Стагнация экономики. Протестное движение — две хорошие новости, одна плохая

Российская экономика зависла. Чем грозит стагнация?

• В высоком качестве (31,51 Мб)
• В низком качестве (31,51 Мб)

Лев Гулько: У нас в гостях лидер партии «Демократический выбор» Владимир Милов. Здравствуйте.

Владимир Милов: Здравствуйте.

ЛГ: В первой части мы поговорим о том, что происходит в нашей экономике сейчас и чего нам, соответственно, ждать дальше.

ВМ: Я бы сказал, что экономика наша зависла. Вроде номинально неплохие цифры: ВВП растет, промышленное производство. Но есть несколько симптомов, которые показывают, что вперед это по-настоящему не движется.

Что отличает первую путинскую восьмилетку от тех четырех лет, которые прошли после начала кризиса? Главное, что перестали расти доходы населения. Раньше они опережали рост ВВП, производительности труда. В среднем 12 процентов в год было за те тучные годы нулевые.

Сейчас рост доходов сильно притормозился — буквально единицы процентов. А в некоторых секторах он и вовсе отрицательный. Мы видим, что нет такого кавалерийского повышения пенсий и зарплат бюджетников, как было раньше. По факту они часто сокращаются за счет урезания всех этих надбавок. И мы видим, что возможности населения, возможности предпринимателей не увеличиваются.

Тут на днях была интересная статья в «Коммерсанте» о том, что автодилеры переоценили объем спроса на машины. Машины не продаются. И это несмотря на новогодние распродажи, премии. Должен быть скачок спроса, а у них все забито на два-три месяца вперед.

ЛГ: Это не только у нас, кстати. Это и в Европе тоже.

ВМ: Это очень нехороший симптом, который говорит сразу о нескольких вещах. Во-первых, это значит, что у населения нет денег, чтобы совершать серьезные покупки. Был всплеск раздачи часто необеспеченных потребительских кредитов (сейчас он уже немножко сжимается).

Роста доходов у населения нет, возможности что-то серьезно покупать нет. А у производителей тоже идет переоценка. Им-то казалось, будет бурный рост и так далее, а этого не происходит. И мы видим, что цифры ВВП, которые нам показывают, как раз и отражают работу на склад: все ведет к росту складских запасов, которые не распродаются.

Это говорит о том, что в экономике у нас сейчас стагнация, которая при неблагоприятных условиях может смениться падением. Но и сам по себе термин «стагнация» тоже ничего хорошего не сулит. Ведь так можно провисеть сколь угодно долго.

ЛГ: А от чего зависит это висение сколь угодно долго? От накопленного жира?

ВМ: Никак не можем нащупать локомотив роста. Скажем, в начале нулевых это было установление экономики после катастрофического постсоветского падения, после дефолта 98-го года. Тогда с низкой базы было легко расти.

Потом начали расти цены на нефть, начал притекать в страну капитал. Сейчас, как мы знаем, он утекает. Просто рекордные цифры: по итогам года называют 60 с лишним млрд долларов.

Капитал не приходит, инвесторы в Россию не верят. Единственный резерв, который у нас есть, — это повышение производительности труда. Это разгон огромного неэффективного госсектора, который только расширился за последние годы.

Но мы видим, что всерьез никто не собирается ни инвесторов привлекать (только разговоры), ни проводить структурные реформы, чтобы разогнать это болото государственной экономики.

Это значит, будем висеть, пока не удастся нащупать новый локомотив роста.

ЛГ: А чего ждать населению от этой «висячей» экономики?

ВМ: Прежде всего это будет выплескиваться в социально-политическую плоскость, потому что недовольство властью никуда не делось. Взгляните даже на официальные прокремлевские рейтинги Владимира Путина. Самый лучший — это ФОМ, потому что там немножко меньше конъюнктурных политических колебаний, чем у ВЦИОМ.

По ФОМу четко видно, что динамика для Путина там ужасная — то есть он вниз, вниз, вниз и находится сегодня в нижних сороковых. Такого не было даже во время монетизации льгот, которая прошла семь-восемь лет назад.

Такое было только в момент его начального подъема, когда он только стал лидером и постепенно все больше народа начинало его любить. Но тогда был тренд противоположный: все с 30–40 росло, а сейчас падает и падает.

Экономическая ситуация вообще внесла большой вклад в события последнего времени, как бы многие это ни игнорировали.

ЛГ: Ну, она же связана с политической ситуацией.

ВМ: И если это продолжится, там даже не надо падения. Если продолжится такая ситуация неопределенности, когда у бизнеса перспектив нет, у населения денег нет, я думаю, рейтинги продолжат падать. Для власти это, конечно, плохая перспектива, но для страны хоть какая-то надежда.

ЛГ: Надежда на что?

ВМ: Вот Путин как раз выступал на этой своей пресс-конференции, и Брилев задал ему вопрос: не попахивает ли политической стагнацией ваше нахождение у власти, которому 18 лет должно исполниться?

ЛГ: Смело.

ВМ: Для Брилева — да. Но это говорит о том, что это дошло уже до самых лояльных журналистов центральных каналов.

Собственно, вот это превращается в нашу главную проблему: социальная, экономическая, политическая стагнация. Необходимость преодолеть ее создает для общества некий шанс для продвижения вперед.

ЛГ: А это преодоление — сможет ли оно пройти безболезненно?

ВМ: Это самый больной вопрос. Очевидно, что власть — и Путин как главная персонификация сегодняшней российской власти — своими действиями показывает, что она против перемен. Очень плохо, что она невосприимчива к запросам на перемены.

Чем дольше она будет закупоривать эту опасную ситуацию в бутылке, тем больше вероятность того, что события будут развиваться именно по критическому сценарию. Не хотелось бы этого, но надо понимать, что Путин своими действиями именно к этому и ведет.

ЛГ: Хорошо, давайте мы первую часть на этом закончим, а во второй поговорим об итогах протестного движения, ведь оно продолжает существовать и развиваться.

Протестное движение — две хорошие новости, одна плохая

• В высоком качестве (27,59 Мб)
• В низком качестве (27,59 Мб)

ЛГ: Итак, протестное движение — его итоги.

ВМ: Ну, у меня три новости. Одна плохая, а две, в общем-то, хорошие. Плохая связана с тем, что надежды, которые были в декабре 2011 года (когда мы увидели крупнейшие за двадцать лет митинги), по сути, не оправдались. Сейчас уже можно констатировать, что протест скукожился до минимально возможных форм, которые лет пять назад выглядели бы внушительно, а сейчас уже ни на кого не производят впечатления.

Причина, на мой взгляд, состоит в том, что игнорировали объективную политическую повестку дня и необходимость серьезной политической работы. Опять же, не выставили кандидата на президентские выборы, не навязали власти борьбу, не работали с широким населением — сразу ограничили себя рамками вот этого: «мы — креативный класс».

ЛГ: Но вы-то с самого начала были критиком?

ВМ: Конечно. Я как раз говорил о том, что борьба будет разворачиваться: а) на выборах 4 марта — это главная политическая битва, и не надо ее не замечать; и б) борьба будет разворачиваться за умы и сердца нашего населения, которому необходимо предъявить себя как нечто жизнеспособное.

Путин как мог сделал это — во многом на альтернативе. Показал, что вот, какие-то странные и непонятные люди, которые куда-то рвутся, а я старая лошадь, которая вроде как не портит борозды. Запудрил мозги какой-то части населения.

Но то, что те, кто взялся руководить протестами, вообще никакой борьбы за большинство населения и его симпатии не вели и оградили себя таким комфортным пиар-полем, — это, конечно, был прямой путь к поражению.

Если заглядывать вдаль, то у меня пессимизма не очень много. Конечно, хотелось бы лучше, но есть и хорошие новости. Первую из них мы обсуждали в начале передачи — касательно социально-экономической ситуации.

Есть объективные факторы, которые будут способствовать дальнейшему падению рейтингов власти и личных рейтингов Путина. Не говоря уже об усталости. То есть у него нет дороги назад. Он будет только падать. Вырасти он уже ни на чем не может, и этим, конечно, надо пользоваться.

Во-вторых, я вижу, что есть политические силы, которым довольно трудно, но которые пытаются выстроить более осмысленную стратегию на следующий политический цикл.

ЛГ: Это кто?

ВМ: Это, прежде всего, партии, которые у нас так не любят те, кто причисляет себя к креативному классу. Говорят, что все они безнадежно устарели, и так далее. Я сам возглавляю свою партию, и мне сам Бог велел ее рекламировать. Но я скажу иначе.

Сейчас принят новый закон о партиях и либерализации их деятельности. Это создает возможность такого меню: есть «Яблоко», есть «Демократический выбор», есть прохоровская «Гражданская платформа», есть, в конце концов, национальные демократы.

Я бы просто призвал всех людей, которые хотят еще раз попытаться использовать шанс и дать в следующем цикле серьезный бой власти (политический бой), посмотреть и выбрать. Может, кто-то не совсем соответствует их идеалу, но все-таки имеет смысл выбрать себе партию.

Вы можете поддерживать ее и помогать ей добиться успеха на будущих региональных выборах, московских выборах. Представляете, что будет, если оппозиция возьмет контроль над Мосгордумой? Мы изменим ситуацию в стране. Если это произойдет, то тогда намного легче будет бороться за Госдуму и выставлять реального, дееспособного кандидата в президенты.

Выбирайте себе партию, помогайте ей — даже если она вам не всем нравится. Это единственный механизм, который во всех других странах, где менялись авторитарные режимы, помогал сдвинуть ситуацию с мертвой точки.

ЛГ: Причем, как я понимаю, более-менее безболезненно.

ВМ: По крайней мере это альтернатива тому бурному и взрывному сценарию, о котором мы с вами говорили. Как бы власти это ни нравилось, но если она увидит, что большинство на выборах против нее, ей придется это признать.

ЛГ: Потом власть пойдет на переговоры, я так понимаю?

ВМ: Власть всегда хочет уйти от этого диалога, от этих переговоров. Ей нужно предъявить партию или коалицию партий, которые имеют мандат от населения. Миллионы людей проголосовали — соответственно, вот реальная политическая сила, которая действительно конкурирует за власть с Путиным.

Вот такую коалицию нам надо создать. Мне кажется, она получится. Желательно только, чтобы как можно больше людей преодолевали этот дурацкий скепсис и вспоминали про старую олдскульную политику.

ЛГ: А с другой стороны, власть пытается давить силой. Вспомните различные дела, включая Развозжаева. Кто-то там в Литве был на семинаре, и вот уже начинаются разные наезды. Власть же тоже не будет сидеть на месте, правда?

ВМ: Конечно. И мы должны демонстрировать на это, что в стране есть серьезная, профессиональная, дееспособная сила и политики, которые стремятся работать в легальном поле.

Попытка помазать нас всех одной краской — дескать, все мы агенты Запада и готовимся к военному перевороту — это неправильно. Мы наглядно демонстрируем, что собираемся участвовать в легальных выборных процедурах, предъявлять людям наши идеи, программы — словом, бороться за власть, как это положено в цивилизованных странах.

Материал подготовили: Лев Гулько, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов