Экономический кризис

Михаил Хазин, ч.1

• В высоком качестве (33,35 Мб)
• В низком качестве (15,85 Мб)

Я попытаюсь сказать о наиболее общих проблемах, которые сегодня возникают в отношениях между государством и бизнесом. И в некотором смысле с обществом, которое здесь тоже присутствует. Дело в том, что на протяжении тридцати лет весь мир (наша страна — не тридцать, а двадцать) жил в рамках некоторой достаточно устойчивой и фиксированной модели экономического развития. Суть ее состояла в том, что за счет вполне целенаправленных мер была создана система эмиссионной поддержки частного спроса. Именно за счет этой системы выросли те финансовые «пузыри», с которыми мы сегодня столкнулись.

Но эта система создала еще ряд механизмов, которые мы сегодня используем в повседневной жизни (я имею в виду общество, государство и бизнес) и которые уже оказались имманентно встроены во всю систему экономической жизни. Еще раз повторяю: не конкретно страны, а всего мира.

Базовыми элементами вот этой системы являются три основных фактора. Первый — это постоянный рост спроса домохозяйств. Элемент второй — постоянный рост денежного предложения, ликвидность. Элемент третий — постоянное снижение стоимости кредита. Я напоминаю, что учетная ставка Федеральной учетной системы США с 1981-го по конец 2008 года упала с 18 процентов до нуля. И с конца 2008 года этот механизм действовать перестал.

Сегодня мы находимся в состоянии переходного периода. За эти тридцать лет существенно изменились очень многие макропоказатели, характеризующие не только чистый экономический бизнес, но и общественный. Например, доля долгов домохозяйств в Соединенных Штатах Америки по отношению к годовому доходу выросла в два раза: с 65 до 130 процентов. Еще более важно: изменилось перераспределение «общественного пирога». Доля финансового сектора, который в совокупной прибыли корпораций еще в 50-е годы занимал только десять процентов, а в 70-е годы — двадцать, сегодня вырос до более чем 50 процентов.

Точно так же, например, резко упали сбережения. В Соединенных Штатах они упали с исторических десяти процентов до фактически минус пяти. Сейчас они снова растут. Но тем не менее им еще расти и расти. Что это означает в реальности? Это означает, что очень многие даже не компании, а целые виды бизнеса — например, финансовый — вынуждены будут существенно сократиться. Я не думаю, что доля финансового сектора упадет до десяти процентов, но до двадцати — почти наверняка. Это означает сокращение доли того «общественного пирога», который они сегодня получают, в два с половиной раза. А в абсолютном выражении еще больше. С учетом того, что экономический кризис вызовет общее сокращение объема экономики.

С другой стороны, некоторые другие сектора могут увеличить свою долю. И все это ставит перед бизнесом и перед обществом вопросы, на которые они ответить не могут. Ни бизнес, ни общество не имеют институтов, которые бы могли давать ответы на вопрос, как будет выглядеть экономическая система, модель экономического развития даже не в краткосрочной, даже не в среднесрочной, а в долгосрочной перспективе. Вот это, мне кажется, наиболее принципиальное место во взаимодействии государства и с бизнесом, и с обществом. Государство должно прежде всего поставить перед собой соответствующие вопросы, а потом тем или иным способом дать на них ответы бизнесу и обществу.

Острый конфликт между президентом Соединенных Штатов Америки и банками, который мы сегодня видим (который недавно получил очередной импульс после «наезда» на Goldman Sachs), еще пару лет назад просто был категорически невозможен. Я напоминаю, что Goldman Sachs — главный поставщик экономических кадров в Белый дом. Это свидетельствует о том, что та часть конфликта, которая касается финансового сектора в совокупном «общественном пироге», уже вылезла на поверхность. Нравится это Goldman Sachs или не нравится, нравится это Обаме или не нравится — эту проблему придется решать.

Абсолютно аналогичные проблемы, хотя немножко другого толка, стоят перед Японией, перед Европой, перед Китаем. Напоминаю, что сегодняшний Евросоюз — это псевдогосударственное образование, живущее на деньги, которые получает от экспорта в Соединенные Штаты Америки. Поскольку механизм в кризис — это падение совокупного спроса и прежде всего в Соединенных Штатах Америки, до того, когда он станет соответствовать реально располагаемым доходам населения. А сегодня разница составляет триллионы долларов. Поэтому не очень понятно, за счет каких средств Евросоюз будет существовать.

И в этом смысле ситуация с Грецией, а также с Испанией, Португалией, странами Прибалтики, и так далее, и тому подобное — это абсолютно объективная ситуация, которая не будет улучшаться, а будет ухудшаться.

Абсолютно аналогичная ситуация с Японией, которая тоже совершенно непонятно, как будет функционировать. Потому что японская экономика чисто экспортная. О Китае мы сейчас вообще говорить не будем. Потому что в Китае экономические проблемы уже начались. Компенсировать падение внешнего спроса за счет внутреннего Китай сегодня не сможет. Этим нужно было заниматься еще в начале 90-х годов. Но тогда Китай целенаправленно от этого пути отошел. В некотором смысле в начале 90-х перед Китаем была развилка: идти ли по пути индустриализации СССР 30-х годов или идти по пути Европы, Японии, Кореи — то есть развиваться за счет экспорта в Соединенные Штаты Америки. Они выбрали свой путь. И сегодня стали его жертвами.

Михаил Хазин, ч.2

• В высоком качестве (30,60 Мб)
• В низком качестве (14,76 Мб)

Теоретически государство может предложить бизнесу решать свои проблемы самостоятельно. Беда состоит в том, что у бизнеса и у общества нет на это ресурсов. Специфика современного бизнеса, капиталистического бизнеса — да, собственно, на самом деле и советской хозяйственной системы — состояла в том, что они не занимаются подготовкой кадров. При капитализме кадры ищутся на свободном рынке. При социализме они предоставлялись государством в готовом виде. В результате мы сегодня имеем колоссальный по объему менеджментский корпус — что на уровне корпораций, общественных организаций, что на уровне политических организаций, аппаратных систем, — выращен в рамках той модели, что действовала последние тридцать лет. И который в принципе не готовили к ситуации, когда эта модель работать не будет.

Менеджер — это инженерная специальность. Менеджера готовят отвечать на вопросы «Как?», а не на вопрос «Почему?». На вопрос «Почему?» должна отвечать фундаментальная наука. Бессмысленно предъявлять менеджеру претензии по поводу того, что он не знает, как выйти из кризиса, если этот кризис вызван не ошибками в управлении компании, а принципиальными изменениями на рынках.

Напоминаю, весь рост последних тридцати лет был вызван тем, что домохозяйствам выдавались кредиты, за счет которых рос спрос. Сегодня этот спрос будет падать. Как себя вести в такой ситуации, как работать бизнесу в такой ситуации, менеджер не знает. И более того, еще раз повторю, самостоятельно, за счет внутренних ресурсов придумать ответ он не может. Более того, он и не должен этого делать. Потому что в такой ситуации ему должны объяснить, какие будут правила игры. И объяснить это можно только через координирующую роль государства.

Я не верю в то, что сегодня могут дать успех инновации или еще там что-то в этом роде. Напоминаю, что в начале 80-х годов сама идея кредитной поддержки спроса, которая сегодня привела к кризису, была вызвана тем, что Соединенным Штатам Америки, руководству США нужно было запустить инновационную волну. Что невозможно сделать на падающем спросе. В 70-е годы доходы американских граждан непрерывно падали. Был тяжелый кризис.

В сегодняшней ситуации отдельные инновации могут работать только в том случае, если они будут существенно сокращать издержки типового производства. Ну, грубо горя, инновации, которые помогут снизить стоимость электричества в два раза. Вот это инновации. Все остальное продаваться не будет. Это невозможно. Когда у граждан не хватает денег на то, чтобы заплатить очередной взнос за квартиру или коммунальные платежи, рассчитывать на то, что они начнут покупать новые гаджеты, наивно.

При этом еще одно замечательное обстоятельство: денег в мире выше крыши. Потому что они все были сделаны под активы, стоимость которых частично упала. А частично они вообще превратились в ноль. И в этой ситуации ключевым вопросом для бизнеса является «Куда девать деньги?». Разумеется, у некоторого бизнеса денег нет, но зато у некоторого их очень много. И как в нынешней ситуации получить прибыль — совершенно непонятно.

Мне кажется, что ключевым элементом взаимоотношений государства и бизнеса является создание институтов, которые должны перед собой поставить задачу стратегического планирования. Причем планирования даже не столько экономического развития, сколько правил игры. Мы должны всерьез поставить перед собой задачу понять и трезво посмотреть на те процессы, которые происходят в современной экономике. И отдать себе отчет в том, к каким последствиям они могут привести. Без координирующей роли государства эту работу сделать невозможно.

Более того, эти институты должны быть вне пределов конкретного бизнеса. Потому что единственная цель бизнеса — это получение прибыли. А такие институты не могут принести прибыль — ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе. Очень важно, чтобы эти институты были изначально направлены на новое. Рассчитывать на то, что бизнес-школа в Сколково, которая принципиально построена на старых принципах, даст что-то новое, — это достаточно наивно.

Наконец, государство должно играть координирующую роль в части решения тех проблем, которые неминуемо будут возникать в среде бизнеса и в отношениях бизнеса и общества. Когда в мире кризис — и кризис долгий, — то проблемы банкротства, безработицы, проблемы структурных изменений выходят за рамки конкретных людей и бизнес-структур. Они требуют очень серьезной координации. О некоторых проблемах я уже в начале своего выступления сказал и повторяться не буду.

На этом я заканчиваю свое выступление. Еще раз повторю, мне кажется, что принципиальным моментом сегодня является создание институтов, которые бы могли по крайней мере перед собой поставить задачу понимания того, как могла бы выглядеть система экономического развития через пять, десять лет. На сегодня даже минимальных продвижений в этом направлении никто не сделал.