Одним из обоснований интенсификации антиэкстремистских мероприятий приводится статистика подобных преступлений, неумолимо растущая из года в год. Казалось бы, все силы брошены на борьбу с гадиной, а она, оказывается, такая гадина, что ей все нипочем. Однако если посмотреть по существу — благодаря чему растут эти цифры?
Для начала немного вернемся в прошлое и посмотрим на него глазами нынешнего российского руководства…
В 2004 году, когда случилась на Украине «оранжевая революция», в России воспряла молодежь и прочие «антигосударственные элементы» — наверное, так это все представлялось на тот момент Кремлю. И как давай брататься друг с другом правый с левым, красный с коричневым, и все вместе — с либералами: «А пойдем-ка мы на Кремль, что-то у нас выборы какие-то нечестные!» Тут правозащитники подключились, агентура ЦРУ носом водить начала. Впору караул кричать было!
Но путем великих бюджетных вливаний был создан мощный заслон: встал нашист-патриот, поднялись «Местные» и «Россия молодая». И была ими выиграна выборная битва на рубеже 2007—2008 годов…
И вот здесь, с 2008 года, начинается подлинный подъем антиэкстремистского тренда. Было решено расформировать УБОПы и переквалифицировать их в ЦПЭ (Центры противодействия экстремизму). Вдруг оказалось, что оргпреступность в России побеждена: ее отмороженная часть давно была отстреляна, а договороспособный контингент ушел в теневой бизнес типа столь жизненно важной для нашей экономики обналички.
Оперативники сперва даже растерялись и лихорадочно обсуждали на своих интернет-форумах, как же им ловить мальчишек, рисующих на заборах свастики. Но работа быстро наладилась, благо у некоторых подразделений уже был обширный опыт противодействия несистемной оппозиции и отдельным нестандартно мыслящим гражданам.
Дальше маховик закрутился. План раскрываемости для вновь созданных милицейских структур никто не отменял. Безусловно, в него вошли насильственные преступления на национальной почве, но их число, всегда относительно стабильное, не могло удовлетворить аппетиты заданной отчетности и, таким образом, оправдать существование столь обширного ведомства. Также не хватало и немногочисленных оппозиционеров, которые прежде отделывались за свои акции протеста статьями вроде хулиганства или оскорбления, а теперь за само свое существование стали получать 282-ю статью.
И тогда борцы с экстремизмом пошли за баптистами, сайентологами, язычниками, другими иноверцами и, конечно, по молодежным субкультурам. Не только злые скинхеды, но и готы, панки и эмо стали пополнять базы оперативного учета. Кроме того, антиэкстремисты открыли сезон охоты на блогеров и прочих интернет-любителей вольного обращения со словом.
Дела идут, ведомство работает в режиме конвейера, растет раскрываемость, а с ней — статистика. Экстремизм переполняет Россию, его все больше с каждым годом, а значит, планка отчетности ЦПЭ будет повышаться и «преступлений» будет раскрываться все больше. Тренд подхлестывает статистику, а статистика — тренд.
Что касается министра Нургалиева, одного из центральных рупоров антиэкстремистского тренда, — он демонстрирует типичный для чиновников, но от этого не менее странный подход. Например, отчитываясь по событиям в декабре 2010 года на Манежной площади, имевшим откровенно националистический окраску, он почему-то вопреки всякой логике объявляет организаторами акции левую молодежь. Действуя таким образом, он стремится не донести (в том числе до своего руководства) реальную картину произошедшего и обозначить подлинную социальную проблематику, а наоборот — подогнать реальность под то, что, по его мнению, хочет видеть власть, подменить желаемым действительное.
И это даже круче, чем привычная фальсификация уголовного дела, — это мистификация общественного мнения.
Комментирует Александр Михайлов, кандидат политических наук, специалист в области политического PR
Не прошло и недели с момента создания в стране межрегиональной комиссии по противодействию экстремизму, как ее председатель, а по совместительству и министр внутренних дел страны Рашид Нургалиев заявил о существовании в Рунете более 7 тыс. экстремистских сайтов.
Неизвестно, когда были проведены исследования по выявлению этих самых экстремистских сайтов и по каким признакам они выявлялись. Возникает также вопрос, где же ответственные за борьбу с экстремизмом органы взяли такое количество экспертов, которые смогли промониторить русский Интернет и подготовить для министра отчет с озвученными им данными?
Произошедшая на днях трагедия, когда в руках у девочки взорвалась небольшая коробка, начиненная поражающим элементом, была преподнесена в СМИ чуть ли не как российский аналог событий в Норвегии, где от рук местного террориста погибло несколько десятков человек. Но назвать произошедшее в Комсомольске-на-Амуре терактом не поворачивается язык, однако, по мнению властей, обещающих девочке найти и жестоко покарать организаторов и исполнителей взрыва, это именно так.
Скорее всего, данный случай никогда не получил бы такой широкой огласки, если бы не совпал по времени с усилением борьбы с экстремистами. Российское руководство использовало данное событие как фон, чтобы заявить о существовании в стране тысяч экстремистских сайтов.
Очевидно, что когда дело касается жизни и здоровья детей, люди готовы пойти на серьезное усиление мер безопасности со стороны государства, пусть и в ущерб собственной свободе и правам. Как это, к примеру, произошло в США после терактов 11 сентября.
Поэтому такая подготовка общественного мнения вполне может таить в себе и введение контроля за Интернетом, оставшимся сегодня единственной оппозиционной площадкой в стране. Конечно, на прямое блокирование неугодных сайтов, в том числе и иностранных — как это делают в Китае или пытаются сделать в Белоруссии — наши власти вряд ли пойдут. Но под завесой борьбы с экстремизмом закрытие многих ресурсов вполне возможно.
Впрочем, сам механизм такого закрытия пока еще не проработан. Неизвестно, понадобится ли в каждом отдельном случае решение суда, а значит, и проведение экспертизы. Если понадобится, то бороться с 7,5 тыс. «экстремистских» сайтов, да еще и с учетом загруженности российских судов, власти будут очень долго.
Материал подготовили: Елена Боровская, Сергей Шурлов, Александр Газов