Северный Кавказ

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 1

• В высоком качестве (14,84 Мб)
• В низком качестве (11,91 Мб)

Для меня это была очень большая неожиданность. Технология нашей работы не рассчитана на то, чтобы встречаться с каким-то видными политическими деятелями, тем более с главой государства. Мы вполне можем работать и без этого. Все-таки мы, юристы, в большей степени рассчитываем на работу в судах. И проблемы стараемся решать в судах. Но при этом мы нуждаемся и мы очень хотим, чтобы те результаты нашей деятельности, те дела, те проблемы, которые мы выявляем в ходе нашей правовой юридической работы, видели люди, от которых в стране что-то зависит.

Основная проблема, которую мы постоянно озвучиваем, — это из рук вон плохая работа контролирующих государственных органов. Я имею в виду те органы, которые имеют полномочия и обязаны следить за деятельностью милиции прежде всего и других правоохранительных органов. Только у них есть полномочия и обязанность разбираться с каждой жалобой на сотрудников милиции. Именно они эту работу фактически саботируют. Это происходит фактически во всех российских регионах. А уж если говорить о Северном Кавказе, в частности, в Чечне, то там это просто тотальный саботаж.

Меня пригласила к себе Элла Александровна Памфилова, председатель Совета по правам человека при президенте, и сказала, что планируется такая встреча с участием президента. Что на этой встрече планируется обсудить проблемы республик Северного Кавказа: Дагестана, Чеченской Республики, Ингушетии, Кабардино-Балкарии. Обсуждаться будут не только проблемы, связанные с правоохранительными органами, обсуждаться будет широкий круг проблем. То есть наиболее острые проблемы, которые волнуют граждан. И в том числе мне предложено было принять участие в этой встрече, подготовить выступление. Что я, собственно, на мой взгляд, добросовестно и сделал. То есть подготовил выступление, подготовил справки, но, к сожалению, так вышло, что в ходе встречи не все смогли выступить.

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 2

• В высоком качестве (11,55 Мб)
• В низком качестве (9,11 Мб)

В начале встречи выступил президент. Задал тон и формат этой встречи. Сказал, что ждет любых, самых острых выступлений. Сказал, что он готов комментировать какие-то вещи. Что все это будет обязательно учтено. Что будет вестись протокол. И разговор не закончится здесь и сейчас. Что этот разговор будет предметом для выстраивания дальнейшей работы. Но, к сожалению, была очень разная публика, были очень разные люди из очень разных организаций. Были в том числе организации, которые занимаются исключительно социальными вопросами. Были представители каких-то молодежных движений. Были представители, которые занимаются какими-то спортивными организациями, в частности, в Чеченской Республике. И так далее.

И в результате, на мой взгляд, был не очень ровный по теме разговор. Потому что, опять же, президент не знал, кто есть кто. Он давал слово по непонятной — мне по крайней мере — системе. По непонятной логике. Наверное, как мне показалось, он ориентировался на то, чтобы в первую очередь дать слово людям с явно кавказской внешностью. То есть приехали явно из кавказских регионов. Наверное, это было сделано правильно, потому что выступление перед президентом, безусловно, дает этим людям, этим организациям там, у себя, в этих достаточно проблемных регионах, некий ресурс. По крайней мере эти люди могут рассчитывать на некую поддержку местной власти, после того как они повстречались с президентом Российской Федерации.

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 3

• В высоком качестве (21,57 Мб)
• В низком качестве (16,72 Мб)

Я в Кремле был первый раз. Насколько я понимаю, встреча происходила в том помещении, в том зале, где обычно проходят заседания Комитета по правам человека при президенте. Присутствовали, кроме Дмитрия Анатольевича, Эмма Александровна Памфилова как председатель Совета. Присутствовал Владимир Петрович Лукин, уполномоченный по правам человека. А со стороны администрации был Владислав Юрьевич Сурков, который, насколько я понимаю, не просто заместитель главы администрации, но еще и человек, который курирует силовой блок, вопросы Северного Кавказа, то есть ему это интересно и близко, как я понимаю.

И был Александр Геннадьевич Хлопонин. И в значительной степени эта встреча была организована для того, чтобы он в последующем мог взаимодействовать с какими-то организациями, которые ему покажутся интересными. Как мне показалось, и ему и, судя по мимике и жестикуляции президента, те выступления, которые касались как раз вопросов социальной политики: организации молодежных движений на Северном Кавказе, молодежных организаций, спортивных организаций, — это то, что явно было интересно. То есть он должен организовывать какое-то взаимодействие с этими людьми. То, что касалось нарушений прав человека правоохранительными органами, то, о чем говорила, например, Светлана Алексеевна Ганнушкина, — это как-то явно не адресовалось Хлопонину.

Мне показалось, что вопросы, связанные с вопиющими нарушениями прав человека, в частности, в Чечне, которые озвучивались на этой встрече, — они вообще повисли в воздухе. И непонятно, собирается ли их кто-то решать. Непонятно, были ли вообще на «вы» они для президента. Потому что в конце он достаточно четко сказал: «Не думайте, что я чего-то не знаю. Я знаю даже больше, чем вы. В том числе о некоторых ошибках, которые допускаются на местах некоторыми руководителями». Причем перед словом «ошибки» он явно подыскивал слово. Он, наверное, хотел дать какую-то более жесткую формулировку.

Для меня осталось на самом деле не очень понятно, была ли эта встреча нужна президенту. То, что на нее возлагались большие надежды представителями тех организаций, которые на эту встречу приехали, — это очевидно. Эмма Александровна Памфилова c большим энтузиазмом к этой встрече относилась. Насколько я понимаю, было очень много разных сил, которые противодействовали этой встрече. Самому принципу, что какие-то там правозащитники, тем более с мест, приедут и будут встречаться с президентом. Такого рода противодействия было тоже достаточно много. Наверное, для Памфиловой, может быть, и для нас всех сама встреча и является каким-то результатом. Я, честно говоря, просто боюсь на ту тему говорить, потому что боюсь ошибиться.

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 4

• В высоком качестве (24,17 Мб)
• В низком качестве (17,99 Мб)

Что я хотел сказать и что мне казалось очень важным. Многие организации говорили о том, что на Северном Кавказе в частности, и в особенности в Чеченской Республике, продолжается практика похищения людей. Продолжается практика внесудебных казней, или, как президент выразился, внесудебных репрессий. И притом почему-то ни разу не прозвучало слово «прокуратура», при этом ни разу не прозвучало слово «суд». Такое впечатление, что в государстве нет органа, нет института, который со всем этим должен разбираться.

Там звучали странные рассуждения о том, что внесудебные репрессии не эффективны. Что их, наверное, не имеет смысла применять. Что от них эффекта нет. На мой взгляд, эти рассуждения в стране, где существует Конституция, где все четко прописано, достаточно странные. Если бы это мы тысячу лет назад, учреждая какое-нибудь Московское княжество, рассуждали, применять в Московском княжестве внесудебные репрессии, я бы еще понял. Но в стране, где есть Конституция, где четко прописано, что это преступление, с жалобами на внесудебные казни и похищения нужно разбираться не с точки зрения, эффективно это или нет, а с точки зрения, кому и сколько за это давать, в смысле лет тюрьмы. И заниматься этим должны не правозащитники в диалоге с президентом, а прокурор в диалоге с судьей.

Проблема, на мой взгляд, в том, если говорить о Чеченской Республике (я именно об этом собирался докладывать с документами и папками в руках), что в Чеченской Республике такого рода преступления не расследуются. Я это говорю не потому, что приговоров нет, а потому, что наши юристы участвуют в нескольких делах, официально участвуют со стороны потерпевших в делах, возбужденных по факту похищения людей. И я ответственно могу сказать, что расследования не проводятся. То есть следователи либо отказываются выполнять следственные действия совершенно откровенно, либо, если они пытаются их выполнить, то им бьют по рукам совершенно откровенно те самые сотрудники правоохранительных органов. Элементарно на допросы не приходят. При этом следователь, это же уму непостижимо, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры говорит, что «я не буду вызывать этого рядового сотрудника патрульно-постовой службы на допрос. Потому что он, во-первых, не придет, во-вторых, меня изобьют после этого».

Это некий осуществившийся в республике конституционный переворот. Это не правозащитник милиционера пытается допросить, это сотрудник прокуратуры, следователь по особо важным делам рядового сотрудника ППС боится вызвать на допрос. Следователь по особо важным делам направляет поручение, так называемое дельное поручение, которое предусмотрено прямо законом, Уголовно-процессуальным кодексом. Направляет дельное поручение в орган внутренних дел. В районный отдел внутренних дел, в частности, Октябрьского района. Его не только не исполняют — ему не отвечают. Он посылает второе, третье — ответа нет. Он представление пишет на имя начальника этого РОВД, что «вы закон нарушаете, будьте добры, какие вы меры приняли. Исполните мое поручение». Ему не отвечают. Мы говорим: «А что? Надо переписываться обязательно?» Он говорит: «Мне закон четко дает полномочия делать, то я и делаю. И хорошо, если за это со мной ничего не случится и если меня никто не изобьет и так далее».

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 5

• В высоком качестве (37,87 Мб)
• В низком качестве (27,64 Мб)

Прокуратура в республике не работает. Ни плохо, ни хорошо — вообще никак. Не имеет возможности работать. Я с этим вопросом пришел в Кадырову в феврале и сказал: «Рамзан, так нельзя. Есть люди, которые явно совершают преступления, которые носят погоны. И совершенно очевидно, что в некоторых случаях это люди, которые называются твоими приближенными. Это один, второй, третий. Чем больше таких дел нерасследованных, тем больше вопросов возникает к тебе. Потому что на самом деле каждое такое похищение, каждое такое убийство — оно, пусть неформально, неофициально, но обвинение тебе. Тебе очень не нравится. Ты обижаешься, что Орлов, руководитель «Мемориала», обвинил тебя в смерти Эстемировой, но тебя так и будут обвинять в смерти Эстемировой — до тех пор, пока следствие не установит настоящего убийцу».

Он говорит: «А ты что, тоже считаешь, что я Эстемирову убил?» Я говорю: «Я не знаю, убил ты Эстемирову или нет. Но я считаю, что ты один из подозреваемых. И я буду считать так до тех пор, пока не состоится суд, пока не будет установлен настоящий виновник».

И точно так же происходит и по другим делам. Там было свежее дело Гайсановой, которая была похищена в ходе спецоперации, которой Кадыров командовал. Я говорю: «А кого обвинять в похищении Гайсановой? Если ты руководил теми людьми, которые ее куда-то увезли, после чего она пропала. И следователь отказывается тебя допрашивать. Вот мы несколько раз следователю прокуратуры, который ведет дело о ее похищении, заявляли ходатайство, чтобы допросили Кадырова. А он четвертый месяц под разными предлогами отказывается это делать». Кадыров снял трубку. При мне позвонил этому следователю и сказал, что мол, ты почему меня не допрашиваешь? Я тебе что, мешаю?

А следователь начал извиняться: «Рамзан Ахматович, прости. Вот тут правозащитники вынуждают. Они мне ходатайства всякие пишут. Грозятся в суд на меня подать, если я этого не удовлетворю. Мне действительно тебя допросить надо». Он говорит: «Так а почему не допрашиваешь? Я тебе мешаю? Ты думаешь, что мне сказать тебе нечего? Есть вопросы — приезжай. Я тебе хоть завтра на все вопросы отвечу».

Этот разговор был 2 марта. Кадыров не допрошен до сих пор. И неделю назад следователю задавали вопрос: почему не допрошен? Он отвечает, что не считает нужным. То есть кто занимается этим саботажем: действительно Кадыров так страшен или это, как сам Кадыров сказал: «В прокуратуре работают трусы. Я не виноват, что там трусы. Я никогда ни за одного сотрудника милиции не заступался. Пусть они допрашивают хоть Делимхановых, хоть Даудовых, хоть кого угодно — никогда мешать не буду». Но тем не менее воз и ныне там. Ничего не изменилось ни по одному делу. Ни один человек, на допросе которого мы настаивали и допрос которого очевидно необходим, так и не был допрошен.

Я собирался в своем выступлении говорить именно о том, что в Чеченской Республике есть государственный орган, который имеет полномочия и который обязан. Так вот, он полномочий не реализует, обязанностей не исполняет. В результате все жалобы, все, которые только есть: на похищение, на какие-то казни, убийства, которые там произошли, — они все остаются без ответа. Они все остаются без приговора. Они все заканчиваются приостановлением уголовных дел.

В конце концов эти материалы рано или поздно попадают в Страсбург. И судьи европейского суда смотрят на эту позорную и беспомощную переписку, которая вся есть в материалах дела, следователей прокуратуры с разными милиционерами, как правило, самого низшего звена, которые на поручения, вызовы, повестки следователей абсолютно никак не реагируют. Это позорно. Это позорно для государства. Это не только элементарное нарушение прав граждан, прав граждан на государственную защиту от преступлений. Это еще просто неприлично, когда представители государства, прокуроры, следователи статусные по особо важным делам Республиканской прокуратуры абсолютно игнорируются обычными ментами-пэпээсниками. Это, на мой взгляд, хамство в отношении целого государственного института. В конце концов прокуратура — око государево. Вот в это око плюют откровенно.

Я ожидал, что президента это зацепит. Потому что уж слишком демонстративно это все делается, слишком откровенно. Если у нас правительство, Кремль, президент, Администрация президента считают, что Кадыров несменяем, что он персонально ценен... Возможно, это так, я с этим согласен. Но по крайней мере нужно каким-то образом влиять на ситуацию. По крайней мере его приближенные, люди, которые, насколько я понимаю, вообще не чувствуют себя связанными никакими правилами и законами, должны быть поставлены в какие-то рамки. Наивно думать, что они ограничатся Чеченской Республикой. Наивно думать, что они ограничатся только вопросами борьбы с терроризмом.

Я абсолютно убежден в том, что этих чеченских полковников мы увидим вскоре и в других регионах России. Сначала они начнут говорить, что с терроризмом борются, потом начнут говорить, что они там какую-нибудь экономическую преступность расследуют. Получив полномочия и привыкнув к неограниченной власти, эти люди в течение двух-трех лет успели полковниками милиции стать, никогда не имея отношения к правоохранительными органам. Они, я думаю, начнут беспокоить и коммерческие структуры, они начнут беспокоить и средний, и крупный бизнес. И не нужно думать, повторяю, что только Северным Кавказом ограничится.

Игорь Каляпин — о встрече с Дмитрием Медведевым и ситуации в Чечне, ч. 6

• В высоком качестве (18,88 Мб)
• В низком качестве (14,17 Мб)

В том-то и дело, что об этой проблеме никто больше не говорил. Мне очень хотелось выступить, но, к сожалению, этого не произошло. Я сдал свое выступление в протокольный отдел. Опять же, президент обещал, что все выступления, которые будут сданы, будут прочитаны. Не знаю, насколько можно на это рассчитывать.

У меня было впечатление, что к концу встречи Медведев откровенно заскучал. Действительно, было несколько пустых, неудачных выступлений. Я, откровенно говоря, тоже заскучал. Мне кажется, что люди просто приехали, чтобы посидеть за столом с Медведевым, а потом говорить: да я живого Медведева видел. При этом они не потрудились элементарно потрудиться над выступлением. Президенту было скучно, и он закончил встречу. Лимит времени действительно был исчерпан. Будем надеяться, что это будет прочитано.

Я надеюсь в ближайшее время еще раз встретиться с Кадыровым. Прошлая моя встреча имела для меня неожиданный результат. Так получилось, что я Кадырову сказал все, что мог. То есть я вообще не был уверен, что с этой встречи живым вернусь. Разговаривали три с половиной часа. И все проблемы, которые я знаю по Чеченской Республике, я ему совершенно откровенно вместе ос всеми претензиями высказал. И через некоторое время на портале президента Чеченской Республики появилось некое сообщение об этой нашей встрече. Где от имени президента было сказано, что все должностные лица и в особенности сотрудники правоохранительных органов обязаны сотрудничать со следственным комитетом, являться по повесткам. И так далее. Я, честно говоря, думал, что после этого правоприменительная практика немножко изменится. Не произошло этого.

И то, что сейчас продолжают говорить, в том числе президенту Медведеву, правозащитники о том, что в Чечне продолжается практика внесудебных похищений людей и так далее, совершенно справедливо и правильно. На мой взгляд, это Кадырова тоже должно как-то беспокоить. Наверное, ему все-таки какие-то претензии высказываются со стороны Кремля по поводу того, что эти безобразия происходят. Я надеюсь, что, может быть, мне удастся его убедить в том, что этих так называемых полковников скороспелых нужно как-то в какие-то рамочки поставить. Что в конце концов ему, Кадырову, это жизненно важно. Что в Кремле все это терпят, конечно, и, наверное, еще долго будут терпеть. Но это не может не вызывать раздражения.