Особое видео: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

На какие деньги существуют партии?

• В высоком качестве (50,60 Мб)
• В низком качестве (36,75 Мб)

Лев Гулько: Центризбирком, как пишет российская пресса — в частности, «Коммерсант» — подвел итоги 2009 года. И выяснилось, что российские политические партии стали богаче по сравнению с 2008 годом. Общий запас партийных сейфов составил 4,5 миллиарда рублей. Из которых 3,5 миллиарда принадлежат «Единой России» — оно вроде и понятно.

В общей сложности все семь существующих в стране партий смогли привлечь разными законными — подчеркивается, законными — способами около 5 миллиардов рублей. Точнее, 4,6. 53 процента от всей суммы — то есть 2,2 миллиарда — были потрачены на содержание самих партий. На выборы, которые в 2009 году были только в региональных и муниципальных масштабах, центральные органы всех партий потратили 7,3 процента имеющихся средств.

Какие можно сделать выводы? Что состоять в партии выгодно экономически?

Павел Шипилин: По крайней мере в «Единой России».

ЛГ: Хороший бизнес.

ПШ: Да.

ЛГ: И вообще, борьба за власть — это борьба за денежные потоки.

ПШ: А вот вы разделяете эту точку зрения? Вы за это боретесь? Или за что? Вот эти все деньги, эти сумасшедшие 4,5 миллиарда, вот если бы они у вас были, что бы вы делали с ними?

Борис Немцов: Ну, я руководил партией. Давно это, правда, было. С 2000 года по 2004 год я руководил «Союзом правых сил». Могу сказать, что официальные данные, которые сейчас Лев зачитал, они никакого отношения к реальности не имеют. Партия власти имеет «черную кассу». Ею управляет Сурков. В «черной кассе» находятся неучтенные огромные средства. Куда, собственно, поступают деньги от олигархов, которые хотят иметь неформальные отношения с властями взамен на свободу и на всевозможные привилегии.

ПШ: Серьезное такое обвинение.

БН: Это не серьезное обвинение — это жизнь.

ЛГ: Борис, скажите…

БН: Я вам просто пример приведу: есть определенные ограничения, связанные с финансированием избирательной кампании. Знаете, там есть граница сверху этой кампании.

ПШ: Ну конечно.

БН: «Единая Россия» в гробу все это видела. Идет финансирование «черным налом». Идет скрытая реклама. Я вам пример приведу. Я участвовал в выборах мэра Сочи. Там был такой кандидат от Путина. Фамилия его Пахомов. Сейчас он позор Сочи и России. И мэр одновременно моего родного города. Ну, вот там приезжали, например, Comedy Club, которые с утра до вечера кричали, какой классный, талантливый, образованный и с чувством юмора будущий мэр Пахомов. Потом они мне сообщили, что они получили «черным налом» за это 50 тысяч долларов.

ПШ: А не от души разве они это делали?

БН: От души. Да. И получали 50 тысяч долларов. То есть вот всякие «черные проекты». Антипиар и так далее — это, конечно, все с «черной кассы» проплачивается.

Что из «белой кассы»? Из «белой кассы» проплачиваются официальные штатные должности. И вот то, что вы зачитали, что львиная доля расходов на содержание аппарата — это свидетельствует лишь о том, что все избирательные кампании проплачиваются из «черных касс».

Теперь — откуда, собственно, эти деньги? Вообще, это наши с вами деньги. Был принят уже при Путине закон, при котором за каждый голос избирателя партия получает пять рублей. Да. То есть если, например, партия «Единая Россия» на выборах — сфальсифицированных, не важно — получила 10 или 20 миллионов голосов, то надо умножить на пять…

ЛГ: Здесь есть цифра. «Единая Россия» получила из Федерального бюджета более 894 миллионов рублей. Однако в целом партия власти имела в прошлом году 3,5 миллиарда. «Справедливая Россия» 107 миллионов получила из казны. Из 405 миллионов рублей.

ПШ: А «Справедливая Россия» и ЛДПР — там то же самое?

БН: Ну да. Там есть норматив. Я не знаю. Он все время индексируется, сколько за каждый голос избирателя получает партия из бюджета. Начиналось с пяти рублей. Сейчас, по всей видимости, существенно выше. Но, согласитесь, когда там «Единая Россия» получает 30 миллионов долларов, по сути, денег из бюджета — это очень солидно.

ЛГ: Скажите, пожалуйста...

БН: Это «белые деньги». Потому что они предусмотрены законом.

ЛГ: Вы говорите, что «черная касса» существует в «Единой России». Платят олигархи, которые хотят дружить с властью. Ну а разве оппозиционные партии не хотят денег от олигархов? Ну, так — честно и откровенно?

БН: Хотят денег все. Хотят все. Проблема в том, что бизнес не финансирует оппозицию либо финансирует в крайне незначительных размерах. Имею в виду судьбу Ходорковского. То есть я вот сейчас состою в оппозиционном движении «Солидарность». Должен вам сказать, что главная наша проблема — это даже не цензура, не снятие там всяких видеороликов, а главная наша проблема в том, что бизнес панически боится поддерживать оппозицию. Хотя зачастую и сочувственно к нам относится, и разделяет наши взгляды. Пока Ходорковский в тюрьме, я думаю, собственно, такая ситуация с бизнесом будет продолжаться. Масштабы… Я вам скажу так: миллиарды обсуждаются. Откровенно вам скажу, что это в тысячи раз больше, чем возможности «Солидарности». Еще раз повторю: в тысячи.

ПШ: То есть вы ведете какие-то переговоры?

БН: Да, мы ведем переговоры. Бюджеты наши в тысячи раз меньше. В тысячи! Когда эти ублюдки говорят, что нас финансирует Госдеп и так далее, я все время говорю, что деятельность политическая из-за рубежа не может финансироваться — это противоречит закону. Если бы мы хотя бы один раз взяли деньги, то, я думаю, мы бы с вами сейчас не беседовали здесь.

Тем не менее находятся смельчаки, которые, несмотря на пример Ходорковского, дают нам определенные деньги. Но по понятным причинам они не хотели бы, чтобы мы их афишировали. Так вот, финансирование оппозиции России — это десятая доля процента вот тех средств, которые имеет партия воровской бюрократии под руководством Путина. Десятая доля процента.

ЛГ: Смысла финансировать оппозицию, если подходить очень прагматично и цинично, сейчас нет никакого. Потому что, скажем, за тем же делом Ходорковского, ну, сколько следят процентов? Есть данные?

ПШ: Пять.

ЛГ: Пять процентов. Остальным семидесяти с лишним процентам народонаселения абсолютно по барабану.

БН: И что? Я вам расскажу. Есть несколько причин. Первая причина  опасно финансировать оппозицию.

ЛГ: Конечно.

БН: Вторая причина состоит в том, что нас готовы финансировать люди, стратегически мыслящие, которые думают не о том, что будет осенью 2010 года. А которые думают, например, о том, что будет в 2014, 2015 году, дальше. Нас финансируют люди, которые идеологически и ментально нам близки и которых уже достало все то, что в стране происходит. Например, тотальное рейдерство, беспредел спецслужб, чиновников и так далее и тому подобное. То есть это скорее жест отчаяния.

Естественно, когда проанализируешь причины, почему нам, несмотря на все риски, дают деньги, выясняется, что таких людей ничтожно мало. Стратегически мыслящих и смелых и при этом пострадавших от беспредела. Например, когда я издавал антикоррупционный доклад «Лужков. Итоги», то, должен вам сказать, что смельчаки нашлись.

ПШ: То есть вы не за свой счет?

БН: Я не за свой счет его делал. Безусловно. Смельчаки, думаю, найдутся и на доклад о Путине. Я надеюсь, что они найдутся. Потому что все-таки чувствовать себя рабом, постоянно трясущимся за свой бизнес, за свои капиталы, непосильным трудом нажитые…

Униженное состояние людей оскорбляет, и многие, пусть и не так активно и публично, как мы, например, готовы поддержать «Правое дело». Если бы таких людей вообще не было, я вас уверяю, оппозиция отсутствовала бы в стране напрочь.

Президент ищет точку опоры в гражданском обществе

• В высоком качестве (27,76 Мб)
• В низком качестве (20,02 Мб)

ЛГ: «Независимая газета» ближе к концу мая опубликовала статью — «Медведев предпочитает правозащитников: глава государства ищет новые точки опоры в гражданском обществе». Естественно, есть мнения экспертов. Судя по всему, членам Общественной палаты, как это ни грустно, президент предпочитает общение с правозащитниками из президентского Совета по содействию развитию институтов гражданского общества по правам человека. То есть главе государства проще работать с этими людьми, чем с членами Общественной палаты.

ПШ: Я бы сказал, комфортнее.

ЛГ: Проще, комфортнее.

ПШ: Просто члены Общественной палаты, если мне память не изменяет, люди независимые и могут сказать президенту все что угодно. Хотя правозащитники тоже. Просто влияния меньше.

ЛГ: Влияния меньше.

ПШ: А у Общественной палаты больше влияния?

БН: А в чем влияние Общественной палаты?

ЛГ: Как раз президент и говорит, что ни в чем. Поэтому он начинает опираться на правозащитников.

ПШ: Опираться — громко сказано, конечно.

ЛГ: Ну, так считают эксперты.

БН: Какие эксперты?

ПШ: «Независимой газеты».

ЛГ: Лидия Шабанова считает, что Медведев не испытывает особого интереса к Общественной палате, поскольку та потеряла свою актуальность. А вот Совет из правозащитников, на ее взгляд, довольно активно пытается влиять на президента в вопросе проведения государственной политики.

ПШ: А вы хотели бы быть членом Общественной палаты?

БН: Нет, конечно!

ПШ: Почему?

БН: Зачем? Эта организация создана Путиным, управляет ею Сурков. В организации все назначены по рекомендации Суркова. Все до единого человека. Люди эти абсолютно безвластны. Общественной палаты нет в Конституции. Никаких полномочий у этой организации нет. Но зато все они обязаны Суркову и Путину. А я не хочу быть обязанным Суркову и Путину.

ЛГ: А иметь дело с Дмитрием Анатольевичем?

БН: Должен сказать, в Общественной палате есть нормальные люди. Безусловно.

ЛГ: Конечно. И даже влиятельные.

БН: И Коля Сванидзе, и Евгений Григорьевич Ясин.

ЛГ: Елена Лукьянова.

БН: Да, Лукьянова — это дело святое вообще. В Общественной палате есть много достойных людей. Но я не хочу, чтобы там визу ставили Путин и Сурков на каких-то рекомендациях.

ЛГ: А если вас пригласят на встречу?

БН: Мне это неприятно.

ЛГ: Дмитрий Анатольевич Медведев. Он опирается на правозащитников. Можно иметь дело с властью?

ПШ: А если Сурков пригласит?

ЛГ: А это вот другой вопрос.

БН: Я так скажу. Я готов общаться с властью по любому принципиальному для нашего движения вопросу. Но я абсолютно не готов общаться в закрытом, кулуарном режиме с ними. Если они хотят со мной обсудить проблемы, например, коррупции — в том числе, и в их рядах, — если они хотят обсудить со мной проблемы цензуры, проблемы беззакония, проблемы Ходорковского, например, я готов с ними это обсуждать, но скрывать это общение не собираюсь.

ПШ: А вы можете с ними пойти на компромисс?

БН: Я очень компромиссный человек, когда речь не идет о моих базовых принципах и ценностях.

ПШ: Это какие?

БН: Самый простой принцип состоит в том, что страна должна быть свободной. И жить все должны по закону, а не по путинским воровским понятиям. Вот и весь принцип. По поводу всего остального можно разговаривать и находить общий язык. И так далее. Дело вот в чем: я считаю, что эти деятели, которые у власти, ни в каком контакте с гражданским обществом не нуждаются. В том числе и с правозащитниками. Они это исполняют исключительно, во-первых, как неприятную обязанность, а во-вторых, исключительно для пиара, чтобы показать миру, в основном, как они готовы общаться с теми, кто защищает права человека.

ПШ: Такая экспортная штучка. Да?

БН: Это экспортная штучка.

ЛГ: Мир и так все знает?

БН: Мир очень наивен. Особенно западный мир. И до сих пор считает, что Медведев демократ и либерал, а Путин такой совковый чекист. Хотя очевидно, и они это признают, что они два сапога пара. И единственное — может быть, риторика отличается и судьба. Один чекист открытый, а второй — сочувствующий, по всей видимости. Вот, собственно, и вся история.

Но на Западе живут наивные люди. «Свобода лучше, чем несвобода» — это предложение они воспринимают буквально и серьезно. Поэтому устраивать аттракционы со встречей с теми или иными деятелями как раз входит в некий ритуал, подчеркивающий либерализм и обязанности президента.

ПШ: А выборы тоже ритуал?

БН: Выборы президента — фикция. Их нет. И причем общество уже настолько разуверилось в самом институте, что большинство считают: как эти договорятся, так пусть и будет. Естественно, в условиях апатии они могут творить все что угодно.

Сталин как символ оппозиции, ч. 1

• В высоком качестве (44,89 Мб)
• В низком качестве (32,74 Мб)

БН: Я считаю, что, в принципе, то, что Медведев сказал по поводу Сталина, — то, что его преступления не могут быть прощены, — сигнал для конформистов созвать (в том числе и, возможно, даже и нонконформистов, которые есть в Общественной палате) общественный трибунал. И в конце концов суд над сталинизмом провести. Причем пусть будут и адвокаты. Пусть приходит Зюганов туда и вся бригада сумасшедших, которые считают серийного убийцу своим кумиром. Пусть они тоже приходят и выступают. Пусть будет такой общественный трибунал.

ЛГ: И что он даст?

БН: Я могу сказать, что будет некий вердикт. Этот вердикт очень важен. Так же как был важен «Нюрнбергский процесс».

ПШ: Но это разные вещи.

БН: Нет, это близкие вещи. Безусловно, надо все вовремя делать. Надо было после ХХ съезда все делать. Но как коммунисты могли сами себя линчевать? Они не могли этого делать.

А сейчас, мне кажется, если кто-то хочет тему эту закончить, то такой суд над сталинизмом нужно провести. Пусть это будет общественный суд. Пусть это будет общественный трибунал. Пусть инициаторами будут вполне лояльные Медведев (особенно после его фразы), члены Общественной палаты, пусть туда войдут еще какие-то придворные политологи, юристы, адвокаты и так далее. Должен быть такой процесс.

После этого возлагать цветы, носиться с этими портретами, расклеивать — это ополоумевшим будет довольно тяжело.

ЛГ: Да ничего подобного. Наплевать им на эти трибуналы.

ПШ: Да, конечно, ничего не будет.

БН: Я хочу, чтобы полоумные участвовали в этом трибунале. Чтобы они были на стороне защиты.

ЛГ: Они и будут участвовать.

БН: Отлично. Пусть участвуют. Будут пусть определенные процедуры. Если все данные о злодеяниях негодяя будут обнародованы, если по этому поводу прекратится такая крупномасштабная бредовая дискуссия, по поводу Катыни, по поводу…

ПШ: Нет, дискуссия не прекратится.

БН: А как она не прекратится?

ЛГ: Не прекратится. Знаете почему? И в средствах массовой информации в том числе. Потому что это привлекает народ. Потому что это делает рейтинг. Вот и все.

БН: Это делает рейтинг до тех пор, пока есть предмет спора.

ЛГ: Конкретно возьмем Катынь. Есть решение 1940 года. Есть резолюция Сталина — «За».

ПШ: А есть еще и подделка подписей.

БН: Секундочку. Пусть криминалисты, эксперты выяснят, подделка это или не подделка. Это же суд.

ЛГ: Да они же не смотрят на это.

БН: Это же суд. То есть должно быть решение такого суда. Пусть он будет общественный суд, пусть это будет трибунал.

ПШ: Хорошо. Но мы-то о другом говорим. Здесь ситуация другая. Здесь даже не о Сталине речь.

ЛГ: В публикации «Русского Newsweek» «Тамбовский бюст тебе товарищ» речь идет о том, что Сталин используется людьми просто как символ оппозиции. То есть такой протестный символ против чиновников.

ПШ: «Сталина на вас нет!» Вот о чем идет речь.

ЛГ: Сталин боролся с элитой.

ПШ: С чиновниками.

ЛГ: Народ против власти…

БН: Эта мысль правильна. Только мне кажется, что символом борьбы с чиновниками Сталин с натяжкой может быть.

ЛГ: Видите, как в канун Дня Победы…

ПШ: А другого-то и нет.

БН: Послушайте, но убийца не может быть символом борьбы с коррупцией.

ЛГ: Здесь понятно все. Нам доказывать не надо.

ПШ: Но формула-то присутствует, правда?

БН: Ну хорошо. Формула присутствует.

ЛГ: Причем на этих самых открытиях, скажем так, всяких бюстов и прочих вещей были не только коммунисты. Там и «яблочники» стояли рядом. Уговаривали, правда, народ не ходить, но стояли рядом.

БН: «Яблочники», скорее всего, антисталинисты? Или они сталинисты?

ЛГ: Вообще коммунисты могут считаться оппозицией? Потому что некоторая оппозиция вдруг неожиданно солидаризуется с коммунистами — и идут вперед. Потом расходятся. Потом опять идут вперед. Вообще с ними можно иметь дело?

БН: Я так скажу, со сталинистами иметь дело не стоит.

ЛГ: Но коммунисты — практически сталинисты.

БН: Да. Я вам это и говорю. Поскольку Зюганов — сталинист. Он этого не скрывает. То есть, в принципе, иметь что-то общее с этой бригадой я считаю делом позорным.

На самом деле, если ориентироваться на Зюганова, то с ними лучше не иметь ничего общего. Если искать среди коммунистов вменяемых и приличных людей, то, по всей видимости, такая стратегия более разумная.

Я могу сказать по опыту «Солидарности». Мы сотрудничали с коммунистами из Калининграда. Не видел я, честно говоря, желания у них в центре Европы бегать с портретами Сталина. Они такие еврокоммунисты. Может, из-за географии стали такими. Я уж не знаю. Они нормальные люди. Потом они получили инструкцию от Зюганова прекратить с нами всякие контакты. Они Зюганова послали.

То же самое было в Приморье, во Владивостоке. У нас была ровно такая же вещь. Из Москвы пришла депеша: прекратить с нами всякие контакты.

На самом деле Зюганов абсолютно интерполирован в путинский режим. По всем ключевым вопросам он поддерживает режим. По всем. Он ритуально что-то выкрикивает. Но по всем ключевым вопросам поддерживает. Ну, например, все, что касается антизападной риторики, — Зюганов впереди планеты всей. Был против парада антигитлеровской коалиции 9 Мая. Позор России. Просто убожество. День рождения Сталина отмечали.

Что касается, например, борьбы за народовластие. Он борется с «оранжевой угрозой», Зюганов. Вообще это «оранжевое явление» на постсоветском пространстве — борьба за демократию. Все «оранжевые революции» наши начиная с августа 1991 года — борьба за демократию. Первая «оранжевая революция» случилась 19 августа 1991 года. Я в ней принимал участие. Это была бескровная революция. Погибли трое ребят. Это была кошмарная история. Но это была бескровная в целом революция, итогом которой стал переход России на демократические рельсы. После этого были Сербия, Грузия. Потом была Украина и так далее.

Зюганов против чего берется? Против демократии. То есть он на самом деле путинист.

ЛГ: Зюганов отдельно, коммунисты отдельно.

БН: Я так скажу: он, Зюганов, не отдельно. Безусловно, он, будучи опытным человеком и искушенным в аппаратных интригах, сильно очень влияет на партию. Она представляет из себя такой зловонный политический труп, который в силу большого размера еще и не издох окончательно, но постоянно какие-то пролежни и гниения происходят. И постоянно происходит чистка. То они выгоняют каких-то своих начальников московских организаций. То питерскую организацию разгоняют.

Но самое главное — что, будучи сталинистом, этот человек искренне ни в какую демократию верить не может. Поэтому если тактически, например, где-то иметь можно дело с коммунистами, то со сталинистами иметь стратегические интересы нельзя.

Сталин как символ оппозиции, ч. 2

• В высоком качестве (40,44 Мб)
• В низком качестве (40,44 Мб)

ПШ: Хорошо, а что бы вы сказали человеку, который говорит Лужкову: «Сталина на вас нет!»? Вы понимаете его чувства?

БН: Понимаю его чувства. Но я думаю, что Лужков бы со Сталиным договорился.

ПШ: А не наоборот. Понятно.

БН: Нет, Лужков бы со Сталиным договорился. А что тут такого? Лужков бы принял форму сосуда. Исполнял бы все, что ему укажет вышестоящий начальник. Он же человек с понятием. Собственно, я цитирую.

ПШ: Вы его цитируете?

БН: Да. Он сказал, что он с понятиями. Он еще это в 1990 году сказал.

На самом деле история с Лужковым — символ разложившего режима. Вот Ходорковский в Хамовническом суде — символ разложившейся судебной системы. Лужков на посту мэра — символ разложившейся исполнительной власти, совсем деградировавшей.

Причем что интересно — что есть же два Лужкова. Есть Лужков 90-х, ельцинский Лужков. А есть Лужков путинский. Первый Лужков не был замечен в крупных коррупционных скандалах. Жена его занималась одноразовой посудой. Самый большой скандал — стульчики на стадионе «Лужники». Кстати, цена вопроса: стульчики на стадионе «Лужники» — 700 тысяч долларов США. Просто курам на смех! 700 тысяч! Скандал был при Ельцине такой, как с «делом писателя». Там история была про 90 тысяч долларов. Начался правительственный кризис и так далее. Это к вопросу о коррупционном ельцинском режиме.

Лужков 90-х был вполне нормальный мэр: строил МКАД, Храм Христа Спасителя и так далее. Потом оборзел, обнаглел, осволочел, стал законченным негодяем. И это случилось под чутким руководством, при поддержке нашего «национального вождя». Вот и все.

На самом деле на примере этой личности видна деградация в целом бюрократии российской, которая хоть чего-то побаивалась в 90-е, хотя тоже безобразничала. И стала абсолютно беспредельной при Путине.

ЛГ: То есть и правда — Сталина нет на бюрократию.

БН: Я специально вам привел пример, что Ельцин умудрялся, несмотря на гигантские проблемы в стране, такого беспредела с коррупцией, как сейчас, не допускать. Хотя Ельцин — это не Сталин.

ЛГ: Конечно.

БН: Тем не менее Лужков стеснялся себя так гнусно вести, как сейчас. Я уверен, что если бы при Ельцине Батурина попала в список Forbes, просто я даже в лицах могу сказать, что бы было.

ЛГ: Что?

БН: Позвонил бы Борис Николаевич: «Юрий Михайлович, вы считаете нормальным, что ваша жена стала миллиардером, занимаясь строительством в Москве? Я как строитель говорю. Это нормально?»

ЛГ: И что бы ответил Юрий Михайлович?

БН: Что бы ответил Юрий Михайлович, я не знаю. Но Борис Николаевич сказал бы: «Пишите, Юрий Михайлович. Или я вас уволю. Дальше будем разбираться». И положил бы трубку. Сто процентов так было. Он вообще бы не разбирался, чего и сколько украли, — в гробу он все это видел. Просто снял бы трубку и сказал эту фразу. Ельцина хорошо знаю и помню.

То есть люди отлично понимали, что можно, а что нельзя.

А эти что сейчас? Они его покрывают. А знаете, почему покрывают? Две причины. Первая причина в том, что Лужков как некий совсем убогий антигерой приковывает внимание оппозиции. В том числе и в Москве. И является громоотводом. Это первая причина. То есть очень удобен.

ПШ: А остальные в белом.

БН: Не в белом. А просто руки не доходят. Очень удобен.

Вторая причина в том, что он такой же, как и они. Если с ним разберутся, то возьмутся за Путина, за его кооператив «Озеро», за Тимченко, Ковальчуков, теперь еще и Ротенбергов-дзюдоистов. И мы сейчас уже написали на эту тему. Это же классика. Люди были тренерами у гражданина Путина по дзюдо. В принципе, они больше ничем и не были знамениты. Они даже в кооперативе «Озеро» не состояли. Просто были тренерами. А сейчас они главные поставщики труб для «Северного» и «Южного» потоков. Оба вошли в список Forbes. Они не производят трубы.

ПШ: Сталина нет.

БН: Ельцина нет. Я скажу — вы удивитесь. Просто Ельцина нет. Не Сталина нет, а суда нет, законов нет, честных правителей нет. Просто честных. Закончилась сейчас эта кампания по декларациям чиновников. Да, больше 80 процентов граждан не верят, что написали чиновники. И абсолютно правильно делают. Всего 8 процентов верят, а остальные либо сомневаются, либо…

ЛГ: Просто сами такие.

БН: Нет. Когда гражданин Путин говорит, что его доход где-то 100 тысяч евро в год. Сто тысяч евро! И у Медведева примерно столько же. Сами ходят в костюмах стоимостью от 7 до 9 тысяч евро за штуку. Или в «Бриони» — от 5 до 8 тысяч долларов. Простите, евро. Носит часы от 30 тысяч евро Медведев, до 10 с половиной у Путина. Имеют элитную недвижимость, как Медведев в «Золотых ключах», где за содержание надо платить 5 тысяч долларов. То есть живут так же, как живут олигархи.

То есть люди поверить в то, что они живут на 100 тысяч евро в год, не могут. Поэтому все остальное, что они пишут, не имеет никакого значения. Возможно, там кто-то и правду написал. Когда средняя зарплата депутата от «Единой России» миллион долларов в год. Средний доход.

ЛГ: Это не зарплата. Это доход?

БН: Доход, да. А коммунисты нищие имеют всего 500 тысяч долларов в год доход.

Конечно, для того чтобы в повиновении держать народ, нужно его дурачить. И народ в этой ситуации начинает искать нового Сталина. Как самый простой и не всегда, кстати, самый точный выход из положения.

ЛГ: Я вам скажу, что для народа Березовский, Абрамович, Потанин — это все одна шайка.

БН: А Путин?

ПШ: А Путин нет.

ЛГ: Ну, Путин отдельно. Если может быть отдельно. Если господина Ходорковского... И еще посадит этого и этого…

БН: Как он может своего партнера по бизнесу?

ЛГ: Да, наплевать народу. Они и знать не хотят, партнер он или нет.

БН: Я не согласен. Я считаю…

ЛГ: Я о том, что интерес…

БН: Народу надо объяснить, что Абрамович, Путин и вся остальная бригада — это одно и то же. Дерипаска…

ЛГ: Вы сколько уже объясняете народу это?

БН: Я объясняю это давно. Но, к сожалению, у вас в студии. Вот, если бы мне дали пару часов на Первом канале. Если бы дали провести дебаты на НТВ — даже в формате Соловьева, но в прямом эфире — с гражданином Путиным, я думаю, что через час дебатов народ бы понял, что Дерипаска, Путин и Абрамович — это одно и то же. Причем начали бы с места жительства Путина. Я бы задал ему вопрос: «Где вы живете?»

ПШ: Так, хорошо, я Путин буду. Ну, где я живу?

БН: Где? На Рублевке.

ПШ: Так. На Рублевке.

БН: Сколько стоит там сотка земли?

ПШ: Понятия не имею.

БН: Отвечаю: 200 тысяч долларов.

ЛГ: Ну и что? Он же президент. В смысле премьер-министр.

БН: Мы просто поговорили бы о его доходах. Что он делал на вилле у Ромы Абрамовича, которую тот купил в Австрии? Почему он там оказался? У него что, официальный визит был? Почему он дал из Фонда национального благосостояния (фактически из бюджета) Роме Абрамовичу 1 миллиард 800 миллионов долларов США? Почему Дерипаске дал из бюджета 4,5 миллиарда долларов США?

ЛГ: Я сижу, смотрю: блин, ну чего они меряются? Мне бы от этих 4,5 миллиардов тысяч…

БН: Я так скажу.

ЛГ: Мне плевать на них на всех.

БН: Они бы не это сказали. Конечно, если бы у нас было свободное телевидение в стране, то, наверное, такие дебаты бы поднадоели и народ бы только думал: «А почему не я там». А поскольку у нас сплошное вранье, а он у нас честный, неподкупный «национальный герой» и так далее, раб на галерах в костюме «Бриони»... Вы видели рабов на галерах в «Бриони»? Такие все рабы бы были, так счастье было бы земное.

Так вот, почему они за цензуру держатся? Одни такие дебаты — и им конец. Все на гнилье когда основано, все рушится в одночасье. Знаете, дом, построенный на говне, долго не стоит.

ЛГ: А помидоры уличные на говне самые сладкие. И это парадокс.

БН: Ну вот вы их и ешьте.

ЛГ: Это парадокс.

БН: А мы будем бакинские.

ЛГ: А бакинские на чем, вы думаете? На том же!

БН: Мне кажется, что у них там что-то слаще!