помощи со стороны США.
Однако вряд ли Грузия была готова к столь жесткой реакции России. Тот факт, что Тбилиси срочно перекидывает из Ирака 2 тыс. своих солдат, демонстрирует, что изначально была недооценена степень рисков, связанных с ответом россиян.
С этой точки зрения сомнительно, чтобы Саакашвили начал вторжение в Абхазию, до тех пор пока не будет решена проблема фронта на осетинском направлении. Кроме того, американские аналитики уверены, что США будут уклоняться от их прямого вовлечения в конфликт, прекрасно понимая, что это обернется глобальной войной. США не смогут оказать значительной помощи Грузии в военном конфликте в Южной Осетии, утверждает американская организация Стратфор.
Чем это все чревато в будущем
Позиция «или — или», в которую поставили силовики тандем Путина-Медведева, кардинальным образом изменил ситуацию в России. Всплеск ура-патриотизма заставляет отложить серьезные преобразования в силовых ведомствах до лучших времен. Однако очевидно, что Путин прекрасно оценивает все риски, связанные с переносом полномасштабной войны на грузинскую территорию. Поэтому, скорее всего, Россия ограничится зачисткой территории Южной Осетии от грузинских войск и начнет блокаду Грузии, попытаясь добить политический режим Саакашвили экономическими методами. В этой ситуации вполне допустимы стычки иррегулярных войск на приграничных территориях, благо Рамзан Кадыров публично намекнул, что Чечня может помочь навести порядок в Южной Осетии.
Далее конфликт перейдет в вялотекущую фазу, которая будет омрачаться периодической эскалацией насилия в приграничной зоне Евразийских Балкан. Основной фронт борьбы будет перенесен в область дипломатии. Через Совбез ООН Россия будет пытаться провести приемлемое для себя решение по конфликту. Скорее всего, Россия признает суверенитет Абхазии и Южной Осетии по косовскому сценарию, а также (здесь уже нельзя исключать и такого варианта) Приднестровья.
В общем, можно говорить, что Россия уже окончательно дозревает до того, чтобы на попытки американцев закрепиться в сердце хартленда, отвечать мощными контрударами, поскольку поняла, что сосуществования с Западом не получится.
Поэтому не удивительно, что в России берет верх линия силовиков. Это кардинально меняет как атмосферу в стране, так и ее внешнюю политику. Подстегиваемая провокациями американцев, Россия натягивает на себя порядком потрепанный мундирчик «империи зла», тем самым осознанно или неосознанно доигрывая роль «больного человека Евразии». Эта рефлекторная, непродуманная внешняя политика вечных импровизаций не сулит ничего хорошего. Как писал вышеупомянутый Кингстон-Макклори «импровизация иногда делает приятные сюрпризы, принося успех, но уж слишком часто она вела к крупным неудачам, громадным потерям в живой силе и ресурсах». Россия в очередной раз идет на конфронтацию с евроатлантическим миром, имея расхлябанные тылы в виде ползучего сепаратизма в ряде республик, ослабленную армию, несбалансированную экономику, зависимость которой от внешних рынков в условиях углубляющейся мировой депрессии однозначно закончится ухудшением социально-экономической ситуации в стране.
Впрочем, не впервой. Складывается впечатление, что российское руководство совершенно забыло уроки Первой мировой войны, которая привела к распаду Российской империи. Посему начинается новый акт драматической пьесы «Гибель евразийских богов», растянувшейся более чем на сто лет. |я|
Полный текст материала находится здесь