Готовьтесь, друзья! Будет сейчас «лимонка» от Кириллова в Госдуму и отечественные СМИ. Так случилось, что уважаемые парламентарии приняли в минувшую пятницу в первом чтении законопроект о штрафах за использование в СМИ нецензурной лексики, чем привлекли на свою голову внимание любопытного трэш-экскурсовода, а зря.
Итак! Обычным гражданам в случае окончательного и бесповоротного принятия упомянутого законопроекта придется раскошелиться на 2 или 3 тыс. рублей. Из должностных лиц карающий хлыст правосудия выбьет от 5 до 20 тыс., а из лиц юридических — от 20 до 200 тыс. русских денег.
Авторы документа внесли деликатное уточнение — штраф с конфискацией предмета административного правонарушения. Конечно же, понятно, о чем речь. Однако депутатам не хватает фантазии. Стесняются, не иначе. Надо ведь как? Сказал радиоведущий в прямом эфире, допустим, что-то страшное, и полиция нравов конфискует у него что? А пусть язык и конфискует. Наговорил — приехали — отрезали — уехали. Так и надо. А журналистам пишущим следует отрубать руки, чтоб не набирали шаловливыми подушечками пальцев непристойности.
Пошутили, и хватит. Вернемся к авторам законопроекта. Депутаты прикрываются заботой, в том числе о детях. Уважаемые парламентарии, Кириллов тоже был мальчиком и когда-то учился в школе. С основным джентльменским набором матерных слов он ознакомился именно благодаря одноклассникам и школьникам постарше. Вовсе не СМИ его совратили, нет. Что-то подсказывает Кириллову, что и совратители не в журналах прочли эти страшные слова, и не телевизор способствовал их эрудиции. На дворе, если что, было начало 90-х. То есть куда более анархическое время с точки зрения цензуры.
Самое же главное — зачем. Стыдно повторять фундаментальные либеральные истины, но есть важнейшее правило: не хочешь — не смотри. К тому же, если уж честно, никакой атаки нецензурной лексики на СМИ нет и не будет. А для впечатлительных достаточно размещать предупреждения. Таким образом, граждане сами решат, что и когда им читать, смотреть, слушать.
Впрочем, у нас теперь вроде как и блоги приравняли к СМИ. Там, конечно, мата побольше будет. Но ведь читать блоги никто не неволит. Блоги вообще читать не надо. Хотя, если верить зампреду думского комитета по конституционному законодательству и госстроительству Дмитрию Вяткину, то блогосферу корежить не будут.
Значит ли все это, что СМИ очень хорошие, а депутаты — злые вурдалаки? Увы, нет. С отечественными средствами массовой информации в самом деле не все в порядке, но совсем не потому что мат. Если что, Кириллов сам журналист. Стало быть, нигер может назвать своего собрата нигером.
Что же не в порядке со СМИ? В первую очередь кромешная беда происходит в их общественно-политическом сегменте. Например, федеральные телеканалы позволяют себе, мягко выражаясь, откровенную и осознанную дезинформацию граждан. Речь, конечно же, об охранительских блокбастерах «Анатомия протеста» 1 и 2, откровенно параноидальных программах Аркадия Мамонтова и других немыслимых чудесах. Извините, но между матом и откровенным сумасшествием Кириллов выбирает не задумываясь.
Оппозиционным СМИ тоже не следует расслабляться. Замалчивание фактов, цензура, примат тусовки над правдой царят здесь столь же ослепительно, как и в охранительском бедламе. Исключения, конечно же, есть. Текстовая версия трэш-экскурсий выходит как раз на одном из таких исключений, не сочтите за лесть. Но хочется же больше площадок для живых дискуссий.
В общем, отстаньте от СМИ, уважаемые депутаты. Журналисты и их аудитория разберутся без вас. Кроме того, если информационный ресурс принадлежит частными лицам, то они вправе сами определять редакционную политику. Даже если политика эта требует космических масштабов ненормативной лексики в контенте. А граждане сами решат, становиться им аудиторией ресурса или нет. Телевизор всегда можно выключить, газеты и журналы покупать не обязательно, на интернет-ресурсы тоже никто насильно не тащит. Не забывайте об этом.
Но что думает сегодняшний гость, шеф-редактор объединенной компании «Рамблер-Афиша» Юрий Сапрыкин? Самое время спросить его об этом!
— Как вы относитесь к этому законопроекту? Следует ли как-то контролировать сверху контент СМИ на предмет содержания ненормативной лексики или же это дело частное? Действительно ли в СМИ так много мата, а мы просто привыкли и не замечаем?
Вы знаете, я мог бы записать уже какой-то универсальный комментарий по поводу большинства новых законов, которые вносятся в Думу.
Любой новый закон в последние приблизительно восемь-девять месяцев вызывает одну и ту же реакцию. Во-первых, это какая-то страшная глупость. Во-вторых, если внимательно вчитаться в букву этого закона, то там сообщаются какие-то пугающие вещи, абсолютно абсурдные и неадекватно жесткие. В-третьих, этот закон настолько расплывчато сформулирован, что может быть произвольно применен к любому объекту, в данном случае — к любому СМИ или любому журналисту, к которому правоохранительным органам захочется его применить. То есть это дамоклов меч, который подвешивают над людьми. И в нужный момент, видимо, ниточка будет перерезана.
И, в-четвертых, чему научил наш опыт последних опять же 8–9 месяцев — что Дума работает на себя и на собственный пиар. Потому что пока по крайней мере кучу этих репрессивных законов, которые они напринимали, никто не собирается применять. Потому что, чтобы соблюдать каждый пункт законов о митинге, закона о клевете, об иностранных агентах, и так далее, и так далее, и проследить за соблюдением этих пунктов, нужно, видимо, половину страны завербовать в правоохранительные органы и натравить на другую половину страны, которая должна эти законы выполнять. То есть, если не приставить к каждому человеку еще одного надсмотрщика, который бы следил за тем, не ругается ли тот матом в письме или ходит ли он на разрешенные собрание по заранее согласованному маршруту…Иначе это все настолько дотошно, насколько желает этого Дума, проконтролировать невозможно. Поэтому единственная надежда, которая у меня есть, — это то, что вся суровость будет компенсироваться необязательностью исполнения.
Что касается проблемы мата в СМИ. На этот счет, во-первых, существует уже множество принятых той же самой Думой ограничений, предупреждений и запретов. В первую очередь мы говорим о возрастной маркировке. Мне кажется, если издание имеет возрастную маркировку 16+ или 18+, то в принципе дальше оно может делать что хочет в смысле чистоты русского языка. Потому что ничего сверх того, что человек услышал в транспорте, на улице или в общении с теми же правоохранительными органами, никакое издание сообщить не может. И отрицать это было бы страшным ханжеством.
Во-вторых, помимо этих возрастных маркировок существуют внутренние редакционные ограничения. Большинство известных мне изданий заменяют мат либо пробелами, либо ставят отточие внутри слов — то есть не дают совсем уже обсценной лексике прорываться на свои страницы.
Если же буквально понимать и буквально следовать этому закону, то мы получим абсолютно абсурдную идиотскую ситуацию, похожую на ту, что была описана в известном анекдоте про двух солдат, которые пришли в детский сад чинить проводку, после чего в детском саду все дети начали ругаться матом. Вот их вызывает старшина и говорит: «Вот вы, рядовой Иванов и рядовой Петров, что же вы там такого наговорили?» А те в ответ: «Ну, вот рядовой Иванов, мол, капнул мне раскаленным оловом на ногу, а я ему и говорю: «Что же ты, рядовой Иванов, капаешь мне раскаленным оловом на ногу. Как же можно так халатно себя вести во время производственного процесса?»
Мне кажется, что перевод с естественного языка, на котором говорят ньюсмейкеры, на котором говорят люди на улице, люди на митингах, люди в кулуарах Думы и так далее, — этот искусственный выхолощенный язык и создаст эту абсурдность и идиотскую картинку, похожую на двух солдат, которые разговаривают на языке передовицы газеты «Правда». И мне бы этого очень не хотелось.
— Можно ли сказать, что это начала какого-то большого процесса или же просто сердобольные депутаты решили таким образом навести порядок в СМИ? Ожидать ли нам запрета нецензурной лексики сначала в блогосфере, а потом, может быть, и в художественной литературе?
Мне кажется, что это продолжение какого-то большого процесса, который начался в момент работы Госдумы 6-го созыва. 99 процентов ее энергии направлено на то, чтобы еще чего-нибудь запретить и где-нибудь по мелочи общественность ущемить. При этом, как правило, все запреты и ущемления мотивированы заботой об общественной нравственности и, в частности, заботой о детях. Никто так не заботился о детях за всю историю России, как нынешняя Госдума. Все во имя ребенка. Все во благо ребенка. Только здесь от этого лучше почему-то не становится.
Мне кажется, что, без сомнения, как говорили в эпоху перестройки, «процесс пошел»: законотворческая инициатива запущена, и дальше можно ожидать чего угодно. И ограничение на мат в художественной литературе, и запрет на мат в блогосфере, и запрет в блогосфере изображений, нарушающих общественную нравственность, и запрет в блогосфере иностранных слов. В общем, в этом бурлящем и громокипящим творчестве нынешней Думы я не удивлюсь абсолютно ничему.
— Юрий, а когда и где вы сами впервые услышали ненормативную лексику? И как вы реагируете на появление таковой в материалах журналистов, которые присылают вам тексты?
Ну как… Я, как и все, наверное, нормальные люди, впервые услышал на улице или в школе или в спортзале — я совершенно не помню, где это было. Но случилось это в достаточно раннем возрасте, и СМИ к этому были совершенно не причастны, не говоря о блогосфере и тем более уж о художественной литературе.
Мне кажется, что мат — это чрезвычайно сильное экспрессивное средство, и чтобы сохранить его экспрессивность, речь свою надо бы, конечно, фильтровать, особенно если речь идет о музыкантах, журналистах и так далее и так далее. Но фильтровать не значит отказываться полностью. Мат — это средство, которое допустимо для выражения каких-то крайних, предельных чувств. Писатели, музыканты, которые пользуются им с умом, в общем, достигают довольно сильного эффекта. Тут можно говорить о самых разных людях в диапазоне от Егора Летова до Владимира Сорокина, которые прекрасно умеют употреблять мат по делу и делать его средством решения своих художественных задач.
Когда мне попадаются тексты с обсценной лексикой, то, если это цитата, я ставлю в ней отточие. Если это слово, которое появляется в тексте автора, в тексте, написанном самим журналистом, то я, в общем, скорее предложил бы его заменить, но если оно употреблено по делу, обоснованно и иначе совершенно не скажешь, то я тоже поставлю в нем отточие и отдам его корректорам.
Материал подготовили: Дмитрий Кириллов, Мария Пономарева, Александр Газов