Обывателю плотное участие оперативников ФСБ в деле тех же Константина Лебедева и Леонида Развозжаева не кажется чем-то новым: сумрачная Лубянка устоялась в общественном сознании как символ политического сыска. Однако активисты со стажем помнят, что в последние четыре года чекисты в работе по «оперативному сопровождению» отошли на второй план, уступив первенство Центру по противодействию экстремизму МВД (Центр «Э»).
Это, конечно, не означало, что ФСБ в целом сдала позиции в иерархии силовых структур. Наоборот, на протяжении всех лет путинского правления госбезопасность неуклонно усиливала свое политическое влияние, подмяв под себя и МВД. В 2002—2008 годах ФСБ по линии того же политического сыска действовала параллельно с УБОПом, и действия эти были плохо согласованы — чекисты и милиция открыто конкурировали друг с другом даже на этом, далеко не самом хлебном поприще. Но в 2008 году УБОП был расформирован, часть его сотрудников слили в созданный тогда же Центр «Э», и уже «эшники» начали терроризировать «Левый фронт», НБП, «Оборону» и другие антикремлевские группы.
ФСБ отошла в тень, но отошла осознанно, выдвинув своих «младших братьев», «эшников», на первый план. Хотя, разумеется, плотно их курируя, контролируя ситуацию.
В 2008 году именно сотрудники Центра «Э» обыскивали и «вели беседы» с задержанными, осуществляли оперативное сопровождение сравнительно немногочисленных (по сравнению с сегодняшним днем) уголовных дел против «несогласных».
И вот сегодня Федеральная служба безопасности опять взялась за дело с прежним усердием. Это можно объяснить тем, что давлению на оппозицию в глазах политического руководства страны обрело новую, куда большую, чем раньше, ценность. И ФСБ с ее мощным оперативным аппаратом вынуждена заниматься этой текучкой. Ситуация ведь нешуточная: поступают заказы не просто держать политическую фронду под контролем, а вскрывать «международные заговоры», разоблачать планы по «силовому захвату власти». Ну куда уж тут без ФСБ.
В то же время от следственных функций по «болотному» и прочим делам ФСБ избавлена, ее задача — пахать в оперативном поле. «Контора» все равно остается как бы в тени. Следственной, а стало быть, наиболее медийной работой занимается Следственный комитет. Именно СКР отдано информационное пространство, и официальный представитель ведомства Владимир Маркин на телеэкранах иногда появляется чаще, чем Владимир Путин с Дмитрием Медведевым вместе взятые.
СКР, собственно, для этого и создавался — его хирургическим путем отделили от прокуратуры, чей голос на полях следственных и судейских сражений становится все тоньше и тише. Для этого в вотчину Александра Бастрыкина планируют перевести лучших следователей из системы МВД. Для этого во главе структуры поставили человека, мягко говоря, страстного, с горящими глазами. Государству нужна четкая и мощная, работающая без сбоев машина по производству уголовных дел любого вида, качества и в любом количестве.
Ведь следственные управления ФСБ годятся не всегда и не везде. Например, если «контора» будет вести следствие по «болотному делу» или делу Удальцова — Лебедева — Развозжаева, то в плане паблисити это все-таки не очень хорошо. Один расклад — опера, которые работают в поле, и совсем другой — когда «кровавая гебня» ведет следствие. Даже у политически неангажированных граждан возникнут и холодок в душе, и сомнения в честности следственной работы. А СКР в глазах граждан еще не обрел демонизма Лубянки, с СКР удобней. К тому же по УПК перечень уголовных статей, относящихся к ведению органов СКР, существенно шире, чем подведомственных ФСБ.
Но вот возникает вопрос: а главный-то там кто, «конторские» или «бастрыкинские»? Вопрос для России традиционный и вполне уместный: у нас ведь не бывает, чтобы две госструктуры согласовывали свои действия в рамках цивилизованного разграничения полномочий, в любой сложной конструкции всегда есть «дочерний» и «материнский» компоненты либо ожесточенная грызня между равными конкурентами.
Является ли Следственный комитет главным исполнителем воли «заказчика», а Федеральная служба безопасности — лишь придаточной силой? Соответствует ли медийный вес СКР его реальному политическому весу при принятии решений? Или ведомство Бастрыкина — всего лишь инструмент в руках лубянских кукловодов, подобно тому, как инструментом в руках этих кукловодов является Центр «Э»?
Или же и та и другая структуры примерно равноценны по влиянию, а хрупкое равновесие между ними удерживается лишь при помощи плотного контроля со стороны Кремля и Старой площади?
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов