Реституция

Геннадий ПОПОВ,

директор Центрального музея древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева

ЦЕРКВИ ВОЗВРАЩАЮТ ВСЕ, И ДАЖЕ БОЛЬШЕ

ЦЕРКВИ ВОЗВРАЩАЮТ ВСЕ, И ДАЖЕ БОЛЬШЕ
Скандальный закон о реституции, предполагающий безвозмездную передачу религиозным организациям храмов, земель, архивных документов и музейных ценностей, будет внесен на рассмотрение правительства уже на этой неделе.
25 мая 2010
Разработчики законопроекта в Министерстве экономического развития заверяют, что учли пожелания музейных работников, которые они высказали в коллективных письмах президенту, главе правительства и Патриарху, попросив уберечь от реституции культурные фонды. Теперь в законе речь пойдет лишь о передаче церковных зданий, мечетей и синагог. Однако религиозные организации не стали ограничивать в праве продавать ценности за рубеж.

На днях законопроект «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности» был одобрен правительственной комиссией по вопросам религиозных объединений, которую возглавляет вице-премьер Александр Жуков. На этой неделе он будет внесен в правительство, после чего поступит на рассмотрение в Государственную думу, которая обещает его принять в кратчайшие сроки.

В Минэкономразвития не скрывают, что с помощью нового закона государство решило избавиться от «непрофильных» активов. Сейчас в России насчитывается более 6,5 тыс. объектов культурного наследия федерального значения. Из них 6402 православных объекта, 79 — мусульманских, 68 — католических, 13 — евангелически-лютеранских, 21 — буддистский и 1 — иудаистский. Помимо этого существует почти 4,5 тыс. памятников регионального значения: 4241 — православных, 86 — мусульманских, 76 –– католических и 14 — иудейских.

Разработчики нового закона утверждают, что в финальном варианте документа они пошли на уступки музейным работникам, которые опасаются, что передача имущества религиозным организациям приведет к утрате культурных памятников. Эта позиция была высказаны деятелями культуры в ряде открытых писем, которые были направлены президенту Дмитрию Медведеву, главе правительства Владимиру Путину и Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу.

В обращении к главе РПЦ, в частности, говорится, что в большинстве случаев памятники истории и искусства «представляют собой хрупкие организмы, и за ними требуется постоянный уход, который возможно осуществлять только в режиме музейного хранения». Авторы письма подчеркивают, что «нельзя игнорировать мнение музейщиков и реставраторов, не учитывать накопленный ими опыт по сохранению и реставрации древних памятников отечественной культуры». В противном случае им может быть нанесен серьезный ущерб.

Среди подписавших письмо — генеральный директор Музея-усадьбы Л.Н. Толстого «Ясная Поляна» Владимир Толстой, генеральный директор Государственной Третьяковской галереи Ирина Лебедева, генеральный директор музеев Московского Кремля Елена Гагарина, директор Института этнологии и антропологии РАН, академик Валерий Тишков, директор Центрального музея древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева, доктор искусствоведения, профессор Геннадий Попов и многие другие.

Теперь, когда появился официальный текст законопроекта, проблема сохранности предметов старины отошла на второй план. Гораздо больше деятелей культуры обеспокоил тот факт, что из текста документа исчезло ограничение для религиозных организаций, не позволяющее им продавать новообретенное имущество.

Первоначально одним из основных условий возврата исторической собственности был запрет на «изменение назначения возвращенного имущества и передачи его третьим лицам в течение десяти лет». На этом настаивали сами чиновники Минэкономразвития, опасаясь, что церковь будет использовать полученные земли и ценности в коммерческих целях — продавать или сдавать в аренду. Однако по неизвестным причинам в министерстве было неожиданно принято решение предоставить религиозным организациям полные права собственника без каких-либо ограничений.

Закон о реституции ставит крест на культурном наследии России

Закон о реституции ставит крест на культурном наследии России

Существует законопроект, который предполагает передачу всего музейного фонда древнерусского, то есть православного. Термин «православный» определяется не только эпохой «петровской» и «допетровской», но до сегодняшнего дня, условно говоря. Потому что мы имеем достаточно большое количество произведений того же Нестерова, того же Васнецова и так далее.

Значит, если это сделать в соответствии с тем проектом закона, который официально существует и, может быть, не очень официально распространяется в музейном, реставрационном, историческом и историко-культурном сообществе, то мы должны поставить крест на всех музеях, музейных экспозициях, посвященных древнерусскому искусству, посвященных религиозному, православному искусству после «петровской» эпохи и так далее. То есть фактически мы изымаем огромный пласт культурного и художественного наследия из музейного обихода.

Что такое музейный обиход? Как бы мы ни поднимали на щит наши достижения в области распространения православия, все-таки основная часть народа у нас пока не очень православная, не очень ходящая в храм. Но дело даже не в этом. Это все государственный фонд, который не подлежит просто распылению. Распылить можно все что угодно. Мы это знаем. Знаем, что происходит с лесом, что происходит с массой природных заповедников и так далее.

Но здесь есть еще один вопрос: во имя чего это делается? Во имя чего этот закон? Я понимаю проблемы земельные, проблемы поздних зданий, проблемы владения ими. Но ведь к культурному наследию это не должно иметь ни малейшего отношения. Потому что, в принципе, у культурного наследия есть основа, которая позволяет, с одной стороны, наметить точку отсчета, эволюцию. С другой стороны, посмотреть, на каком мы свете.

Этот момент принципиально важен. Потому что народ должен иметь историю своего искусства. А распыленное по разным храмам такой историей являться уже не будет.

Возьмите любой музей — даже самый провинциальный, самый нищий, бедный. Все, что есть у него, выставлено и выстроено в какую-то определенную хронологическую, культурно-историческую и культурно-художественную линию — будь то Третьяковская галерея от 1912 года до современного искусства. Или если говорить, скажем, о Крымском Валу. Или от середины XIII века (пока у нас еще экспозиция строго ограничивается временем основания Петербурга) до 1703—1704 годов. Это наша эпоха. У нас есть и более поздние произведения. Мы их пока в силу отсутствия места выставляем… Это яркая и очень понятная, очень важная для каждого представителя того или иного сообщества картина.

Вы же не будете думать, что то, что сейчас хранится в Ватикане, надо непременно раздать. Или то, что есть в собраниях музеев, скажем, Стамбула, вернуть: предположим, согласно исторической справедливости Софию Константинопольскую отдать мусульманскому сообществу. Ведь завоевали же когда-то, в 1453 году. А почему вернуть?

Мы сидим, как хозяева, в данном случае — в своем местечковом, замкнутом натуральном хозяйстве. А в принципе, это даже и не только нам принадлежит — это принадлежит мировой культуре. Поэтому надо обходиться очень бережно.

Попытка конфессионализации всей страны — опасная тенденция

Попытка конфессионализации всей страны — опасная тенденция

Конфессионализация всей страны — это очень опасная штука. Потому что вы раздаете буддистам, вы раздаете мусульманам, вы раздаете иудеям. Ну, с протестантами все более просто — у них отстраненные представления. Но существует еще и католическое наследие, между прочим, о котором мы молчим и которого у нас порядком.

Что, возвращать, скажем, «Мадонну Бенуа» в храм из Эрмитажа? Тут ведь стоит только начать. А что, отдать, скажем, какие-то ложечки в ресторан? Использовать по назначению? Эрмитажные коллекции еще какие-то и прочие, и прочие? Что делать с Петергофом? Устраивать гулянья со всеми вытекающими мебельными последствиями?

Мы без того потеряли столько, что терять нам ничего нельзя. Беспамятство такое… Хочется сразу все приватизировать и все. Этот момент абсолютно некультурен. Этот законопроект — он хозяйственный.

Плата за закон о реституции слишком высока

Плата за закон о реституции слишком высока

Можно делать все что угодно. Но надо понимать, чем оплачивается это. То есть можно раздать все. Мы теряем огромное пространство музейное, поле. У нас музеев, как в Новой Зеландии, — около 22 тысяч. Всего-навсего на огромную страну. И все музейные пространства главным образом в европейской части. Урал — некая точка отсчета. Екатеринбург, по-моему, последний крупный музеефицированный город. Хотя есть и в Томске, есть и в Новосибирске прекрасные музеи и прекрасные коллекции. Но, в принципе, на душу населения там уже, как и самого населения, на квадратный метр...

Чем платить будем? Полным отсутствием, полной пустыней «допетровского» времени. Ведь можно подходить очень просто: вот Чаадаев полагал, что русская культура начинается с Петровской эпохи. Милица Нечкина была заслуженным академиком, Героем Социалистического Труда, историком. По ее учебникам мы учились много лет. Она полагала, что русская культура начинается только с декабристов. Все ясно.

Более того, я бы сказал, что люди, ходящие в древнерусские разделы Третьяковской ли галереи, нашего ли музея, Русского ли музея… Там огромное количество пасется студентов-иконописцев. Для них идеальный вариант, идеальный образец школы.

За все удовольствия нужно платить. Можно платить и так.