Обвиняемые по делу о беспорядках на Манежной площади получили от двух до пяти с половиной лет

Дмитрий Аграновский, дело о беспорядках на Манежной площади, ч. 1

• В высоком качестве (27,96 Мб)
• В низком качестве (13,19 Мб)

Процесс прошел довольно быстро и спокойно. Я не раз участвовал в политических процессах над оппозицией. И иной раз все проходит очень жестко. Шаг вправо, шаг влево считается побегом. А когда в 2004 году было дело о захвате кабинета Зурабова, судья Тверского суда Елена Сташина даже отправила на одного из наших адвокатов представление о возбуждении уголовного дела за неуважение к суду. Здесь ничего такого не было. Процесс проходил как обычно.

За весь процесс практически ни одно наше ходатайство не было удовлетворено. Практически все ходатайства обвинения удовлетворялись. Но это все как в обычном суде. У нас была тройка, так как подсудимый Хубаев попросил тройку. Это, я считаю, было не совсем правильно. Потому что наш процесс в целом носит обвинительный характер. И вместо одного обвинительно настроенного судьи у тебя три обвинительно настроенных судьи. В общем, никакой разницы. Если бы у нас был суд присяжных... Попадание подобного рода политических дел в суд присяжных — это моя мечта. Но, к сожалению, по таким статьям суд присяжных у нас не предусмотрен.

А дело — я сейчас употреблю сильное для меня выражение, я очень редко это говорю — развалилось полностью. Это однозначно. Обвинения, которые были предъявлены нашим подзащитным, в частности моему Игорю Березюку, — они нелепые (тоже сильное выражение, я все-таки говорю как дипломат). Они незаконные. Они не соответствуют действительности. И они абсурдные.

Как я понимаю, там много написано. Целая кипа. А если передать суть в нескольких словах, то она сводится к следующему. Березюк и Хубаев как члены «Другой России», которая выступает за отмену разрешительного порядка проведения общественных мероприятий (у нас в государстве нет разрешительного порядка проведения массовых мероприятий, но следствие этого не знало, поэтому написали, что «Другая Россия» выступает за отмену разрешительного порядка), находясь на Кронштадтском бульваре в день памяти Егора Свиридова, предложили толпе переместиться на Манежную площадь. Толпа переместилась на Манежную площадь.

По версии обвинения, еще на Кронштадтском бульваре Березюк подговорил малолетнего (на тот момент — 14-летнего) Илью Кубракова кричать на Манежной площади различные лозунги. Дал ему мегафон — маленький красный мегафон, это тоже важная деталь — и якобы обещал полторы тысячи рублей за то, что Кубраков будет кричать эти лозунги. Кубраков переместился на площадь, стал выкрикивать там эти лозунги, и именно от этих лозунгов толпа завелась и стала бросаться на милицию. Березюк и Хубаев тоже переместились на Манежную площадь и как профессиональные провокаторы — работающие на деньги, я так понимаю, американского Госдепартамента или чьи-то еще — стали провоцировать толпу, чтобы она нападала на милицию.

Мы изучили все материалы дела. Мы допросили около 30 омоновцев (у нас признаны потерпевшими все омоновцы, которые пострадали на площади). Все они говорили одно и то же. Практически никто из них не видел ни Березюка, ни Хубаева, ни Унчука. (У нас еще два парня — Козевин и Панин. Каким боком они вообще попали в наше дело, мы до сих пор не понимаем.) Почти никто из омоновцев наших подзащитных не видел. И все омоновцы говорят, что у толпы были лидеры. Эти лидеры были в масках. Они руководили толпой.

Мы просмотрели видеозапись. Тут не надо быть семи пядей во лбу. Все очень просто. «Там собрался у ворот энтот… как его… народ». Собрались в связи с убийством Егора Свиридова. Повод был более чем достойный. Люди собрались абсолютно стихийно. Может, там и были какие-то лидеры, но явно не те лидеры, которые потом руководили толпой. Люди собрались в большом количестве, стояли и не знали, что делать. Наши власти — они что, с каким-то народом будут разговаривать? Естественно, ОМОН начал их зачищать. Не выгонять, а именно зачищать. Я сознательно употребляю этот термин — зачищают в Чечне террористов, например.

ОМОН и «Зубр» попытались выдавить первую волну с площади — не получилось. Мы это все видели. Вот нападает ОМОН. Дубинками бьют «космонавты» эти, омоновские и зубровские, и оттесняют. Вторая волна. Третья волна. Но народу много. Народу просто некуда было деваться. Люди все на взводе. Да, кто-то подогрет алкоголем. А что тут такого? Это то самое гражданское общество. Спартаковские болельщики — это ведь дети того, что у нас является средним слоем, дети рабочих кварталов и прочее. Это самый настоящий народ, который очень редко приходит на какие-то политические мероприятия. И с ним просто так не поговоришь.

То есть вытеснить эту толпу не удалось. И поскольку люди были на взводе, а их совершенно неконструктивно били и кричали: «Разойдитесь, ваши действия незаконны! Разойдитесь, ваши действия незаконны!», они тоже стали кидать елками, шариками от елки, глыбами снега. Но мы видели, как выглядят реальные массовые беспорядки. Греция, Франция, Англия. Причем во Франции и в Англии причиной массовых беспорядков стало ровно то же, что у нас, — убийство полицией или кем-то еще одного из их друзей. И мы видели, как потом беспорядки захлестывали эти страны на недели, на месяцы. У нас же просто покидали обломками елки в ОМОН.

После этого кто-то из милицейского начальства (видимо, из начальства — более умный, поэтому и более высокое звание имеет) додумался, что с народом надо поговорить по-человечески. Приехал Колокольцев и стал говорить с собравшимися по существу, именно про убийство Свиридова. Что органы милиции допустили ошибку, что мы эту ошибку исправим, что следствию будет дан правильный ход, что мы все расследуем. Все. Люди у нас добрые. Это не Франция, не Греция, не Англия, где все разносят совершенно деструктивно. Моментально все эти беспорядки успокоились, и потом часа два шли разговоры и переговоры. А потом толпа — не толпа, а граждане, это их милиция толпой называет — потом граждане совершенно спокойно разошлись. Вот и все. Никаких организаторов. Просто неправомерные действия милиции…

Совершенно правильно пишет газета «Коммерсант» http://www.kommersant.ru/. То, что хорошо действует на «маршах несогласных», где собираются 100—200 человек (там уже руку набили разгонять дубинками), здесь не проходит. Потому что слишком большое количество народа, а методы те же. Чего с ними разговаривать?! А когда эти методы не сработали, было принято правильное решение поговорить по-человечески и по существу.

А когда с нашими людьми разговариваешь по-человечески, то получаешь такой же нормальный человеческий ответ. Потому что, как ни странно, несмотря на 20 лет реформ, у нас до сих пор еще очень высокий культурный и образовательный уровень. Людям можно что-то объяснить — в отличие от Франции, Англии и Греции.

Дмитрий Аграновский, дело о беспорядках на Манежной площади, ч. 2

• В высоком качестве (27,46 Мб)
• В низком качестве (12,95 Мб)

Теперь собственно к делу. Привезли нам главного свидетеля. Вот этого Илью Кубракова, несчастного мальчика. Он маленький такой — из-под кафедры не видно. Он обвиняется в убийстве, поэтому сразу же после 11 декабря был задержан. По другому делу задержан. У него мама — честно говоря, ее очень жалко, она плакала у нас в суде. Он сказал совершенно четко, однозначно, спокойно (он вообще давал показания очень спокойно), что таких показаний, которые содержатся в протоколах допроса, он не давал в принципе. Он вынужден был подписать, потому что опасался за свою жизнь и за жизнь своих близких. У него судья спросил: «Вы что же, милиции боялись?» Он спокойно ответил: «Ну конечно, боялся. А ее у нас все боятся».

Он сказал, что Березюк ничего ему не говорил, никаких денег не обещал, никаких мегафонов не давал. И вообще в этот день он Березюка не видел. Он сам туда приехал — как он говорит, по зову души — и кричал эти лозунги самостоятельно. Кстати, что очень важно, эти маленькие красненькие мегафончики (мы видели это на видеозаписи) были не только у Кубракова, но и еще у некоторых людей, в том числе у того человека в маске, который потом разговаривал с Колокольцевым. Эти кадры обошли все мировые агентства, помните? У него был точно такой же мегафон. То есть эти мегафоны явно закупались и раздавались централизованно. Но не нашими подзащитными.

Прокурор предложил показания Кубракова в суде отвергнуть (почему — непонятно), а те, которые были на следствии, положить в основу обвинения. Что у нас получилось в результате? Омоновцы никого не опознают; Кубраков сказал, что Березюк совершенно ни при чем. А Кубраков — это такой стержень, на который нанизывается все дело, и через Кубракова происходит привязка «Другой России» к массовым беспорядкам. Вы этот стержень вынимаете, и все распадается в бесформенную кучу. Что у нас и произошло. Тем не менее прокуратуру это не смутило, и прокурор попросил достаточно серьезные сроки.

У моего подзащитного Березюка действительно был конфликт с омоновцем Наумовым. На видеозаписи видно (я эту видеозапись просмотрел много раз), что Наумов, когда омоновцы вытесняют народ, подходит к Березюку и первым его бьет. Березюк бьет в ответ (хотя надо было просто убежать). Но Березюк этот эпизод признает, то есть статью 318.1 Березюк признает. И, собственно, я в своей речи говорил, что этот эпизод мы признаем. Но у него-то было пять статей. И прокурор попросил признать наших ребят полностью виновными по всем статьям, исключив только хулиганство — статью 213, которая уж совсем никак не обоснована, и назначить соответствующие наказания.

Моему Березюку, ранее не судимому на территории России, положительно характеризующемуся, — восемь лет лишения свободы (при признании вины!). Хубаеву — шесть лет лишения свободы. Унчуку (а его надо видеть — это, наверное, самый интеллигентный мальчик во всем суде) — пять лет лишения свободы. Потому что ранее судим. А судим за совершенно «страшные» вещи — за членство в НБП. У нас есть такая статья — 282.2. И Панину с Козевиным — четыре и четыре с половиной года соответственно. Тоже, в общем-то, немало за ту роль, которую они сыграли в беспорядках. Мы видели на видеозаписи, что они просто есть в кадре и не более того. На площади, по некоторым оценкам, было от пяти до 15 тысяч человек. И на видеозаписи видно, что некоторые из собравшихся, возможно, спровоцированные милицией, такие кульбиты там совершают... И действительно дерутся с сотрудниками милиции.

Более того, согласно показаниям одного из сотрудников милиции, его ударил урной молодой человек в маске. Этого человека задержали и куда-то передали. Куда он делся, непонятно. И в суде его нет. Может, это был свой. Не знаю. Во всяком случае допрошенные (мы допрашивали Владимира Тора, Константина Крылова и других людей) нам говорили, что на площади среди активистов были члены «Молодой гвардии» и «России молодой». Поэтому странное это было мероприятие. И странные люди там присутствовали. Сейчас за все это должны отвечать наши ребята — члены «Другой России».

Приговор выносится в один день с приговором по делу об убийстве Свиридова. Честно говоря, меня этот факт очень огорчил. Потому что логика понятна. Здесь мы осудим нерусских, дадим им построже, а здесь — тех, кого мы считаем русскими националистами. Все скажут: это же не русские националисты! Это вообще «Другая Россия», она не имеет к ним никакого отношения. А им в ответ: берите что дают! Поэтому здесь мы дадим построже, и здесь дадим построже. А то, что они не виноваты… Как не виноваты? Будут виноваты.

Есть же дело Аракчеева, когда человека принесли в жертву такой ложно понятой политической целесообразности. И здесь может произойти именно это. Потому что процесс у нас явно просто гнали. Мы сидели до полдевятого, до десяти минут одиннадцатого, в прениях выступали почти до восьми часов. Чтобы наш приговор успел к приговору по делу Свиридова.

Журналисты мне сразу сказали, что приговоры у вас будут выносить вместе. Я, честно говоря, в это не верил. Но оказалось, что это правда. И я думаю, что это и обусловливает все судебные решения. То есть власть (я не знаю, какой «мудрый» политолог и аналитик ей посоветовал) решила, что перед выборами будет полезно и этих осудить построже, и наших подзащитных, которые вроде как русские националисты, тоже осудить строже. Вот такая логика процесса. И я думаю, что с такой логикой при ухудшении социально-экономической ситуации, что, к сожалению, неизбежно будет происходить, и нашу власть, и нас всех впереди ждут очень большие неприятности.

Разумеется, мы опротестуем приговор. Я этого даже не скрываю. На подобных процессах — у меня такой профессиональный азарт — делается практика. Кроме обычной кассации, кроме обращения в Европейский суд я еще обращусь в Конституционный суд. Потому что я давно добирался до процедуры признания незаконными показаний, полученных на следствии в отсутствие защиты.

Мы просили очную ставку с тем же Кубраковым. Нам отказали. Это вообще очень распространенная практика, когда следователь непонятно как допрашивает свидетелей, потом свидетели в суде отказываются от показаний и говорят, что из них эти показания выбили, но суд спокойно кладет их в основу обвинения. Я считаю, что на следствии свидетелей надо допрашивать в присутствии и противоположной стороны. Тогда будет настоящая состязательность процесса. А если свидетель в суде отказывается от показаний, признавать их недопустимыми доказательствами. И я уверен, что добьюсь того, что такая процедура будет признана незаконной.

Материал подготовили: Мария Пономарева, Алексей Козин, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов