Была ли альтернатива митингу на Болотной площади?
Интересно, что приговоры Болотной площади рубят люди, к собственно уличному действию не имеющие отношения, смутно представляющие себе, что такое стратегия и тактика этих политических уличных действий, не отметившиеся ровно никакими успехами на этом поле.
«Буржуазные лидеры 10 декабря вас увели и предали, предали и увели», — талдычит Эдуард Лимонов. И тренированные «мурзилки» подхватывают: «Увели, предали». И готовые к рефлексии, мазохистски радующиеся этой рефлексии добрые русские интеллигенты тут же рядом всхлипывают вслед за «мурзилками».
При этом никакого внятного альтернативного сценария перед публикой не обрисовывается. Нет формулы «Если бы не буржуазные лидеры, если бы была площадь Революции — то было бы то-то и то-то».
Давайте поупражняемся в сослагательном наклонении, представим себе, что нет Пархоменко и нет тех переговоров в кабинете на Тверской, 13. И чиновники администрации президента не дозвонились ни до кого из лидеров протеста. К утру 10 декабря площадь Революции — единственное место сбора протестующих. Место, не санкционированное властями, но не имеющее альтернатив. Дальше что?
Во-первых, народу — в разы меньше, чем было бы на Болотной. Огромное количество москвичей не явилось бы на несанкционированную акцию. То есть сразу минус все небуйные, нерисковые, заведомо неготовые к уличному противостоянию люди, вообще не рассматривающие для себя драку как сценарий ни при каких обстоятельствах. И это громадный по численности минус, это десятки тысяч граждан.
Решившие все же явиться на перетянутую ОМОНом и внутренними войсками площадь Революции тыркаются в серые камуфляжные периметры, тонут в бестолковой давке, в собственном хаосе. Окружающая толпа не воодушевляла бы, но, напротив, подавляла, вселяла смятение.
Тысячи тех самых, не видевших до этого живого омоновца, уже через 20 минут спускаются обратно в метро. Новички протеста с самодельными плакатами, свернутыми в трубочки, едут обратно в свои Митино и Дегунино, не найдя вождей в этой толчее, не найдя инструкций, не найдя сценариев для действия.
Другие тысячи продолжают топтаться на подходе к площади Революции. Они, эти первые смелые, возможно, были бы не прочь действовать, но 10 декабря не было и быть не могло уличных командиров. Претендующих на командование — Лимонова, левофронтовцев, Демушкина — самих бы носило как щепку в хаотичном, бессмысленном людском бульоне, их мегафоны хрюкали бы что-то, понятное лишь горстке окружающих их партийцев. Впрочем, сомнительно, что вожди вообще сумели бы доехать из дома до площади Революции — того же Эдуарда Вениаминовича оперативники прекрасно умели превентивно задерживать по 31-м числам прямо возле подъезда.
По сути, получилась бы очередная серия «Стратегии-31» времен ее пика популярности, только числом участников побольше. Устроить очередную толчею а-ля «Стратегия-31», героически «повинтиться» перед фотокамерами, закрепить свою фамилию на несколько часов в верхней строчке «Топа Яндекса» и было целью господина Лимонова — других целей не было и быть не могло. Все разговоры об упущенном революционном шансе — лукавство.
Альтернативных Болотной площади сценариев, повторим, нет. Есть некие скупые зарисовки, намеки: «Мы должны были не уходить с площади Революции». И тут же противоположное: «Народ бы пошел к зданию Центризбиркома и не уходил бы оттуда, потребовал бы от Чурова новых выборов».
Теорию «неухода» с площади, заполненной полицейскими и солдатами, отрезанной кордонами от основных транспортных артерий столицы, даже и разоблачать как-то неловко. Теория похода к ЦИКу — еще смешнее. Доступ к зданию Центризбиркома, спрятанному в глубине узких переулков, ОМОН и Внутренние войска легко могут закрыть уже на дальних подступах, поставив многослойные шеренги на Большом Черкасском переулке, Никольской улице, Ильинке, в Старопанском переулке и так далее.
Как неорганизованная толпа пройдет в этих перекрытых силовиками турецких лабиринтах? Тем более — подчеркнем специально для господина Бастрыкина — мы говорим о мирном гражданском протесте, и заранее ясно, что никто не планирует катить на ОМОН подожженные покрышки и прибегать к иным действиям, подпадающим под 212-ю статью УК РФ.
Есть мнение, что в случае реализации «сценария площади Революции» Россия получила бы белорусский вариант образца декабря 2010-го, когда ОМОН, воспользовавшись действиями провокаторов, побивших стекла в госучреждениях, жестко разогнал толпу протестующих, а вся верхушка оппозиции тут же оказалась в тюрьмах. Может быть, и так. Но, скорее всего, не произошло бы даже и этого, а толпы москвичей, потолкавшись о шеренги полиции, разошлись бы по домам. И лишь профессиональные активисты, зарядившись адреналином, еще несколько суток бегали бы по Москве, реализуя «оккупаи» на полгода раньше, чем это произошло в реальности.
Мы ни в коем случае не хотим сказать, что в России может быть успешен лишь Сергей Пархоменко, что граждане должны вечно ходить через рамки металлоискателей к трибунам и слушать тех, кому есть что терять, а «лидеры гражданского общества» могут глушить вискарик с чиновниками администрации президента. Нет. Авторитаризму можно и нужно противостоять на улице (специально для господина Бастрыкина — противостоять, почитая Уголовный кодекс). Более того, бороться с преступлениями правящих элит, с узурпацией власти можно достаточно эффективно. Только для этого нужно работать — долго, системно и с полной отдачей.
Нужны партийные структуры, которые станут костяком этого многотысячного протеста. Не «Яблоко», не КПРФ — настоящие партии нужны. Структуры четко организованные, дисциплинированные. Имеющие как сочувствующих, гравитирующих около партии, так и идейный костяк активистов. Таких организаций к 2011 году у оппозиции не было. Даже «Левый фронт» и «Солидарность» на такие организации не тянули.
Вместе с тем успешное партстроительство в России вполне возможно. Вот вам история из моего личного опыта — Национал-большевистская партия (НБП). Понятно, что в идеологическом плане она вызывала и вызывает у либералов кучу сомнений, но поговорим сейчас не об идеологии, а об организационном опыте.
Партийный привет из прошлого
С момента основания в середине 90-х и до самого ее запрета в 2007 году НБП готовилась к событиям, подобным 10 декабря 2011 года. Нацболы знали, что народ рано или поздно выйдет на улицы, но одного лишь выхода десятков и даже сотен тысяч мало, для того чтобы протест был эффективен.
Нацболы долго учились быть партией, способной стать ядром протеста. Годы ушли на то, чтобы избавиться от субкультурщины и ложного элитаризма, выражавшегося в лозунге «Обыватели — козлы!». Затем еще годы понадобились на оттачивание навыков уличной работы в условиях полицейского, авторитарного государства. Дело не только в акциях прямого действия, хотя и они были важны. Главное — оттачивание навыков уличного протеста.
Простой пример. Московское отделение НБП делилось на окружные подразделения — бригады. В обязанности бригадира входило проведение так называемых учений: партийцы должны были уметь по звонку от бригадира быстро собраться в каком-либо обозначенном им месте. Обзвоны делались как по так называемой грязной связи — по обычному мобильному телефону, который заведомо находился на прослушке, — так и через альтернативные, «чистые» каналы. В первом случае забавно было наблюдать, как одновременно с нацболами на место встречи прибывали оперативники в штатском и милицейские «газели». Это очень помогало избавиться от ненужных иллюзий тем беспечным, кто не верил в вероятность телефонной прослушки.
Люди учились ориентироваться в городе, аккуратно обращаться с информацией. Причем все это они учились делать сами, без всяких тренировочных лагерей, грузинских инструкторов и прочих идиотских фантазий Следственного комитета.
Постепенно бригады московских нацболов превращались в хорошо организованные, сплоченные, легкие на подъем, готовые к ненасильственным действиям протеста коллективы.
Важно было также обучение регионалов в части безопасного прибытия в Москву на митинги. Напомним, поездки даже на санкционированные акции из региона в регион оперативники ФСБ и МВД пытаются пресечь — людей задерживают на вокзалах, в аэропортах, даже возле собственных подъездов. Нацболы вынуждены были учиться передвигаться по собственной стране как в одиночку, там и целыми региональными отделениями.
Еще один пример. 1 мая 2004 года мы решили свезти регионалов на демонстрацию в Москву. Уже тогда уровень паранойи и ненависти государства по отношению к НБП зашкаливал, и речи о том, чтобы просто купить билеты на поезд, не было — не доехал бы вообще ни один человек. В итоге в региональные отделения — в Брянск, Смоленск, Нижний Новгород, Ярославль, Самару — были посланы комиссары, перед которыми стояла задача «без палева» встретиться с местными партийцами, организовать сбор людей, опять же «без палева» зафрахтовать автобус, погрузить людей и доехать до Москвы. Перед питерским отделением поставили такую же задачу, но комиссара в Санкт-Петербург не отправляли, понадеявшись на адекватность местных партийцев. Речь, повторим, идет о легальной первомайской демонстрации, но уже даже в этом случае и уже в 2004 году приходилось прибегать к таким мерам.
В итоге Брянск, Ярославль, Самара доехали без проблем, а вот комиссары Смоленска, Нижнего и питерские нацболы «чисто» сработать не смогли — их автобусы на выезде из городов остановили усиленные наряды милиции и стаи оперов, после чего все эти региональные делегации перекочевали в автозаки. Когда московские товарищи иронично поинтересовались у питерцев: «Вы что, автобус по своему телефону заказывали?», был ответ: «А что, нельзя было так делать?». Ну без комментариев. Этот успех одних партийцев и трескучий провал других дал НБП опыт, дал возможность для организационных выводов.
Много чего еще делалось в те годы, историй можно рассказать кучу. Итогом этой долгой работы было то, что первый «Марш несогласных» в Питере, в марте 2007 года, был обязан своим грандиозным по тогдашним меркам успехом именно нацболам и «боевым» группам нового поколения либералов, перенявших методы работы НБП.
Власть правильно проанализировала происходящее и запретила НБП.
Ладно, запрещена партия, но не запрещены нацболы, не запрещены тысячи других пассионариев разных политических взглядов. Людей не запретить. Нужно было продолжать организационную работу, необходимую для грядущего 10 декабря. Но штука в том, что тот же Лимонов, как главный сторонник теории «преданной революции», сам же эту партийную работу на своем лево-националистическом фланге сорвал и сделал тем самым все от него зависящее, чтобы никакой революции не произошло.
Лимонов сделал Пархоменко неизбежностью
Чем все последние годы занимался Эдуард Лимонов, тоскующий ныне по «египетскому пути»? Он говорил примерно следующее: «Нацбольский период остался позади, я — Сахаров, я — Ганди. Не надо суетиться с вашими акциями прямого действия, со всеми этими рейдами, и вообще выеживаться не надо. Надо выходить по 31-м числам на Триумфальную площадь, и все будет хорошо, власть со временем даст слабину. Я — Ганди, и этим все сказано, все будет ОК в силу этого вышеозначенного обстоятельства. Я же Ганди, надо мной сперва посмеются, а потом я буду побеждать, как и положено Ганди. А еще я выдвинусь в 2012 году в президенты, и народ стеной встанет за своего Ганди». Так и жили постнацболы несколько лет в «триумфальном гандизме».
При этом некоторые партийцы Лимонову еще в 2009 году, на самом старте проекта «Стратегия-31», внушали: «Ладно, Триумфальная — это ОК, для пробуждающихся горожан — вещь полезная. Для вас лично — тоже ОК, вы на Триумфальной находитесь в центре внимания либеральной прессы. Но есть же и нацболы как социально-политическое явление, они не могут просто выходить и стоять руки в брюки вместе с обычными горожанами. И просто падать под ноги правоохранителям они не могут. Нацболам необходимо действие, они должны быть в авангарде, уметь удивлять и воодушевлять.
Нужно что-то поддерживающее «Стратегию», но тактически выходящее за ее рамки. Нужно приучать массы ориентироваться на себя. Чтобы квалификация и авторитет нацболов были непререкаемы. Чтобы каждый бригадир мог возглавить не только своих товарищей, но и окружающую его толпу.
И другие оппозиционные активисты потянутся за нами — и либералы, и националисты. И акции на Триумфальной не будут уныло похожи одна на другую, уйдут от неизбежного вырождения.
А еще нужно налаживать региональную сеть, проводить акции прямого действия, работать с сочувствующими и тому подобное».
«Нет, нам главное — просто вновь и вновь выходить», — был ответ.
«Главное — выйти» и стало губительным трендом. Это для простых «разгневанных горожан» главное — выйти. Для партийцев — главное не просто выйти. Выходить надо тоже с умом. Надо учиться правильно выходить.
Теперь-то Лимонов, конечно, спохватился, пишет о «революционной партии как инструменте борьбы», как будто и не было у него нескольких лет бестолкового «триумфального» бездействия.
К сожалению, спохватился Эдуард Вениаминович неумолимо поздно. Партии, конечно, появятся и будут крепнуть, но к Лимонову этот процесс уже не будет иметь отношения.
Из-за того, что одна из немногих партий, которая училась правильно выходить, была уничтожена, «слита», а взамен ни нацболами, ни либералами, ни леваками, ни даже националистами ничего толкового своевременно создано не было, Пархоменко и вискарь с чиновниками стали неизбежны.
Пархоменко — это не причина отсутствия русской революции, а ее следствие. Причина — в том, что несколько лет подряд партийные структуры оппозиции деградировали и в итоге оказались абсолютно не готовы к ста тысячам «разгневанных граждан».
Выводы
Итак, год назад сложилась ситуация, при которой оппозиция оказалась не готова развернуть протест в какую-либо сторону, кроме Болотной площади. Любые попытки уличного креатива при отсутствии организационных мощностей были обречены на провал. И вина Эдуарда Лимонова в отсутствии этих организационных мощностей далеко не самая маленькая.
В условиях отсутствия партий, способных работать на улице, Болотная была неизбежным и единственным хоть сколь-либо толковым вариантом. И она войдет в историю. А риторика о «крысоловах», «буржуазных лидерах» и все наши упражнения на тему «а что было бы, если бы» в историю войдут вряд ли.
