Начиналось все вроде бы неплохо. В бурные 90-е годы Конституционный суд стоял над разгоревшейся схваткой между исполнительной властью в лице президента Бориса Ельцина и законодательной в лице Верховного Совета и Съезда народных депутатов. В 1992 году председатель суда Валерий Зорькин участвовал в переговорах между Ельциным и Хасбулатовым. Во многом благодаря его посреднической роли глава государства и спикер парламента подписали соглашение, согласно которому предусматривалась отсрочка вступления в силу урезавших полномочия президента поправок к Конституции до проведения референдума в апреле 1993 года. Достижение этого компромисса немного разрядило политическую ситуацию в стране и почти на год перенесло кровавую кульминацию противостояния Кремля и Верховного Совета.
В 1992—1993 годах КС неоднократно одергивал исполнительную власть, признавая неконституционными те или иные решения Ельцина. В частности, не выдержал проверки на предмет соответствия Основному Закону указ от 19 декабря 1991 года о слиянии МВД и органов госбезопасности в одно суперведомство — «Министерство безопасности и внутренних дел РСФСР».
Достаточно мудрое решение было принято по одному из острейших вопросов, беспокоивших тогдашнее российское общество, — делу о запрете КПСС. КС не пошел на поводу у антикоммунистической истерии, нагнетавшейся Кремлем, — осудив однопартийную систему и руководящую роль компартии, судьи тем не менее отметили, что в правовом и демократическом государстве запрет на политическую деятельность недопустим.
Серьезнейшим тестом на независимость и верность законности для Конституционного суда стали события сентября—октября 1993 года. 21 сентября Борис Ельцин подписал указ №1400 «О поэтапной конституционной реформе», объявил о роспуске Верховного Совета и тем самым осуществил, по сути, государственный переворот. Уже в ночь с 21 на 22 сентября судьи КС по собственной инициативе (тогда еще они имели на это полного права) рассмотрели вопрос о конституционности действий президента и постановили, что указ №1400 противоречит Основному Закону страны.
После этого наступил переломный момент в истории КС. Расстреляв парламент 4 октября 1993 года, Борис Ельцин решил раз и навсегда разобраться с очень неудобным ограничителем президентской власти — деятельность Конституционного суда была «приостановлена», а в 1994 году был принят уже новый закон о КС. Главное нововведение заключалось в том, что отныне суд терял право рассматривать дела по собственной инициативе, оценивать конституционность действий тех или иных должностных лиц, а также конституционность партий.
С тех пор Конституционный суд ни разу всерьез не ссорился с исполнительной властью, которая на протяжении 15 последующих лет неуклонно сдвигалась в сторону все большего авторитаризма, зачастую нарушая нормы даже принятой в декабре 1993 года новой, суперпрезидентской Конституции.
Во-первых, сам Конституционный суд, потеряв право формировать свою повестку дня, во многом лишился функций стража конституционной законности.
Во-вторых, столкнувшись с вопиющим в своей незаконности решением Ельцина о «приостановлении» своей деятельности, судьи КС «проглотили» это антиконституционное насилие. Ни один из них в октябре 93-го не объявил голодовку, не вышел с плакатом на улицу, не эмигрировал в знак протеста. Дорога для дальнейшего соглашательства была открыта.
При Владимире Путине Конституционный суд, который в 2003 году вновь возглавил Валерий Зорькин, безмолвно наблюдал, как на его глазах перепахивалось российское правовое поле. В 2005 году КС подтвердил конституционность принятого по инициативе Путина закона о новом порядке назначения высших должностных лиц субъектов РФ — отмене прямых губернаторских выборов. Не возразили судьи ничего и против отмены выборов по одномандатным округам, против ужесточения условий регистрации политических партий, против постоянных нарушений органами исполнительной власти прав граждан, предусмотренных 31-й статьей Основного Закона, гарантирующей свободу собраний.
Более того, хранители конституционного порядка не только не противостояли крепнущему авторитаризму, но и сами в конце концов пошли в наступление на права граждан — тот же Зорькин выступает в СМИ с одиозными высказываниями, фактически подвергающими сомнению юрисдикцию ЕСПЧ. «Лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес», — говорит он.
В качестве некоего символа удаленности Конституционного суда от иных ветвей власти, независимости судей и их абсолютной беспристрастности сегодня преподносят переезд КС в Петербург. Можно перенести данное уважаемое учреждение хоть в Анадырь — у думающей части российского общества иллюзий по поводу его независимости не прибавится.
Отступив под натиском авторитарных притязаний однажды, в 1993—1994 годах, КС скатывался все дальше и дальше в правовой коллаборационизм. И вряд ли существует какой-то предел для равнодушия и уступчивости. Можно не сомневаться, что если один из ведущих российских чиновников задумает провозгласить себя императором, переписав ради такого случая Конституцию, седовласые люди в мантиях отреагируют на это сдержанно и миролюбиво.
Материал подготовили: Олег Савицкий, Роман Попков, Александр Газов