Особое видео: Громкое дело

Вадим Клювгант, адвокат Михаила Ходорковского

• В высоком качестве (27,06 Мб)
• В низком качестве (12,87 Мб)

Сегодня мы услышали очередное постановление суда об очередном продлении срока содержания под стражей, то есть ареста, Михаила Ходорковского и Платона Лебедева еще на три месяца. Я уже не помню, какое это по счету продление. Весь набор клеветы, лжи и домыслов, всяких несуразностей, которые прокурор повторяет из раза в раз. Это все не новое, и комментировать это уже неинтересно. Мы и в своих возражениях не комментировали весь этот поток сознания.

А вот в чем новизна этой ситуации? Я скажу, это важно. Судом не упомянуто апрельское изменение в законе. Вообще не упомянуто. Не упомянуто постановление Пленума Верховного суда, разъяснившего, что действительно есть закон про то, что лиц, обвиняемых в сфере предпринимательства, нельзя арестовывать. И что предпринимательская деятельность — это не какой-то тайный смысл, который кто-то пытается искать, а это то, что определено в Гражданском кодексе в статье 2-й.

Вот появился закон в апреле. После этого уже стражу продлевали и не упомянули о нем. Потом судебная инстанция нашла тайный смысл предпринимательской деятельности. После того как поднялся этот весь огромный шум, высказывался президент страны, что нужно разъяснение Пленума Верховного суда, а может быть, и уточнение закона. Высказывался председатель Верховного суда о том, что при решении таких вопросов, связанных, в частности, с преследованием предпринимателей, надо исходить не из чувства классовой ненависти к богатым, а из закона. Потом было постановление Пленума Верховного суда, которое сказало то, что я уже процитировал.

Это было в начале июня. И вот в десятых числах августа мы поучаем вот такое судебное решение, в котором нигде ни упоминается вообще ни о чем этом. Что это может означать? Ну, поскольку это уже устойчивый системный характер приобрело — это раз. Во-вторых, речь не идет о том, что какой-то прохожий на улице что-то некомпетентно сказал. Речь идет о профессиональном, опытном судье, который, разумеется, все прекрасно знает. Даже если бы защита ему это не сказала — но мы сказали подробно и про закон, и про постановление Пленума Верховного суда, — он и без нас это знает.

Раз он считает возможным в своем судебном решении это даже не упоминать — я не говорю не комментировать и не оценивать, а даже не упоминать, — значит, у меня только одна версия: он точно знает, что по этому делу, к этим людям, к Ходорковскому и Лебедеву, этот закон и это постановление Пленума отношения никакого не имеют. Ну вот по-другому это объяснить никак невозможно.

Откуда это может знать судья? Он может это знать, по моему мнению, только от своей вышестоящей инстанции судебной, каковой является Мосгорсуд. И каковую они, судьи, в обиходе называют не иначе как «начальство» и «руководство». Что вообще дико звучит применительно к судам независимым.

Я напомню, что когда Михаил Ходорковский, выступая со своими возражениями против ходатайства прокуроров об этом продлении, начал говорить о роли этой инстанции — Московского городского суда и его руководителя, — то это вызвало страшную истерику у прокуроров, и с их подачи судья им запретил упоминать имя этого должностного лица. Это мне даже напомнила библейский запрет заповеди Всевышнего: не упоминай всуе имя мое. Вот до такого уровня. При том что и президента, и председатель Верховного суда, и премьер-министра не было препятствия упомянуть. Вот так.

Ну вот, собственно говоря, и все события. Я думаю, что особо тут комментировать больше нечего.

Мы, разумеется, будем обжаловать, будем называть вещи своими именами, как мы это понимаем. Мы не скрываем свои позиции. И я думаю, что на этот раз мы постараемся сделать так, чтобы у всех инстанций судебных, какие есть в этой цепочке, была возможность высказать свою позицию конкретно по этому делу и конкретно по этому вопросу.

Мы понимаем, что все технологии расправы и беззакония создаются и отрабатываются на вот этом деле, самом громком и резонансном, самом крупном. Потому что все правоприменители — «неправоприменители», я бы так сказал, — заинтересованы в таких технологиях. Они понимают, что если здесь это проходит, допустимо, значит, им можно что-то подобное пробовать на своем уровне.

С этими арестами предпринимательскими ровно так и произошло, как сказал Михаил Ходорковский три месяца назад, что будет тиражироваться, и почему это важно, чтобы здесь этого произвола, саботажа закона не допускалось. Это и происходит. Придумывают всякое.

Особенно московские суды этим славятся. Тот же самый Мосгорсуд написал по другому делу, но после нашей истории, что какая же это предпринимательская деятельность, написал Мосгорсуд, если люди обвиняются в преступлении? Ведь не может же быть, чтобы это преступление и предпринимательская деятельность. Вот так написал Мосгорсуд. Как будто бы обвинять можно в чем-то еще, нежели в преступлениях. Но при этом Мосгорсуд по какой-то причине впал в амнезию и забыл, что вообще презумпция невиновности существует и до тех пор, пока приговор суда не вступил в силу, человек считается невиновным. Ну а уж про Пленум Верховного суда, который приказал не мудрствовать, а вот смотреть определение предпринимательской деятельности и из этого исходить, не придумывая никаких других смыслов, о чем я уже говорил, — видимо, Мосгорсуд не считает себя связанным. Так что — да, это происходит.

Очень печально, но, собственно, это не впервые уже. Просто очередное подтверждение того, как тиражируются вот эти методы крушения права, начиная отсюда, из зала Хамовнического суда, до этого Мещанского, Басманного, связанных с делом Ходорковского, ЮКОСа. И все это происходит уже восьмой год, с 2003 года.

Я думаю, что если дальше так пойдет, если не будет наконец проявлена воля и не будут призваны к ответу те, кто себе это позволяет, крушение станет необратимым.