Я не знаю, что может быть глупее и недальновиднее заталкивания в подполье легальных, относительно умеренных националистических организаций…
Казалось бы, после акции на Манежной площади, после марша по Ленинградке, после массовых националистических выступлений в провинции (Подмосковье, Ростовская область, Ставрополье, и это только за последнее время) — после всего этого шквала событий власть должна была многое понять. Например, неплохо было бы понять то, что в Российской Федерации межнациональные отношения складываются весьма болезненно. Что в стране живут десятки тысяч граждан, придерживающихся националистических взглядов. Что далеко не все эти граждане преступники, нацисты и гитлерофилы. Что люди хотят участвовать в политическом процессе, иметь своих представителей в органах власти, иметь свои законные политические структуры. А главное, что следовало бы понять, — мерами жандармского воздействия экстремизм не победить.
Есть проблема межнациональных отношений в российских городах. Есть набирающий силу дискурс русского национализма. Вроде бы эти противоречия надо как-то разрешать. Ответственная власть организовывала бы цивилизованный диалог. Устраивала бы в останкинских студиях круглые столы с участием как представителей диаспор, так и лидеров общественного мнения в националистической среде. С тем же Беловым-Поткиным, с Тором, с умнейшим, интеллигентнейшим редактором «Агентства политических новостей» Константином Крыловым.
Не страшилки бы в прайм-тайм по НТВ крутили про «русских фашистов» и «кавказских отморозков». Не «национал-социалиста» Демушкина раскручивали бы по федеральному ТВ, с его Рыжим Тарзаном и прочими «качками». И не «черных ястребов» с травматическими пистолетами. Показывали бы вменяемых политиков. Приучали бы людей сидеть вместе за столом, говорить и договариваться.
В Европе националисты участвуют в выборах, им там выгодно выглядеть респектабельно. Французский патриарх Жан-Мари Ле Пен и принявшая у него эстафету дочь, харизматичная дама Марин Ле Пен, — яркие тому примеры. Голландский Герт Вилдерс, правые Швейцарии, Швеции, Италии борются за парламентские кресла, удерживают свой электорат в рамках конструктивной политики.
Для России подобное положение дел было бы еще более выгодно. Дайте националистам политическую площадку, сделайте так, чтобы их сторонники ходили на агитационные митинги и клеили предвыборные плакаты, а не били лица на Манежке! Лично я, например, не проголосовал бы на выборах за ДПНИ — не близка мне эта организация идеологически. Но многие мои сограждане проголосовали бы. Почему их лишают этого права, вытесняют с убеждениями и чаяниями в маргинальность, в уголовщину?
Власти привыкли работать по-другому, по-другому «решать вопросы». Есть определенный общественный накал, проводятся несанкционированные акции? Значит, пора запускать полицейскую машину. На стол прокурору Москвы ложится пачка доносов центра «Э», прокурор подписывает бумаги в суд, суд штампует запретительное решение — все, проблема решена, нет больше ДПНИ.
Только решена ли на самом деле проблема? Люди, которые составляют актив ДПНИ, которые гравитируют около ДПНИ, — они ведь никуда после решения Мосгорсуда не денутся. Останутся жить в России, останутся при своих убеждениях.
«Комсомольская правда» прокомментировала запрет ДПНИ в том смысле, что, мол, националисты, как Бродский, должны радоваться, какую им сейчас делают биографию. На самом деле те же Белов, Басманов, Ермолаев вряд ли сейчас радуются. ДПНИ не та организация, которая способна сохранить свою нынешнюю мощь и влияние в правой среде, находясь под запретом. В ДПНИ нет жесткой партийной вертикали, нет единого лидера, чей авторитет для всех непререкаем. Таковым в прошлом был Белов, но он отказался от лидерских амбиций после возбуждения против него уголовного дела за выступление на митинге. Отказался как раз для того, чтобы не подставлять под запрет и уголовные санкции всю организацию.
Сейчас в ДПНИ, по сути, коллегиальное управление. Если власти решат расправиться с ДПНИ всерьез, как в свое время с НБП, если вслед за неизбежным решением Мосгорсуда последует, как в случае с нацболами, волна уголовных дел за принадлежность к запрещенной организации, ДПНИ, не имеющая вождистского стержня, начнет расползаться. А вот кто займет ее место?
Опыт НБП тут дает много печального опыта. Когда партию запретил Мосгорсуд в 2007 году, нацболы одно время были вроде как «просто нацболами», без всякой НБП. Потом начали заводить уголовные дела уже за слово «нацбол», за листовку, подписанную этим «страшным» словом. Лидерам нацболов пришлось под напором репрессий постепенно отказаться и от термина «национал-большевик», и от весьма популярного в молодежной среде яркого флага, и от многих аспектов идеологии уничтоженной партии. Постепенно уже бывшие нацболы основали несколько организаций, как идеологически, так и эстетически имеющих со старой НБП мало общего.
А теперь самое интересное. Та протестная молодежь, которая была питательной средой НБП, ее рекрутским ресурсом, — она же никуда не исчезла. Но вот теперь эта молодежь идет не в партию, занимавшуюся пусть радикальной, но все-таки политикой, делавшую пусть дерзкие, но все-таки ненасильственные акции. Эти ребята и девчонки идут к левакам-антифашистам. Участвуют теперь в химкинских и прочих «операциях». Бегают по ночам автономными группами, жгут «коктейлями Молотова» отделения милиции и прочими преступными глупостями занимаются.
Мне доводилось общаться со многими молодыми «антифа» нового призыва — среди них полно типологических нацболов «левого крыла НБП», поверьте. Не запретили бы НБП — они были бы в НБП. Занимались бы политикой, а не погромами.
Те же из электората национал-большевиков, кто поправее, идут на Манежку. Или прямиком в приморские партизаны. НБП объединяла и левых, и правых радикалов, цивилизовывала их, встраивала в социально-политическую жизнь страны. Вот чего добилась власть, уничтожив НБП, — пополнила ряды абсолютно неподконтрольных, агрессивных сетевых структур. Такая вот борьба с экстремизмом.
С ДПНИ, вполне возможно, будет то же самое. Прокуроры и опера центра «Э» отчитаются перед начальством об одержанной победе. А люди этой крупнейшей националистической организации разойдутся по другим организациям, возможно, куда более радикальным. В очередной раз разочаруются в собственно политике и еще больше захотят «прямого действия». Нишу одного разогнанного ДПНИ займет множество куда более радикальных группировок.
От запрета движения очень сильно может выиграть одиозный Демушкин, который наверняка попытается занять нишу ДПНИ и у которого это получится скорее, чем у блеклых и немногочисленных «национал-демократов». Выиграют все те, кто долгие годы внушал националистически настроенной публике мысли о тупиковости пути мирного протеста и диалога.
Российское гражданское общество от запрета ДПНИ не выиграет точно.