Сколько будет стоить ЧМ-2018. Провал пенсионной реформы. «Ценовое цунами»

Сколько стоит праздник футбола

• В высоком качестве (32,45 Мб)
• В низком качестве (15,38 Мб)

Лев Гулько: На днях в одном из крупных российских супермаркетов появилась газонная трава «Путинская». Сверху на упаковке улыбающееся лицо премьер-министра и слоганы «Будь готов к чемпионату мира — 2018!» и «Преврати свою лужайку в стадион!». Как пишут различные издания, после того как стало точно известно, кто станет хозяйкой Мундиаль-2018, предприниматели решили зря времени не терять и максимально использовать сей факт для продвижения своего товара и получения прибыли. Вообще, народ задается вопросом: сколько стоит для нас, для народа, футбол?

Александр Газов: Говорят, денег будет потрачено аж 10 млрд долларов. Сначала говорили, что 3 миллиарда, потом сказали 10. Ну, в общем, разнятся цифры. Непонятно. Одни говорят, что все распилят и растащат, ничего не останется. А другие… Мне доводилось слышать такое мнение, что все равно вокзал новый построят, дороги построят, гостиницу сделают.

ЛГ: Даже если и украдут.

АГ: Даже если и украдут. В любом случае. Нужна ли нам эта Олимпиада? И сколько она нам будет стоить?

Никита Кричевский: Олимпиада или чемпионат?

АГ: Мундиаль, конечно. Оговорился…

ЛГ: Извините за незнакомое слово.

АГ: Слово «Олимпиада» как-то невольно выскочило, поскольку речь идет о больших затратах на спорт. А так все-таки чемпионат.

НК: Чемпионат мира несравненно более затратное мероприятие, нежели Олимпиада. Хотя бы потому, что чемпионат мира будет проходить в 13 городах. А Олимпиада, как известно, сосредоточена у нас в одной местности, называемой ныне большим Сочи. И те цифры, которые вы назвали — будь то три, восемь или 10 млрд долларов, — это, конечно, цифры для затравки. Потому что в итоге будет потрачено гораздо больше. Сегодня приводятся цифры на уровне 50 млрд долларов. Но и это опять же цифры, далеко не полностью учитывающие те затраты, которые необходимо осуществить. Посчитайте сами. Что такое 50 млрд долларов? Это примерно 6 млрд долларов в год. Хватит ли этих денег на возведение новых стадионов? На создание необходимой инфраструктуры? На кардинальную перестройку гостиничного и ресторанного бизнеса? В конце концов больниц? Мы же с вами понимаем, что социальная инфраструктура должна присутствовать. Аэропорты. Те же вокзалы.

АГ: Мы знаем, что по факту их построят. В грязь лицом не ударят. Построят.

НК: А я не уверен.

ЛГ: Почему?

НК: Потому что, если говорить о суммарных затратах, нужно ориентироваться отнюдь не на 50 миллиардов. В совокупности государство и частный бизнес потратят не менее ста. Меньше никак не получится.

ЛГ: Нет таких денег, что ли?

АГ: Говорят, Абрамович поможет. Другие ребята.

НК: Налицо дефицитный бюджет. Олигархи сегодня в низком старте. С ними уже были проведены соответствующие беседы. Они все как один выразили готовность построить необходимые стадионы. Но кроме стадионов нужно строить аэропорты. Нужно возводить гостиницы, вокзалы. Нужно обеспечивать общественное питание. И это только одна сторона медали. Вы посмотрите, что мы будем иметь летом 2018 года. Мы будем иметь резкий всплеск преступности в этих городах.

ЛГ: Почему?

НК: Потому что шанс заработать на пришлых, на болельщиках, будет предоставлен раз в жизни. И не только бизнесу, но и криминальным элементам. Пример Южной Африки — явное тому подтверждение. Там была достигнута договоренность о моратории на преступность во время проведения чемпионата мира. Но, вы не поверите, с финальным свистком все болельщики-иностранцы побежали в свои посольства. Потому что их начали грабить буквально на улице.

ЛГ: Южная Африка — это Южная Африка. Но у нас, если захотят, справятся с преступностью. Если будет политическое решение — справятся.

НК: Каким образом?

ЛГ: Силовым.

НК: Силовым. Очень хорошо. А для этого нужно будет вывести на улицы весь личный состав правоохранительных органов и вооруженных сил. Вы согласны?

ЛГ: Почему бы и нет?

НК: Это дополнительные затраты.

ЛГ: Хорошо.

НК: И они тоже не учитываются.

ЛГ: Но ведь прибыль-то какую-то все равно получим.

АГ: Да. Другие страны борются за чемпионаты ради денег.

ЛГ: Африканцы получили, а мы не получим?

НК: Африканцы в минусе.

ЛГ: Потратили три, а получили четыре.

НК: Что вы, они в минусе!

ЛГ: Я смотрю только на цифры.

НК: И потом, в Южной Африке все-таки был какой-то задел. Какой-никакой, но был.

ЛГ: Какой там задел?

НК: А теперь представьте ситуацию в славном городе Саранске, где просто ничего нет.

ЛГ: А в Саранске будет стадион?

НК: А как же? По-моему, там будет не только стадион.

АГ: Да. Он в списке городов.

ЛГ: Я вообще-то на самом деле оптимист. Мне кажется, что все сделают, но потратят больше денег.

АГ: Не заработают, но дело сделают. Да?

НК: Но цены будут запредельные. И на гостиницы, и на питание, и на передвижение. И на такси, и на размещение. И, кстати, первые прикидки по стоимости билетов говорят о том, что цена может доходить до 80 тысяч за билет.

ЛГ: Даже больше.

НК: Даже больше. Это официальная цена.

ЛГ: Три тысячи долларов?!

НК: 80 тысяч.

АГ: А я-то рассчитывал посетить какой-нибудь матч.

НК: Я подарю вам телевизор.

АГ: У меня есть, слава Богу!

НК: Я вам подарю. К 2018 году инновационный прогресс наверняка достигнет такой стадии, что мы будем смотреть футбол в формате 3D, с очками. В крайнем случае очки мы с вами приобретем в складчину. А телевизор я вам дарю.

ЛГ: То есть они предложили, а нам надо было отказаться? Сказать: нет, спасибо?

НК: Нам не нужно было лоббировать, не нужно было настаивать на проведении у нас чемпионата мира. Потому что, к сожалению, экономическая ситуация у нас уже не очень хорошая, а к 2018 году будет еще хуже. Как бы нам не оказаться в положении, когда вокруг этих нуворишей — Усманова, Абрамовича, Потанина, Вексельберга и прочих капитанов бизнеса — будет море разливанное нефти, которая в это время никому особо не будет нужна. А по краям этого моря разливанного будут проходить трубы с газом, который тоже не будет востребован на внешних рынках. Чем торговать? На чем получать деньги? Но и это полбеды. Проблема в том, что у нас дефицит федерального бюджета, о чем сегодня все говорят. Его планируется закрыть, минимизировать, убрать к 2015 году, но я вас уверяю, что из-за чемпионата мира с 2015 годом можно будет проститься. И расплачиваться за чемпионат мира, за тот месяц всеобщего счастья, нам придется на протяжении нескольких лет. Повышение налогов, акцизов, сборов, таможенных пошлин. Всего чего угодно.

ЛГ: У нас Алмазный фонд, Оружейная палата. Что у нас еще есть?

АГ: Третьяковская галерея.

ЛГ: Что-нибудь продадим. Шапку Мономаха в конце концов.

НК: Шапку по кругу пустить, на аукционе. Что касается шапки Мономаха, которая будет пущена по кругу, — так она очень быстро истреплется. И что вы вернете потом обратно? Безусловно, тот факт, что чемпионат мира будет проводиться в России, заслуживает восхищения. И спасибо огромное ФИФА за то, что они предоставили нам такую возможность. Проблема в другом. Проблема в том, как это сделать максимально экономно и где найти необходимые средства. Да, есть олигархи, есть бюджет, но очень не хотелось бы, чтобы значительная часть затрат, да и просто часть затрат, была переложена на нас, то есть на население, на простых российских граждан.

ЛГ: О простых российских гражданах и о том, что их ждет в 2018 году, но уже не касаясь футбола, мы поговорим в следующей части.

Пенсионная реформа признана провальной

• В высоком качестве (22,36 Мб)
• В низком качестве (22,36 Мб)

ЛГ: На днях Минздравсоцразвития обнародовало доклад «Итоги пенсионной реформы и перспективы совершенствования пенсионной системы». Как пишут «Аргументы недели», «за обтекаемыми формулировками не удалось скрыть главное». Что они считают главным? «Самая многострадальная реформа в России в очередной раз провалилась, а система требует радикальных перемен в ближайшее время». То есть накопительную систему, видимо, уберут. «Накопилка» свое отработала — так звучит из подзаголовков. «Как следует из доклада, главной проблемой по-прежнему остается огромный дефицит в бюджете. На сегодняшний день он превышает 1,3 триллиона, а в дальнейшем будет только расти. Не поможет даже запланированное с 1 января 2011 года повышение взносов работодателей в Пенсионный фонд России с 20 до 26 процентов от фонда отплаты труда». «При сохранении системы в нынешнем виде к 2040 году дефицит в Пенсионном фонде по объему сравняется с доходной частью российского бюджета», — констатирует руководитель Центра стратегических разработок некий Михаил Дмитриев. А накопительная система — она как-то всех радовала.

АГ: Я вот об этом вообще ничего не знаю, поскольку человек молодой и о пенсии еще не задумываюсь. А, наверное, стоило бы задуматься уже сейчас.

ЛГ: Мне уже все равно, я не попадаю.

АГ: У меня вопрос простой и одновременно сложный. Что хотели сделать и что получили в итоге? Почему мы говорим о провале?

ЛГ: Очередном.

АГ: Да.

НК: Мы с вами не говорим о провале. Мы с вами говорим о том, что отдельное ведомство заказало своим сотрудникам, а также сотрудникам подведомственных структур разнообразных центров, включая Пенсионный фонд России, некий докладец (другого слова не подберешь) с целью обосновать трансформацию накопительного элемента трудовой пенсии. Они эту работу выполнили. Хорошо или плохо — это отдельный разговор. На мой взгляд, безобразно. Потому что аргументации, достойной этих светлых умов, там нет. И цель их, как мне представляется, не в том, чтобы минимизировать дефицит бюджета Пенсионного фонда России, о чем говорится чуть ниже. Их волнует, что делать с деньгами, а сегодня во Внешэкономбанке, государственной управляющей компании, сосредоточен 731 млрд рублей пенсионных накоплений. И эти деньги, вы не поверите, банально некуда вкладывать.

ЛГ: Минздрав предложил «распечатать» счета и использовать находящиеся на них средства для выплат нынешним пенсионерам.

АГ: Раздать всем.

НК: Это противофаза, контрнаступление. Это движение в обратную сторону, выход из мирового тренда развития пенсионной системы. Поясню. Смотрите, что происходит сегодня в мире. Во всех развитых и во многих развивающихся странах пенсионная система построена на основе трехуровневой смешанной модели. Что входит в такую трехуровневую модель? Базовая часть, выплачиваемая за счет государства; страховая часть, то есть страховые взносы работающего поколения, распределяемые в пользу поколения старшего; и накопительная часть. Это везде. При этом во многих странах, например во Франции, в Швеции, в Чили и целом ряде других государств, накопительная часть является обязательной. В других странах накопительная часть существует, но является добровольной. В качестве примера приведу Германию. Знаете, как там финансируется и стимулируется пенсионный…

ЛГ: Ну?

НК: Четыре процента от заработной платы вы перечисляете на пенсионные накопления. А знаете, сколько государство вам возвращает? Все четыре процента.

ЛГ: А смысл-то?

НК: Для государства — прямой. Потому что государству легче вернуть вам эти деньги сегодня, чем выплачивать существенно больше завтра. Потому что его, я имею в виду пенсионный капитал, придется индексировать, валовизировать, увеличивать. За счет чего? За счет бюджета.

ЛГ: А мы так сделать не можем? Почему мы все время что-то изобретаем?

НК: Система, которая введена у нас в 2002 году, хорошая. Я это заявляю ответственно, как человек, защитивший докторскую диссертацию по страхованию, и один из авторов учебника под названием «Социальное страхование», на сегодняшний день единственного в России, который был одобрен Минобрнаукой. У нас хорошая система.

АГ: Вот это неожиданность! А то все критиковали.

НК: Ее менять совершенно не нужно. Нет никакой необходимости. Да, она нуждается в корректировке, но в целом мы действуем полностью в русле мировых течений.

ЛГ: А пенсионный возраст — он как-то связан? Население стареет, уменьшается количество молодых людей, увеличивается количество стариков. Значит, денег на всех не хватит. Когда-то там…

НК: Это все ерунда.

ЛГ: Как ерунда? Европа на уши встала.

НК: Объясню. Давайте начнем с того дефицита Пенсионного фонда по итогам 2010 года, о котором вы говорили. Да, он действительно велик. Почему? Потому что в бюджете Пенсионного фонда России масса нестраховых статей расходов, как то: социальная поддержка Героев Советского Союза, Соцтруда, России, проезд пенсионеров-северян в места отдыха и обратно, ежемесячные денежные выплаты, материнский семейный капитал и прочее.

АГ: Хорошее все...

НК: Пенсионный фонд России — это не страховая организация, которая по определению должна быть такой, а собес.

ЛГ: То есть убрать из Пенсионного фонда России эти…

НК: Так вот, я специально посчитал, каков будет согласно бюджету Пенсионного фонда России дефицит по трудовым пенсиям в следующем году. Это очень просто. Соотнесите страховые взносы и пенсионные выплаты по страховой части. Накопительные еще не выплачиваются (это будет с 2022 года). Вы не поверите, у меня получилось 180 млрд рублей, то есть три с половиной процента. Что такое три с половиной процента, если у нас начисленная заработная плата выросла больше чем на 10 процентов?! Именно с начисленной зарплаты считаются взносы в пенсионный фонд. То есть это покрывается в течение года просто за счет роста зарплаты. Никакого дефицита бюджета Пенсионного фонда нет. Это все лукавство, а проще говоря, вранье.

АГ: А чего они хотят?

НК: Сами же авторы доклада писали, что, когда с 2005 года сокращали ставки с 35—36 до 26 процентов, Пенсионный фонд России переходил в новую парадигму единого социального налогообложения с профицитом 135 миллиарда. Тогда все было хорошо. А сейчас, если мы со следующего года начинаем брать повышенные страховые взносы, у нас все равно будет все плохо. Не будет. Я еще раз говорю: как мне представляется, сегодня основная проблема правительства — куда деть пенсионные накопления. А негосударственные пенсионные фонды умеют их размещать, и размещать весьма эффективно. Приведу пример. На протяжении последних пяти лет доходность во Внешэкономбанке в среднем составляет 6,5 процента годовых, инфляция — 10,8 процента в год, а негосударственные пенсионные фонды выдают на гора в среднем 12—13 процентов.

ЛГ: Только они меняются как перчатки, негосударственные пенсионные фонды. Я в него вложил деньги, а он исчез.

НК: В системе обязательного пенсионного страхования у нас работают по накоплениям более 130 НПФ. Действительно, они соединяются, ликвидируются. Но это полностью отработанная процедура, так что не стоит волноваться. И есть 20—30 крупнейших негосударственных пенсионных фондов, которые совершенно точно не исчезнут. Эти фонды основаны и учреждены крупнейшими российскими государственными и частными компаниями. В качестве примера приведу НПФ «Благосостояние», ключевым учредителем которого является ОАО «Российские железные дороги». У нас кончится нефть, у нас кончится газ, но железные дороги останутся.

ЛГ: Когда закончатся нефть и газ, закончится и электричество.

НК: Нефть и газ не будут востребованы на мировых рынках. А внутри страны они как шли на выработку электроэнергии, так и будут идти. И тепловозики, электровозики как катались, так и будут кататься. Грузы будут таскать. А значит, железнодорожники будут получать свои зарплаты. Но речь идет не только о зарплатах железнодорожников. В этих крупнейших негосударственных фондах как минимум половина вкладчиков не работники профильных корпораций, а люди, которые пришли с рынка. Из других компаний. Пенсионный возраст. О чем сегодня говорят? Приведу пример. В Америке в 2000 году пенсионный возраст был повышен с 65 до 67 лет. А знаете, когда было принято решение? В 1983 году, Рональдом Рейганом.

ЛГ: Нам надо как-то подвести итог этой части. Значит, этот самый доклад «Итоги пенсионной реформы и перспективы совершенствования пенсионной системы» не нужен? Антинароден? Не надо обращать внимания?

АГ: Потому что деньги есть. Все работает. И система хорошая.

ЛГ: Потому что кто-то опять хочет «отпилить» и положить себе в карман.

НК: Он бьет по среднему классу. Не по богатым. У богатых с пенсией все нормально. Им и пенсия-то особо не нужна. Он бьет по среднему классу. Он бьет по тем людям, которые в обязательном, а также в добровольном порядке формируют свои пенсионные накопления.

АГ: Планируют свое будущее в старости.

НК: Я, с вашего позволения, обращусь к нашим зрителям. Ребята, если вы попадаете под обязательную накопительную систему, то есть родились в 1967 году и позже, и до сих пор не определились со своими пенсионными накоплениями, забирайте деньги из Внешэкономбанка и переводите их в один из негосударственных пенсионных фондов, входящих в ведущую двадцатку или тридцатку. У вас и доходность будет выше, и регулирование будет отлажено, и схемы будут прозрачными. Ведь пенсионные накопления — это ваша заработная плата, отложенная на старость. Почему вы думаете, что государство разберется с вашими деньгами лучше вас? Поступите как я. Заберите эти деньги и посчитайте на пенсионном калькуляторе, он есть на сайте каждого НПФ, сколько вы будете получать. Вы приятно удивитесь.

ЛГ: Когда вы будете за это отвечать? Через сколько лет?

НК: Я могу сказать, сколько я буду получать. Мне через несколько дней 42. Сколько я буду получать, когда выйду на пенсию, если я сегодня перейду в негосударственный пенсионный фонд? Я буду получать ровно вторую пенсию. Порядка 8 тыс. рублей. Но те люди, которым сегодня 30—35 и которые участвуют в системе государственного софинансирования, то есть кладут свою тысячу, а государство им докладывает свою, — они будут получать 30 тыс. рублей в месяц. И даже больше. Не верите — посчитайте.

ЛГ: Встретимся через сколько?

АГ: Через 30 лет.

ЛГ: Через 30 лет мы вряд ли встретимся. Лучше раньше. Лет через десять…

НК: Через 10 лет я еще не выйду на пенсию.

ЛГ: Через 15.

НК: 18.

АГ: 20.

ЛГ: Через 18 лет. Хорошо. Надеюсь, встретимся и тогда посмотрим, чем все закончится.

НК: С удовольствием.

Россию ждет «ценовое цунами»

• В высоком качестве (21,28 Мб)
• В низком качестве (21,28 Мб)

ЛГ: В первые три–пять месяцев 2011 года в России произойдет «ценовое цунами», говорят эксперты. Именно такой термин используют аналитики Центра развития Высшей школы экономики, прогнозируя резкое ускорение потребительской инфляции. Это в смысле того, что нас ждет с вами. Совсем скоро Новый год, а сбить годовой рост цен в следующем году, как планируют власти, не удастся. Он может составить все 9 процентов, против 8,8 по итогам 2010 года. Ну, собственно, хочется спросить: а чего нам ждать? Понятно, что будут повышаться цены. Тарифы, нам уже сказали, повысятся.

АГ: Судя по всему, у нас кризиса уже никакого нет, и все массово побегут покупать — все и срочно. И не только на Новый год, но и после.

ЛГ: Цунами.

НК: Господа, я вынужден вас огорчить. В следующие годы бюджетные кубышки в основном закончатся.

ЛГ: И что это значит?

НК: Я смотрю на господдержку тех же самых РЖД — я вижу, что с 2012 года по многим статьям бюджетной помощи…

АГ: Это о зарплатах людей? Да?

НК: …Нолики стоят. Что это значит? Это значит, что будет прекращено субсидирование не только, например, грузовых или пассажирских перевозок дальнего следования. Будут прекращены субсидии из регионов на перевозку пассажиров в пригородных электричках...

ЛГ: То есть повысятся цены?

НК: …Что неминуемо приведет к росту тарифов. Вот и все. Плюс ко всему мы столкнемся с тем, что у нас все чаще и чаще будут происходить коммунальные аварии. Я, говоря по-русски, был в шоковом состоянии, когда на этой неделе пришел в свой ДЭЗ. У меня была совершенно пустяковая проблема — подтекала ванна. И поскольку ДЭЗ располагается подо мной этажом ниже, я к ним хожу и всех их знаю уже на протяжении 15 лет. Я говорю: «Мужики (у нас с ними хорошие отношения), давайте сделаем. Подтекает». А они мне: «Никита Александрович, мы с огромным удовольствием, но сегодня ничего не получится. У нас только в одном доме (соседнем со мной) четыре аварии за день. Потому что Гортепло отключает подачу тепла, а после этого летят трубы. Вторая авария — прорвало трубу в квартире, заливает нижний этаж. Приходим и начинаем звонить в квартиру, где залито, а там никого нет». Я спрашиваю: «А что делаете?» Они отвечают: «Отключаем весь стояк». И так четыре раза только за день. Вы представляете? То есть состояние коммунальной инфраструктуры настолько плачевное, что от роста тарифов ЖКХ на эти 15—20 процентов в следующем году мы никуда не уйдем. Рост будет еще больше. Теперь, когда мы с вами говорим о последствиях засухи, мы должны понимать и закладываться на то, что мы их не преодолеем еще как минимум года три. Это нужно четко осознавать. Да, сегодня все хорошо. Потому что есть зерно, потому что идет забой скота (его нечем кормить), потому что мы открыли границы для поставок молочной продукции, для поставок тех же самых овощей, прежде всего картофеля. И то сегодня идут разговоры о том, что со следующего года картофель подорожает на 50 или даже на 100 процентов. То есть в два раза.

ЛГ: Наш отечественный?

НК: Любой.

АГ: Если отечественный, то и привозной подорожает.

НК: Я вам скажу такую вещь. Я в эти выходные покупал картошку на рынке. Я очень хорошо помню, что год назад в это время она стоила 20 рублей. Сегодня — 35—40.

АГ: А может, мы вступим в ВТО и нас завалят дешевой и качественной продукцией, в том числе и продовольствием. И телевизорами, и чайниками, и прочими благами. И будет нам всем хорошо.

НК: Телевизорами и чайниками нас уже завалили. Мне только не вполне понятно, почему мы так и не научились производить их самостоятельно. Ведь те же поляки производят простейшую бытовую технику у себя. А что, поляки меньше получают? Поляки — это Китай? Поляки могут существовать на один, три, пять долларов в день?

ЛГ: Вы видели хорошие польские телевизоры?

НК: Я видел хорошие польские чайники и польские утюги. Насколько я знаю, поляки не производят, не собирают телевизоры. Но если они начнут их делать, то по лицензии и под бдительным присмотром.

ЛГ: Мы точно так же собираем под бдительным присмотром, с лицензией.

НК: Почему мы не можем производить бытовую технику, которую в массовом порядке закупаем в том же Китае или в Европе? Я этого не понимаю.

ЛГ: Собирать ее здесь?

НК: Собирать. Ставить параллельные модули, как это делают китайцы, переносить туда производство.

ЛГ: Потому что Китай уже это делает.

НК: Там дешевле.

ЛГ: Делать там дешевле.

НК: А в Польше дороже. И у нас их продукция конкурентоспособна. Вы представьте, что происходит. Ладно, мы говорили, что у нас очень высокие требования к заработной плате. Вот китайцы — они за гроши, за похлебку трудятся, и хорошо. А поляки — они тоже за гроши?

ЛГ: Поляки тоже за гроши, честно говоря. Миллион поляков в Великобританию уехали работать.

НК: Работают в рамках Евросоюза. И на поляков распространяются в том числе и социальные гарантии.

ЛГ: Что же они все туда, в Великобританию, поперли?

НК: Давайте посмотрим, насколько велика миграция, например, в России. Я вам могу сказать, насколько она велика. ООН в этом году поставила Россию как миграционный центр на второе место в мире.

ЛГ: Да. После Соединенных Штатов.

НК: Соединенные Штаты — 43 миллиона, Россия — 12,3 миллиона. На третьем месте Германия —10,8 миллиона.

ЛГ: Это к нам приезжают.

НК: К нам, в Россию, 12,3 миллиона! Давайте сравним качество мигрантов, которые приезжают в США и в Россию.

ЛГ: И что?

АГ: Честно говоря, я доволен теми мигрантами, которых встречаю. Тем, как они работают.

ЛГ: Их могли бы запереть в какой-нибудь сарай, и они бы нам такие телевизоры… Вы это хотите сказать?

НК: У нас более четырехсот моногородов, где компактно проживает квалифицированная и качественная рабочая сила.

АГ: То есть чайники они вполне могли бы производить?

НК: Бытовую технику. Оборудование. Не самое сложное. Которое будет востребовано, например, в государственной медицине. Почему нет? Почему мы должны все закупать?

АГ: А цены? Как это отразится на ценах?

НК: Посмотрите, нет ни транспортных, ни таможенных расходов.

АГ: Но внутренние тарифы сумасшедшие.

НК: Если вы привозите чайники из Китая, из Восточной Европы, то все равно попадаете под тарифы.

ЛГ: Ну, в общем, дешевле будет производить.

НК: В любом случае дешевле. На круг выйдет дешевле. Заработная плата будет та же, но рынок сбыта огромен. Ведь та же легкая промышленность работает постоянно. Не потому, что мы плохо носим обувь, а потому, что она имеет свойство изнашиваться и мы периодически ее выбрасываем.

ЛГ: Внутренний рынок не дает отката. Ну какой откат на внутреннем рынке?

НК: Вы абсолютно правы. Я выступаю как идеалист и говорю о том, что хорошо было бы так сделать. Но, знаете, я вам честно скажу, так, как я, думают и достаточно много членов правительства. Совершенно не обязательно на уровне министров. Заместители министров, директора департаментов — это люди, которые определяют политику.

ЛГ: Что мешает?

НК: Рано или поздно количество перейдет в качество.

ЛГ: Через какое время? Назовите приблизительную цифру.

НК: Вы требуете откровенных признаний. Действующая система государственного управления экономикой себя исчерпала. Более того, пока эта система не будет модернизирована с обязательной сменой ключевых персоналий, у нас не произойдет никаких изменений и в социальной сфере. Мы по-прежнему уповаем на нефтегазовые доходы, которые обеспечивают нам половину федерального бюджета, точнее, 47 процентов. Мы считаем, что 140 млн граждан России, за вычетом обслуживающих трубу, просто мешаются под ногами. Это то быдло, простите за сленг, которое просто надо содержать. Их не закопаешь, не утопишь. Их не выкинешь в страны третьего мира. С ними надо чего-то делать. В конце концов они создают нам такой «блезир». На их фоне мы выглядим хорошо. Кстати, поэтому сейчас весьма распространено мнение (насаждаемое, как мне представляется, теми же самыми «капитанами» бизнеса, а проще говоря — ворьем), согласно которому мы, русские, более широко — россияне, коренные жители нашей страны, работать не приучены. Потому что мы пьяницы, ворюги, наглецы. Русский — это человек, которому дай зарплату — он и зарплату заберет, и все оборудование. Весь инструмент пропьет, и еще пять дней его не найдешь.

АГ: И жену ударит.

НК: И с женой еще разберется.

ЛГ: Ужас.

НК: Это все насаждается совершенно конкретными силами. Для чего? Для того чтобы как можно более широко открыть двери для миграции. Когда на «Распадской» произошла беда, погибли люди и шахтеры начали, говоря простым языком, отстаивать свои права, руководство шахты сказало: «Если будете возбухать, мы вас выкинем на улицу. Наберем китайцев. Они будут работать за меньшие деньги, безропотно, и никаких проблем с ними не будет. Все поняли? Пошли в забой».

ЛГ: Мне кажется, что в любой стране предприниматель (ну пусть не все, но большинство) в принципе хотел бы рабочую силу подешевле.

АГ: Минимизировать издержки.

ЛГ: Минимизировать издержки. Была бы их воля — они бы… Но это уже несколько другая история.

НК: Безусловно. В Конституции записано, что Россия — социальное государство. Честно признаюсь: я не знаю, что такое социальное государство. Более того, я не знаю, какое государство в мире является не социальным или антисоциальным. По-моему, все страны мира, все государства социальные. Но если мы отталкиваемся от нашей Конституции, то из нее следует, что система государственного управления должна быть настроена прежде всего на улучшение качества жизни граждан Российской Федерации. И только потом на решение проблем отдельных товарищей, которые наворовали и теперь думают, что, имея федеральную крышу, они семи пядей во лбу и могут поступать с нами так, как им заблагорассудится.

ЛГ: На этой, я бы сказал, положительной ноте мы закончим сегодня нашу беседу.

НК: С наступающим Новым годом!