— За последние недели рубль существенно упал и по отношению к евро, и по отношению к доллару. И людям непонятно, что происходит, потому что обычно мы связываем рост курса валюты с падением цен на нефть. Не могли бы вы объяснить нашим читателям, что происходит и почему?
Тут имеет место ряд связанных друг с другом обстоятельств. Обстоятельство первое: в России ухудшается платежный баланс. За время высоких цен на нефть мы привыкли к тому, что у нас положительное сальдо платежного баланса — причем с весьма значительным превосходством.
Однако итоги 2013 года иначе как тревожными не назовешь. Речь идет о том, что положительное сальдо текущих операций платежного баланса сократилось в прошедшем году более чем в два раза. С 82 млрд долларов в год до 33 млрд.
Если подобная тенденция сохранится, то к концу 2014-го это сальдо может стать отрицательным. Когда сальдо таких операций становится отрицательным, это как раз и влияет сильнейшим образом на курс национальной валюты.
Второе обстоятельство. Наши власти, собственно, не против этой девальвации. Девальвация рубля примерно на рубль означает появление в бюджете более 150 млрд рублей дополнительного дохода, поскольку основные доходы бюджет получает от внешнеэкономической деятельности, и номинированы они в валюте. А основные расходы бюджета осуществляются в рублях.
— То есть власти это выгодно?
Фактически мы имеем дело с сокрытой формой обесценения государственных обязательств. Причем масштабы тут довольно приличные: уже полгода назад мы имели возможность наблюдать десятипроцентную девальвацию. История эта продолжается и поныне.
Правительство столкнулось фактически с прекращением экономического роста. Он небывало низок за все время путинского правления — 1,3 процента по итогам 2013-го. Хуже было только в кризисном 2009 году, когда произошло падение почти на 8 процентов. Однако такого низкого экономического роста не было с 1999 года.
Если посмотреть на динамику с 10-го года, когда было восстановление и было 4 процента, то мы можем наблюдать весьма печальную тенденцию. И тенденция эта усиливается тем, что у нас небывало низкие темпы роста добычи нефтепродуктов. Добыча нефти выросла в этом году менее чем на процент.
Правительство прокомментировало это так, что у нас достигнут рекордно высокий уровень. Но этот показатель (менее процента) имеет прямое соотношение с низким экономическим ростом.
Последние пару лет у нас активно шло огосударствление топливно-энергетического комплекса — доля государства там превысила уже 50 процентов. А это означает, что в следующем году Россия может столкнуться не только с маленьким ростом, но и с падением добычи нефти.
С точки зрения конъюнктуры доходов бюджета, это усугубляется еще и тем, что цены на нефть стагнируют — они не растут. В 11—12-м году российскому правительству помогало то, что шла война в Ливии, но теперь этого фактора нет.
Поэтому правительство кредитует коммерческие банки по весьма низким ставкам. Они получают рублевую наличность, а затем, видя, что идет девальвация, охотно эту девальвацию усугубляют, покупая валюту на деньги, полученные от Центробанка. И власти, как я уже сказал, не против этой девальвации.
Можно обратить внимание и на ряд других цифр. К примеру, в декабре прошлого года избыточные резервы коммерческих банков подскочили на 60 процентов. Это связано с сезонным характером. В декабре происходит резкий всплеск расходов бюджета: ведомства хотят успеть провести все свои траты в уходящем году, потому что их перенос на следующий год связан с серьезными бюрократическими издержками (фактически речь идет о повторном согласовании этих расходов). Все это, разумеется, подстегивает девальвацию.
И еще один фактор. Население и предприятия изъяли за какой-нибудь месяц из банковского сектора примерно полтриллиона рублей, а это огромная сумма. Возникла паника после отзыва лицензий у Мастер-банка и Инвестбанка.
Последовало также заявление руководства ЦБ о том, что они продолжат бороться с «плохими» банками. Это тоже вызвало панический эффект, поскольку никто не знает, какой банк плохой, а какой — хороший. А на предприятия, если помните, не распространяется даже известная гарантия на 700 тысяч. И предприятия, державшие средства в коммерческих банках, столкнулись с опасностью их полной потери.
— А что вы можете сказать о ближайшем будущем рубля?
Что касается прогнозов, я считаю, главное, что будет определять курс национальной валюты в наступившем году, — состояние нашего платежного баланса. Если импорт продолжит увеличиваться, а экспорт будет стагнировать, то положительный платежный баланс станет сокращаться.
Власти, в свою очередь, будут смягчать это за счет расходования золотовалютных резервов, которые в России весьма значительны — это сотни млрд долларов. Мы входим в пятерку стран с крупнейшими золотовалютными резервами.
— Обычно, когда курс растет — причем серьезно, — люди начинают волноваться, задавать вопросы. А тут странная реакция — лишь московский офисный планктон грустно вздыхает: мол, отъездились в Европу. А на ваш взгляд, почему граждане не бегут в обменники, чтобы избавиться от рублей?
Просто у большей части населения нет никаких сбережений, которые они могли бы вкладывать в валюту или перекладывать из одного актива в другой. Происходящее вызвано главным образом действиями крупных игроков: коммерческих банков, получающих дешевую ликвидность; предприятий, изымающих деньги со счетов в частных банках, и физических лиц, занятых тем же, но лиц, я подчеркиваю, очень богатых.
У значительной части населения никаких серьезных сбережений нет. Наоборот, есть долги в виде кредитов. По уровню закредитованности населения мы сравнились с США — если учитывать, сколько денег от месячного дохода мы тратим на выплату кредитов.
Но наш долг при этом короче и дороже: у нас намного более высокий процент кредитов, а срок их погашения куда короче, чем в Америке. А ведь Соединенные Штаты тоже считаются весьма закредитованной страной — в этом плане она выбивается из ряда других развитых стран.
— И последний вопрос. Большинство населения после окончания олимпиад предвкушает какой-то экономический коллапс. Многие говорят, что экономика просто рухнет.
Лично я жду продолжения стагнации. Я не жду какого-то резкого спада. Резкий спад возможен только в одном случае — в случае резкого падения цен на углеводороды. Такое уже бывало: все мы помним 1998 и 2008 годы. Мы знаем, что цены на углеводороды могут упасть в два-три раза за несколько месяцев.
Это, конечно, минус. Но плюс тут состоит в том, что такое падение — пусть и глубокое — носит недолгий характер. Как показал опыт двух последних кризисов, в течение года эти цены с успехом восстанавливаются.
В России помимо уже упомянутых золотовалютных существуют и другие значительные резервы. Это, к примеру, Резервный фонд и ФНБ, в котором сосредоточено ныне порядка 10 триллионов рублей. Чтобы вы понимали, это почти годовой бюджет. Бюджет у нас сейчас 13,6 триллиона рублей, и вполне сопоставимая сумма находится в суверенных фондах.
Это значит, в течение года правительство худо-бедно способно выдерживать удар даже от резкого падения цен на углеводороды. А вероятность того, что такой кризис может продлиться дольше года, на мой взгляд, невелика.
Существует, однако, объективная проблема: в России становится выгодно быть госслужащим и невыгодно заниматься бизнесом и предпринимательством. Поэтому у нас нарастает отток капитала. У нас падает промышленное производство. Уже к нулю начинает стремиться экономический рост.
Эти проблемы тоже долгосрочные — быстро их не решить. Это значит, никаких серьезных улучшений тоже ждать не следует.
Что касается Олимпиады, то ее значение для экономики просто ничтожно. Что касается политики… Все действия, которые были предприняты на международной арене ради улучшения имиджа России (в виде амнистии ряда политзаключенных, в том числе Ходорковского), то они уже осуществлены.
И власть будет и дальше существовать в том режиме мягкого авторитаризма, в котором она существовала последнюю пару лет, то есть будет действовать путем выборочных и немассовых репрессий. И те, кто говорит, что после Олимпиады у нас вновь наступит 37-й год, на мой взгляд, просто бредят. Причем бредят они так уже не один год: вот как Путин пришел к власти, так среди неуравновешенной публики и начались разговоры про 37-й. И до сих пор так говорят.
— Получается, что нам следует ждать продолжения стагнации, а вот резкого кризиса не будет?
Да, резкого падения не будет, потому что золотовалютные резервы и суверенные фонды российского бюджета позволят выдержать даже резкое падение цен на углеводороды.
Материал подготовили: Мария Пономарева, Роман Попков