Турция, с 1952 года являвшаяся военным оплотом НАТО на Ближнем Востоке, кардинально изменила свой внешнеполитический курс, повернувшись лицом к исламскому миру. Вместо некогда прочного стратегического блока «Вашингтон — Тель-Авив — Анкара» турецкое правительство делает ставку на союз с Ираном и Сирией.
Пакет поправок в Основной Закон, подготовленный правящей партией, был принят турецким парламентом в начале мая. Он вносит 29 изменений в Конституцию Турции, принятую после военного переворота 1980 года и закрепившую за армией, по сути, неприкосновенный статус. Поправки касаются реформирования системы турецкого правосудия, в частности, Конституционного суда и Высшего совета судей и прокуроров, предусматривают возможность возбуждения уголовных дел в отношении военных гражданскими судебными инстанциями, проведения суда над организаторами последнего военного переворота, передают полномочия по возбуждению дел о роспуске политических партий от Апелляционного суда парламенту. Представители турецкого правительства неоднократно заявляли, что изменения в Конституцию готовились с учетом норм Европейского союза, вступления в который в качестве полноправного члена с 2005 года добивается Анкара.
Светское государство превращается в исламское
На самом деле стратегические изменения во внешней политике Турции произошли достаточно давно. С приходом к власти в 2002 году партии «Справедливость и развитие» свершилась исламская революция, которую в силу ее мягкости и бескровности никто не заметил.
В настоящее время завершается фаза окончательного превращения Турции в Неоосманскую империю, а может быть, даже в Сельджукскую империю, учитывая роль ислама в стране. Секулярные партии разгромлены. Военные, которые являлись по Конституции держателями, что называется, пакета секуляризма и использовали его в момент, когда Турция могла в очередной раз стать «слишком исламской», получили «дело Эргенекон». Теперь, если правящей партии удастся заручиться поддержкой населения на референдуме по вопросу внесения поправок в Основной Закон, армия как политическая сила будет поставлена под очень жесткий контроль.
В этой ситуации Турция, возрождающаяся на Ближнем Востоке в границах бывшей Османской империи, нуждается в первую очередь в позиционировании себя в мире ислама. И нынешнему турецкому руководству — министру иностранных дел Ахмету Давутоглу, являющемуся главным автором этой внешнеполитической стратегии, президенту Абдуллаху Гюлю и премьер-министру Реджепу Тайипу Эрдогану — успешно удается это делать.
Экономические и политические отношения Анкары с соседними странами — бывшими провинциями турецкой империи — очень прочные. Они включают безвизовый обмен с Ливией, Сирией и массой других государств. Налажено плотное взаимодействие с иранским правительством.
Образованный Турцией, Сирией и Ираном «треугольник» позволяет жестко контролировать ситуацию в иракском Курдистане. Анкара — главный инвестор в этом регионе (порядка 70 процентов всех инвестиций), что сделает ее ключевым партнером будущего курдского государства.
Разумеется, никакой Израиль в качестве союзника Турции здесь не нужен. Напротив, даже вреден. Именно поэтому прошла очень успешная умело подготовленная провокация с «Флотилией свободы». И именно поэтому на сегодняшний день Анкара является другом скорее Тегерана, чем Тель-Авива.
Смена стратегических партнеров на международной арене — вещь в общем-то обычная. В конце концов, Советский Союз с 1941 по 1945 годы был союзником Соединенных Штатов, что впоследствии не стало препятствием для начала холодной войны. Опять же, Москва выступала за возникновение государства Израиль, а потом с 1967 по 1991 годы у нас не было дипломатических отношений.
Стандартная ситуация — страна вырывается из тех пут, которые ее сковывали. Ищет новые союзы, которые заставляют ее отказываться от старых.
Это касается и Анкары, которая не видит для себя больше смысла поддерживать дружбу не только с Израилем, но также с США и Евросоюзом.
По поводу ЕС все просто. Скажем прямо, никакой перспективы вступления Турции в Евросоюз не существует и никогда не существовало. Речь шла лишь о перспективах продвижения Турции по пути вступления в Евросоюз, что, согласитесь, не одно и то же.
В тот момент, когда турецкие власти это осознали, они блестяще использовали возникшую ситуацию против тех самых сил, которые пытались страну буквально за волосы втащить в ЕС, — против левых, против секуляристов, против армейской элиты и так далее.
С военными правительство поступило «красиво». Раз Европу предопределяет демократия — значит, армия должна уйти из политического пространства. Ну а то что идущий к власти в Турции ислам — это как раз и есть армия, в данном случае никак не учитывалось. Что ж, европейские политические обычаи конца XX — начала XXI века сильно отличаются от того, что реально существует на Ближнем и Среднем Востоке.
Итак, понимая, что ее никто в ЕС не ждет, — тем более что против расширения резко выступили Франция и Германия — Анкара, как говорится, вернула свое с процентами. Стоит хотя бы вспомнить выступление премьер-министра Реджепа Эрдогана во время встречи с Ангелой Меркель, который обвинил Германию в культурном геноциде турок, живущих на ее территории, коль скоро там нет турецких школ с обучением на турецком языке. Это заявление удивило немцев, но на создание школ они все-таки пошли.
Что касается Франции, то те инициативы по средиземноморскому сотрудничеству, которые продвигал Николя Саркози, фактически создавая некоторую альтернативу американским проектам — и с точки зрения безопасности, и с точки зрения энергетики, — турки успешно сорвали.
Даже всесильный Вашингтон не сможет помешать смене внешнеполитического курса Анкары. США, конечно, будут обижены, и с этой обидой президент Барак Обама уйдет, горько плача. Все, что он может, так это не пожимать руку Эрдогану и не сниматься с ним на групповой фотографии по завершении его визита в Соединенные Штаты. Но не более того.
Потому что в конечном счете Америке чрезвычайно нужна военная база в Инджирлике, особенно в преддверии будущей, крайне вероятной конфронтации с Ираном. Хотя не стоит забывать, что бомбардировать Ирак со своей базы турки в свое время не разрешили. Кроме того, США все-таки необходимо — исключительно ради некоего символа — ядерное оружие, которое складируется на турецкой территории (и не столь далеко от Стамбула, судя по интервью, которые дают турецкие официальные лица).
Дружба с соседями важнее дружбы с США
В общем, американцам много чего необходимо, поэтому рвать отношения с Турцией они никак не могут.
А вот Анкара проживет и без поддержки Вашингтона. Даже с точки зрения экономики. Кризис подвел черту под концепцией Белого дома «Турция как американский проект». Экономически страна чувствует себя замечательно — гораздо лучше, чем сама Америка, у которой с экономикой как раз очень грустно, поскольку финансовые эксперименты ее президента с треском провалились.
И чего, собственно, Турции бояться охлаждения отношений с США? Она по-прежнему член НАТО, но на собственных условиях. Она по-прежнему поставляет своих военнослужащих в Афганистан, но опять-таки в том количестве и с таким мандатом, как она сама этого хочет.
Еще неизвестно, кто от кого больше зависит — Анкара от Вашингтона или Вашингтон от Анкары.
17 мая Турция, Бразилия и Иран неожиданно для всех подписали соглашение по проекту обмена низкообогащенного (до 3,5 процента) урана на высокообогащенное (до 20 процентов) топливо для тегеранского научно-исследовательского реактора.
«Подписанием соглашения в Тегеране преодолен серьезный кризис и развеяны опасения в отношении Ирана. Договоренность об обмене, подписанная сегодня Ираном, демонстрирует желание Тегерана открыть конструктивный путь. Оснований для новых санкций и давления нет», — заявил министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу.
Члены Венского клуба — Россия, США и Франция в переговорах участия не принимали.
Это подтверждается, к примеру, тем, что Турция вопреки позиции Белого дома выступает в поддержку Ирана и его ядерной программы. Более того, она создает с Тегераном прочный региональный блок, в котором участвуют даже игроки из Латинской Америки. Достаточно посмотреть на «тройственный союз» Турции, Ирана и Бразилии по ядерным вопросам, по вопросам обогащения урана и так далее.
После того как Иран получит свою ядерную бомбу, а он ее получит достаточно быстро, этот союз способен превратиться в некое преддверие нового «Ядерного клуба». Потому что мало у кого есть сомнения, что Бразилия с Турцией вскоре тоже обзаведутся оружием массового поражения.
Воссоздание на Ближнем Востоке Османской империи — процесс предсказанный. Анкара своих планов никогда не скрывала. Просто на нее никто не обращал внимания: ну мало ли что там говорит турецкое руководство — еще одна пышная фраза еще одного любящего цветистые выражения чиновника из восточной страны.
Потом, правда, выяснилось, что эти чиновники из восточной страны, во-первых, очень хорошо знают, о чем говорят. Во-вторых, последовательно реализуют то, что обещают. В-третьих, у них великолепная, профессиональная, чрезвычайно многочисленная, очень хорошо подготовленная бюрократия — не хуже, чем у китайцев и японцев, — которая способна реализовывать в долгосрочном плане самые масштабные проекты и очень жестко защищать интересы страны.
В определенный момент турки поняли, что у них другая, отличная от западной экономика, что сегодня совершенно необязательно ориентироваться на Соединенные Штаты, на Европу, на Китай — можно просто существовать в другом пространстве. Что торговых потоков между Бразилией, Турцией и Ираном вполне достаточно, чтобы выдержать любую политическую «прохладу».
Осознание всего этого привело к тому, что Анкара стала говорить и делать то, что она хочет, кроить те альянсы, которые ей нужны.
Для России быстрое превращение Турции в мощнейшую державу, безусловно, очень опасно. Как-никак мы является непосредственными соседями. Надо понимать, что в тот момент, когда Анкара разберется со всеми своими соперниками, она вспомнит, что в бытность Османской империей ей принадлежали провинции не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и на севере. Собственно, Сочи, Анапа, Геленджик и много чего другого — это, вообще-то говоря, в недавнем прошлом территория Турции.
И вот тогда России придется, наверное, довольно грустно. Но это будет еще не завтра.