Сегодня у многих происходит мучительное осознание того, что мы никакая не Россия вообще, а Австро-Венгрия Габсбургов — лоскутная дряхлая монархия. И так же как в Австро-Венгрии не было нации «австро-венгерцы» или «габсбургцы», или «имперцы», а были лишь австрийцы, венгры, чехи и другие народы, которых объединяла лишь правящая династия, в России тоже нет никаких «россиян», а есть русские, чеченцы, татары и так далее. Как у Австро-Венгрии обстояло дело с жизнеспособностью, мы помним из школьной программы по истории.
Многие публицисты видят главное сходство между этими двумя феодальными монархиями — австро-венгерской и современной российской — в их двуединстве. Вена в XIX веке, пытаясь остановить рост революционного венгерского национализма, подняла статус венгерских земель, уровняла венгров и австрийцев. Москва в XXI веке для того, чтобы раз и навсегда избавить себя от опасности чеченского и прочего кавказского сепаратизма, фактически превратила Россию в двуединую страну. С тех пор собственно РФ и Северный Кавказ объединяет лишь Владимир Путин лично, но кавказские элиты живут по адату и прочим региональным понятиям.
Материал по теме: события в Бирюлево в очередной раз показали: под фундамент нашего государства заложена опасная бомба. Нужно знать, как ее обезвредить. И поздно делать это в момент начала взрыва, когда тебе уже отрывает пальцы. (ДАЛЕЕ)
Впрочем, у Российской Федерации дела обстоят даже хуже, чем у Австро-Венгрии. Австрийцы, венгры и славяне империи Габсбургов все же были народами европейскими и христианскими, между ними не было столь глубокой и широкой ментальной и цивилизационной пропасти, как между некоторыми этносами, населяющими РФ. Да и сложно себе представить чехов и венгров, гарцующих на лошадях по венским тротуарам и палящих во все стороны из пистолетов.
А еще Австро-Венгрия не имела прозрачных границ, скажем, с Османской империей, и поезда не привозили в Вену, Линц и Зальцбург ежедневно тысячи турок и арабов.
В общем, рискнем предположить, что Австро-Венгрия была в чем-то даже более жизнеспособным государственным образованием, чем Российская Федерация.
Драматизм исторического момента не понимают, похоже, только в московском замке из красного кирпича. На всей остальной территории России всем все ясно. Даже главред одного из телерупоров кремлевской пропаганды Маргарита Симоньян ночей не спит, пишет посты стратегической важности. При этом понятен именно драматизм, а вот по поводу методов соскакивания с несущегося в бездну габсбургского поезда никакого консенсуса нет. Зато есть два конкурирующих плана спасения.
Один прост как топор: ввести визы со Средней Азией, республики Северного Кавказа отделить, русским придать статус государствообразующей нации со всеми вытекающими последствиями.
Рассматривать подробно сценарий построения государства на базе этнического национализма мы не будем в виду его очевидной бредовости.
Второй план сложнее. Он предполагает ассимиляцию малых народов России. «Маленький дагестанец, ингуш, татарин, калмык… должен знать, что он, прежде всего, россиянин, а потом уже дагестанец, ингуш, татарин, калмык. Что бы об этом ни думали его родители», — пишет Симоньян.
«Если вы делаете открытую политическую нацию, к которой может свободно присоединиться любой желающий, впитавший соответствующие культурные коды и политическую лояльность, вы даете нерусским перспективу в жизни, мотивируя их на добровольный добросовестный труд на благо русского народа. «Будешь папу-маму слушать, будешь ты конфеты кушать». Крути педали, станешь русским», — это уже цитата националистического сайта «Спутник и погром».
Ясное дело, между концепциями Симоньян и «СиП» огромнейшая разница. В одном случае опять идет речь о построении «новой исторической общности» — уже не советского народа, а россиян. В другом, варианте Просвирнина, ассимиляция рассматривается как элемент созидания непосредственно русской политической нации. Но именно об ассимиляции как политическом инструменте говорят и Симоньян, и «СиП». Да и много кто еще.
О`кей, давайте и мы поговорим об ассимиляции. Она возможна только в двух случаях.
В первом доминирующая нация поглощает покоренные народы, опираясь на последовательную и жесткую силовую политику своих вождей. Степень жесткости тут может быть разной. Венгры, придя в Паннонию в IX веке, вклинившись кочевой ордой глубоко в тело христианской и крестьянской Европы, за сравнительно короткий период времени ассимилировали, поглотили местные племена. При этом никакой двойной идентичности (я в первую очередь венгр, а уже во вторую — славянин) и речи не было. Все — венгры, у всех венгерские имена, все чтят венгерских героев.
Менее жестко, но в целом по такому же принципу были поглощены уже восточными славянами многие финно-угорские племена на территории Руси. Государство было варяжско-славянским, русским, а с X века еще и христианским. Финно-угры не могли противостоять натиску славян, превосходящих их численно и пассионарно.
Это как раз ближе к спутник-погромовскому варианту, но вряд ли возможно в нынешних политических условиях — даже если отделить Северный Кавказ и попытаться ассимилировать татар, башкир, якутов и остальные, некавказские меньшинства. Чего ради татары и башкиры будут записываться сегодня в русские? Сегодня что, слишком выгодно быть русским? Впрочем, «СиП» и не рассматривает возможность запуска ассимиляционных процессов в нынешней России и готовит свою стратегию на времена «после победы», когда национальные республики будут упразднены, национальные «элиты» — разогнаны, а «русификация будет связана с подъемом по социальной лестнице».
Для Симоньян и прочих «ненационалистов» такой кемалистский путь построения нации немыслим. Эта публика говорит об американском пути, при котором для граждан США польского или ирландского происхождения «их польскость или ирландскость — это такая «фенечка», а не моделирующая биографию жизненная философия, не кровная принадлежность к другой, нежели усредненно американская, культуре и языку».
Рассуждая об американском пути, недурно было бы помнить, что американцы не просто политическая, а идеологическая нация. И идеология американской нации сформировалась не в кабинетах жуликоватых политтехнологов, а в трудах гениальных отцов-основателей, в революциях и войнах первых 100 лет существования США. «Наш образ жизни — образцовый, мы несем факел цивилизации и свободы, мы как римляне, только лучше», — могучая, привлекательная идеология американизма легко перемалывает мелкие этнические идентичности, действительно превращает их в смешные и необязательные обряды, в «фенечки», или вовсе уничтожает.
Что могут предложить госпожа Симоньян или ее боссы, включая господина Путина, малым народам России? В чем фишка, привлекательность, фундаментальность «россиянства». В космосе и балете? И тот и другой в России неоднократно оскандалились. В Пушкине, Достоевском и прочей литературе? Скучно и тошно. Где актуальные смыслы, актуальные ценности, привлекательные эстетические символы, понятные экономические преимущества?
Трагедия в том, что пока в России у власти работодатели госпожи Симоньян, ассимиляционные процессы могут идти лишь совсем в другом направлении — все больше умных и пассионарных молодых русских будет покидать страну и включаться в ассимиляционные процессы в США и Европе. Становиться объектом ассимиляции, а не субъектом.
А если работодатели Симоньян все же по тем или иным причинам уйдут, вероятнее всего, станет востребован как раз национальный план «Спутника и погрома».
Если еще не будет слишком поздно.
Материал подготовили: Виталий Корж, Александр Газов