Для большинства россиян сегодня словосочетание «массовые беспорядки на Манежной площади» ассоциируется с событиями декабря 2010 года, когда толпа националистически настроенной молодежи, возмущенная убийством футбольного фаната Егора Свиридова, раскачивала новогоднюю елку и кидалась льдом в ОМОН. Этот случай тоже интересен в контексте провокативной роли силовиков, но о нем чуть ниже — будем соблюдать хронологическую последовательность.
Так вот, первые массовые беспорядки на Манежке — это июнь 2002 года. Владимир Путин еще молод, но конфигурация его режима уже обретает четкость, принципы его отношения к политическим оппонентам в целом понятны. Один из первых «юридических камней» в фундамент нового авторитаризма — закон «О противодействии экстремистской деятельности», принятие которого в Госдуме было запланировано в июне 2002-го. Дума в то время — все еще место для дискуссий, полной уверенности в том, что депутатский корпус проголосует так, как надо, нет. Напротив, законопроект критикуют за прописанное в нем ущемление гражданских прав.
И вот за несколько дней до парламентского голосования власти устраивают для народа в центре Москвы, на Манежной площади, коллективный просмотр футбольного матча Россия — Япония. Ставят гигантские экраны, в окрестностях свободно продается спиртное в стеклянной таре, на месте массового скопления людей милиция немногочисленна и не вооружена спецсредствами, подразделения ОМОНа и вовсе отсутствуют. Сборная России проиграла японцам, и на Манежке начался погром. Впрочем, даже если бы наши футболисты выиграли, вряд ли итог такого собрания сотен подвыпивших молодых людей был бы иным.
Помимо большого количества спиртного и практически отсутствовавших мер безопасности толпу мог подтолкнуть к радикальным действиям и еще один момент: кроме плохого футбола разгоряченной толпе показывали на экранах рекламный ролик компании «Атор» с провоцирующей сценой — фрагментом из фильма «Большой Лебовски», где крушат автомобиль.
На какое-то время обезумевшая толпа, подстегиваемая внедренными агентами, фактически захватила и Манежку и Охотный Ряд. Были разбиты витрины нескольких магазинов, пострадали сотни машин, несколько автомобилей было сожжено. Весь шабаш разворачивался под окнами Госдумы, и неудивительно, что сразу после этих событий перепуганные депутаты приняли закон о противодействии экстремизму на ура.
А теперь к той самой, «легендарной» Манежке 2010 года. Напомним, что за несколько дней до манежных событий, практически сразу после смерти Егора Свиридова, фанатские группы провели солидарный марш по Ленинградскому шоссе. Эта акция точно была неожиданностью для властей: фанаты являются хорошо организованными консорциями, натренированными в уличной войне и разного рода уличных маневрах, отлично понимающими ценность конспирации. Они действительно способны собраться практически где угодно и в каких угодно количествах внезапно для правоохранителей. И грозное шествие по Ленинградке было как раз демонстрацией таких навыков.
С Манежной площадью ситуация иная. Инициатива акции 11 декабря исходила не от фанатских фирм, а вообще не пойми от кого, но широко пиарилась в соцсетях, о ней невозможно было не узнать, даже не интересуясь общественной жизнью столицы. «11 декабря, Манежная площадь. Москва — территория войны» — интернет-открытка с этим лозунгом была повсюду в Сети. На акцию собирались огромные толпы — от националистической политоты до желающих веселого «движа» школьников.
Разумеется, у полиции и спецслужб были все возможности для того, чтобы не дать толпе собраться на Манежной. Тем более навыки работы на упреждение уличных акций имелись.
Во-первых, можно было провести упреждающие задержания наиболее известных националистических активистов, как это полиция не стесняется делать с оппозиционерами, заранее, по утрам, отлавливая их возле подъездов.
Во-вторых, и это главное, можно было оцепить Манежку, закрыть на выход близлежащие станции метро, не дать толпе собраться в одном месте, сразу начинать задержания, рассеивать массы, еще пока они не разогрели сами себя. Ресурсов для того, чтобы сделать все это, у московской полиции (точнее, в то время еще милиции) было более чем достаточно.
Ничего сделано не было. Вместо этого глава столичного Главка вел переговоры с непонятными типами в масках, а ОМОН стоял и смотрел, как тысячи молодых людей сами себя заводят, и, только когда они завелись, пошел на них в атаку, и то весьма неуверенно.
Зато уверенно себя чувствовали нашистские и околонашистские провокаторы, затесавшиеся в толпу. Например, Левон Арзуманян, ранее тусовавшийся в прокремлевских палатках на Селигере, засветился на Манежке с плакатом памяти Свиридова, а несколькими днями позже, во время противостояния возле ТЦ «Европейский», он уже обнимался с кавказцами и гулял с начальником Управления информации и общественных связей ГУВД Москвы Виктором Бирюковым.
Или член «России молодой» Валерий Заборовский, задержанный ОМОНом, но счастливо избежавший какой-либо уголовной ответственности.
Так же как и в случае с декабрьской Манежной площадью, в мае 2012 года перед властями стояла задача: направить протест в выгодное властям русло. Нужно было сорвать мирную акцию, имевшую потенциал превратиться во что-то, подобное опять же мирному Майдану (в свете предстоявшей на следующий день инаугурации Путина такой сценарий был недопустим). Драка была нужна, что называется, кровь из носу.
Так что откровениям беседовавшего с «Политвестником» Феликса удивляться не стоит. Все это уже было до «болотного дела» и, возможно, не раз еще будет в будущем. Не стоит удивляться и тому, что ни Следственный комитет, ни прокуратура на это интервью никак не отреагируют. Работа силовиков с провокаторами — это самое святое, самое интимное из всего, что есть в жизни МВД и ФСБ. Силовики хранят связанные с провокаторами и проводимыми ими операциями тайны пуще любых военных секретов.
Возможность уйти от навязываемых властью сценариев у гражданского общества только одна: понимать, когда именно власть хочет кровавой, физической драки, и этой драки любыми способами избегать.
Материал подготовили: Аглая Большакова, Александр Газов