— Весной Стамбул и ряд других крупных турецких городов сотрясали уличные протесты. Как мы помним, рост гражданского недовольства спровоцировали планы властей перестроить парк Гези, но повестка дня протестующих была явно шире градостроительных проблем. На ваш взгляд, в чем была причина всплеска недовольства граждан республики?
Что такое протесты «Парк Гези»? Парк Гези несет совершенно конкретную, осмысленную нагрузку, и думать, что протесты охватили всю Турцию по причине срезанных нескольких десятков деревьев, неправильно. Феномен парка Гези трудно объяснить.
Почему люди вышли на площадь, когда экономика страны на пике, когда в стране развитие технологий двигается быстрыми темпами, когда электронное обслуживание граждан, заметно облегчающее многие процедуры взаимодействия с государством, есть уже практически в любых сферах? Когда в стране урегулированы многие законодательные и социальные аспекты?
Почему правительство говорит о демократических свободах, о свободе вероисповедания, делает шаги для обеспечения равноправия, но люди идут на протесты и требуют его отставки?
На самом деле, рассуждая о Гези, нужно прежде всего осознать, что страна, доставшаяся в наследство ПСР (правящая исламистская партия премьера Реджепа Тайипа Эрдогана. — Ред.), — это не забитая, безграмотная, отсталая Турция, которая вся поголовно мечтает о тюрбанах. Это страна, которая трудно, но гордо вот уже 90 лет несет заветы отца турецкой нации Мустафы Кемаля Ататюрка.
Турция всегда стремилась к Западу. Что бы там ни говорили, но и османские султаны были подвержены влиянию западных идей, и, несмотря на все усилия халифата, Османская империя на протяжении долгого периода ислама была осторожна в религиозном вопросе и старательно пыталась отдалиться от этого влияния…
— Но можно ли сказать, что турецкое общество расколото на вестернизированный, прогрессивный город, не приемлющий исламизм, и патриархальную деревню, которая с радостью воспринимает реакционные инициативы Эрдогана и его окружения?
Да, сегодня Турция — это комплекс противоречий. С одной стороны, часть населения имеет теологическое мировоззрение наряду с пережитками феодальных отношений. Это очень заметно в сельской местности. У другой части нации светское мировоззрение. К этой группе общества относятся военные, интеллектуальная элита Турции, жители крупных городов.
На протесты вышли все сторонники светского пути развития страны: кемалисты, либералы, коммунисты. В одну большую протестную массу объединились люди разных сословий, званий, образования, убеждений, политических, религиозных, личных предпочтений. В демонстрациях участвовали студенты, пенсионеры, рабочие, служащие, интеллигенция.
— Турецкое общество изменилось после парка Гези и площади Таксим?
Нельзя сказать, что турецкое общество изменилось. Гези стал всего лишь индикатором накала противоречий между двумя лагерями. Эти противоречия не возникли на пустом месте и в один день. Долгое время страна испытывала сильное противодействие между двумя силами — исламистами и кемалистами, — которые боролись между собой, но не могли существовать друг без друга.
Демонстранты в Гези-парке были объединены одной идеей и пытались защищать свои права, личные свободы, убеждения и, конечно же, завоевания своей республики, доставшейся от Ататюрка. Собственно, народ пытался заявить о себе, что он есть и он реальная сила, которая отдает свои голоса на выборах.
Ведь народу нельзя указать, сколько детей он должен рожать, что он должен надевать, что должен пить, есть, куда он должен ходить, с кем жить, с кем общаться.
Под лозунгом «Одна нация, один флаг, одна религия, одно государство», который очень любит повторять премьер Турции, нельзя объединить 70 млн человек.
Демонстранты Гези-парка — это собирательный образ народа Турции, который отстаивал развитие своей страны, начавшееся 90 лет назад, отстаивал суверенитет, светскость, демократию республики, далекой от секуляризма. Он пытался противостоять силе, которая хочет его затянуть в бездну национальных конфликтов, затяжных противоречий между верующими и неверующими, между образованными и необразованными, между тюрбанами и короткими юбками.
— Премьер-министр Эрдоган уже несколько лет ведет курс на исламизацию страны. Во многом этой исламизации препятствовали принципы светской республики, основанной Ататюрком в 20-е годы. Насколько решителен Эрдоган в своем намерении перечеркнуть завоевания Кемаля? Ведь Кемаль официально является отцом нации, Эрдоган способен официально пересмотреть эту фундаментальную для турецкого общества истину?
Эрдоган способен сделать все. Единственное, в чем я не уверена, — что он это может сделать быстро. Атрибуты и символику светской республики стереть с орденов и плакатов намного легче, чем реально изменить мышление народа. Конституцию пытаются изменить уже несколько лет.
Действия премьера в вопросе ограничения влияния армии на политическую жизнь страны были, в принципе, правильными. Поэтому, что касается статей, которые изменили и статус, и влияние армии в государстве, можно сказать, что в изменении Конституции в этой части никаких затруднений не было. Всенародный референдум довершил дело всей жизни нашего премьера.
Турецкий народ за период с 60-х до 80-х годов прошлого столетия пережил несколько военных переворотов. Народ устал от деспотизма армии, устал бояться политических гонений. Это был один из немногих прогрессивных шагов правящей партии.
— Исламистские власти Турции хоть немного испугались протестов на Таксиме? Удалось притормозить процессы исламизации или нет? Если нет, то в каких шагах властей исламизация проявляется сегодня?
Думаю, эффект от протестов Гези-парка все же был. Народная сила является существенным препятствием для радикальных мер в государственном устройстве, она показала себя.
Сегодня партия ПСР — это неоднородная партия исламского толка. В последнее время в ПСР переходят многие активисты других партий, которые вместе с тем не являются исламистами. Таким образом, как ни парадоксально это выглядит, но сегодняшние массовые перебежки в стан врага, условно выражаясь, есть мощный рычаг по разбавке внутри партии членов за счет увеличения числа настроенных оппозиционно к политике исламизации.
— Можно ли сказать, что премьер Эрдоган намерен усугублять раскол в турецком обществе, о котором мы говорили выше?
Прежде всего хотелось бы отметить, что на бытовом уровне, в профессиональной сфере люди разных религиозных и политических убеждений между собой не враждуют.
Но многие заявления премьера направлены на то, чтобы поделить страну на две части. Так как именно раскол и ожидаемый хаос принесут те силы, которые важны для разорения «врага» и победы над ним.
Но людей, которые готовы фанатично верить лично в Эрдогана и беспрекословно подчиняться ему, в масштабах страны не так уж и много. И эта часть пока не в тех сферах, которые имеют стратегические, ключевые позиции на мировом рынке. Основные завоевания и достояние республики, а именно, такие секторы, как военная сфера, сфера разработки технологий, сфера тяжелой индустрии и промышленности, пока не в руках правящей партии. Эти сферы есть наследство светской республики Ататюрка.
Материал подготовили: Роман Попков, Мария Пономарева