— Владимир Николаевич, в прессе много толкований относительного того, что же все-таки решил ЕСПЧ. Можете ли вы четко, по пунктам сформулировать позицию Страсбурга, так чтобы это было понятно и непрофессионалу?
Это непростое дело, потому что решение очень объемное, а мой английский далеко не так хорош, для того чтобы с листа все понять. Но в каких-то, на мой взгляд, существенных вопросах я попытался разобраться.
Я бы начал с арифметики, которая, может быть, не всегда показательна, но тем не менее какие-то укрупненные оценки позволяет сделать. Суд рассмотрел наши претензии по 11 пунктам, в которых мы усматривали нарушение Конвенции (Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. — Ред.), и по шести из них принял решение в нашу пользу единогласно. Таким образом, поддержал более чем 50 процентов наших претензий, хотя, еще раз повторяю, цифры и арифметика здесь не самые показательные вещи. Были признаны нарушенными существенные положения Конвенции, хотя говорить о существенности одних и несущественности других положений закона некорректно. Все нормы закона являются одинаково важными, и одинаково недопустимо нарушать каждую из них.
В прессе уже сообщалось, что были нарушены такие фундаментальные вещи, как ст. 6 — право на справедливое судебное разбирательство, — была нарушена статья 5 в двух параграфах, статья 8, статья 1 протокола 1, статья 34 и ряд других.
Например, статья 3 была нарушена в отношении унизительного содержания наших подзащитных в металлической клетке во время судебных заседаний. Были нарушены параграфы 3 и 4 статьи 5 — это право на свободу и личную неприкосновенность. Были нарушены параграфы 1 и 3, пункты «c» и «d», статьи 6 в том, что не уважалась конфиденциальность встреч между заявителями, то есть нашими подзащитными, и их адвокатами. А также потому, что получение и изучение доказательств, которые пыталась представлять сторона защиты, было несправедливым, как отметил ЕСПЧ.
Была нарушена статья 8 — уважение частной и семейной жизни. Это связано с тем, что наших подзащитных после приговора отправили в места, весьма удаленные от дома, что в то время являлось прямым нарушением закона.
Была нарушена статья 1 протокола номер 1 Конвенции защиты собственности в части незаконности погашения ущерба государству за счет средств физических лиц.
Была нарушена статья 34 — право на индивидуальную жалобу — в связи с тем, что власти оказывали давление, прежде всего на защитников
То есть букет нарушений весьма и весьма впечатляющий.
— А почему ЕСПЧ тем не менее упорно отказывается усматривать политическую составляющую в «деле ЮКОСа»?
Сейчас я слежу за сообщениями прессы и вижу, что вокруг этого будет еще немало инсинуаций — по поводу так называемого непризнания политической мотивированности этого дела. Это вопрос, который носит наиболее острый характер.
Здесь важно посмотреть не только окончательный вывод в статье 18, который говорит, что политической подоплеки суд не установил. Но, читая текст в том виде, в каком он мне доступен, я бы хотел обратить внимание на такие вещи.
Вот мы читаем: «Суд напомнил, что вся структура Конвенции исходит из общей посылки добросовестности действий государственных властей». То есть ЕСПЧ исходит из того, что и российские государственные власти действовали в этом процессе добросовестно. Не знаю, насколько такой вывод обоснован, потому что огромное количество удовлетворенных Европейским судом жалоб граждан Российской Федерации именно на государственную власть должны были бы, на мой взгляд, позволить суду усомниться в применимости этого постулата к Российской Федерации.
Или вот, например: «Суд согласился, что ряд обстоятельств ареста и осуждения заявителей косвенно указывает на существование политических мотивов. Действительно, мнение заявителей о процессе как о политическом деле разделяют многие общественные деятели, международные организации и суды в разных странах Европы». Это суд констатировал.
Дальше суд констатировал: «Суд готов признать, что некоторые должностные лица имели свои собственные причины для того, чтобы способствовать уголовному преследованию заявителя». Что касается этих «некоторых должностных лиц», обозначенных эзоповым языком, мы их фамилии, имена и отчества прекрасно знаем, они неоднократно упоминались в прессе, в том числе в вашем уважаемом СМИ.
И наконец: «Суд отметил, что данный вывод (об отсутствии якобы политической мотивированности) не препятствует суду рассмотреть с точки зрения статьи 18 последующие события, которые касаются осуждения заявителей во втором уголовном деле».
Таким образом, если мы почитаем внимательно и не будем особенно акцентировать внимание на окончательном выводе, то суд даже в таком кратком изложении, которое я попробовал воспроизвести, констатировал ряд моментов, которые так или иначе содержат признаки политической мотивированности этого дела.
Суд не счел эти признаки достаточными. Что ж, у суда есть на это право. Хотя суд, как один из институтов единой Европы, в этом смысле разошелся с оценками Парламентской ассамблеи Совета Европы и, как он сам отметил, с мнением ряда общественных деятелей, международных организаций и судов в различных странах Европы. Свыше десятка судов зафиксировали в своих решениях политическую мотивированность данного уголовного преследования, а Европейский суд по правам человека такой вывод сделать не решился.
— А не могли ли российские официальные лица каким-либо образом оказать давление, повлиять на решение Страсбургского суда?
Ответ, который у меня вертится на языке, был бы, наверное, расценен как оскорбительный судьями Европейского суда, которые, как и другие судьи, считаются независимы и подчиняются только закону. У многих людей, которые знакомы с этим делом, ощущение такое, наверное, возникает, и оно не является необоснованным.
Я вчера в прессе видел, что в английской палате лордов было обсуждение этого вопроса. И один из членов палаты предлагал правительству поставить ряд вопросов перед Европейским судом в связи с его деятельностью, в том числе и в деле Ходорковского и Лебедева. Поэтому сомнения в полной независимости суда в Страсбурге от общеполитической ситуации, в том числе связанной с Российской Федерацией, присутствуют.
— Возможен ли пересмотр дела Ходорковского и Лебедева после этого решения Европейского суда?
Я полагаю, что он не только возможен — он обязателен. После того как это решение вступит в законную силу (у обеих сторон есть право в течение двух месяцев обжаловать его), оно станет по российскому законодательству новым обстоятельством, которое предопределяет необходимость пересмотра этого приговора Президиумом Верховного Суда Российской Федерации. Тут закон однозначен. И другого толкования не позволяет. По первому делу Лебедева, по первой жалобе, которая была рассмотрена Европейским судом, так и произошло. Правда, между решениями Европейского суда и решением Президиума Верховного Суда Российской Федерации прошло больше двух лет.
— Насколько вероятно в данных условиях возникновение третьего уголовного дела против руководителей ЮКОСа, о возможности которого давно ходят слухи?
Я не стал бы на эту тему распространяться. Могу только сказать, что законных оснований для возникновения третьего дела я не усматриваю. Да и не только я. Но учитывая особенности «дела ЮКОСа» в целом, дела Ходорковского и Лебедева в частности, и с учетом того, что персоналии во власти российской не изменились с 2003 года, исключать ничего, наверное, нельзя.
— А как повлияет решение Страсбурга на общественные настроения в России вокруг «дела ЮКОСа»?
Основные возможности пропаганды, основные средства массовой информации находятся в руках государства. Я уверен, что сейчас будет педалироваться тема политической мотивированности, и на этом большинство комментаторов, апологетов нынешней власти, будут делать акцент. Не удивлюсь нисколько. Ежели смотреть на это решение непредвзято, по крайней мере, то, о чем мы говорили в начале, не должно выпасть из поля зрения.
Что касается широких масс — общее настроение и его динамика в отношении этого дела известны. Количество людей, которые считают, что Ходорковский и Лебедев должны выйти на свободу, причем незамедлительно, — оно увеличивается. Не думаю, что попытки принизить значение этого решения ЕСПЧ негативно повлияют на динамику общественных настроений.
Материал подготовили: Владимир Титов, Александр Газов