Признание Россией Республики Южная Осетия и Республики Абхазия вызвало самые разные реактивные состояния — от откровенного ужаса и отчаяния до ликования со слезами на глазах. На самом же деле это признание с точки зрения международного права не содержит в себе особой новизны. Ведь уже почти три десятилетия существует Турецкая Республика Северного Кипра, а катализатором нынешних событий на Кавказе стало признание Республики Косово. В интервью, данном 26 августа, Президент Медведев упомянул о межгосударственной полемике по вопросу о том, является ли признание Косово casus sui generis (случаем особого рода) или же его можно рассматривать как прецедент. С точки зрения юриста смысл этой полемики состоит в следующем.
    Каждое признание нового государства (особенно самопровозглашенного), изменяет политическое и правовое значение таких базовых институтов международного права, как государственный суверенитет, территориальная целостность и нерушимость границ. Одновременно снижается юридическая сила и меняется смысл ряда международно-правовых актов — при расширяющихся возможностях их толкования. В первую очередь это касается Декларации ООН о принципах международного права 1970 года и Заключительного Акта СБСЕ 1975 года. Причем наибольшей трансформации подвергается сегодня принцип самоопределения народов, который стороны территориального спора могут теперь толковать и применять как угодно — в  зависимости от того, какими политическими, экономическими и военными ресурсами они обладают.
    Все это возвращает нас к временам так называемой «большой игры» — борьбы империалистических государств за передел мира, длившейся почти столетие, начиная со второй половины XIX века. Тогда, в отличие от периода «холодной войны», стороны не обременяли себя необходимостью камуфляжа экспансии под заботу об общественном благе и открыто декларировали свои интересы. Поклонники такого «классического» империализма имеют сейчас немалое влияние в политических элитах Запада, забыв о том, что результатом реализации такой схемы территориального передела стали две мировые войны.
    В настоящее время приходится констатировать, что понятие государственного суверенитета в традиционном смысле уже не работает в полной мере и нуждается в серьезной корректировке. Постепенно меняется трактовка и всех остальных признаков государства (публичной власти, территории, гражданства и других). Со времени образования ЕС все государственное строительство в Европе стало похоже на геометрию Лобачевского: от Северной Ирландии до Боснии суверенитеты становятся все более и более нелинейными и многомерными. Причем этот процесс пока еще только набирает обороты, а результатом, возможно, станет появление новых форм политической организации общества. И ничего страшного в этом нет. Право — всего лишь регулятор существующих общественных отношений. Если отношения меняются, то должно меняться и их правовое регулирование, а не наоборот. Состояние священного ужаса, возникающее у многих от того, что однажды ломаются устоявшиеся представления и стереотипы, даже если они стократно закреплены в самых разных нормативных актах, абсолютно необоснованно. Потому что первым и главным источником права является сама жизнь, которая всегда богаче и умнее любого правового предписания. И никак не наоборот.
    До недавнего времени атака на национальные суверенитеты осуществлялась, как правило, альянсом развитых государств Запада, которые не являлись и не являются государствами в их традиционном понимании. Эти альянсы не столько выражают стремление к национальной экспансии, сколько являются инструментом экспансии транснациональной, которая реализуется в интересах и силами сверхмощных международных корпораций. Условия функционирования таких корпораций — открытость рынков, свободное движение капиталов и благоприятные для экспансии правовые режимы национальных экономик. Все это само по себе уже является антитезой традиционного понимания суверенитета. Поэтому содержанием нового, начатого после разрушения СССР, передела мира стало ограничение суверенитета для одних государств, которых на карте мира большинство и, наоборот экстерриториальность суверенитета для Соединенных Штатов Америки и их союзников, вскрывающих национальные суверенитеты как консервные банки. То есть все налажено и расписано, все правила игры установлены и нерушимы.
    И вдруг на этом вполне стабильном и привычном поле появляется новый-старый игрок, который, казалось бы, давно уже списан со счетов. Естественно, это вызвало раздражение, поскольку, во-первых, Россия приняла решение самостоятельно, без санкции сильных мира сего и даже без согласования с ними. Во-вторых, она сделала это не в интересах транснациональных корпораций, а в своих собственных национальных интересах (по крайней мере, как их понимает нынешнее руководство страны). В-третьих, он сделала это с целью, весьма далекой от привычных целей альянсов — с целью защиты народов этих республик и основополагающего права человека на жизнь (причем цель эта была не декларируемая, а действительная — «спасибо» Саакашвили). Ну и последнее, самое вопиющее, пожалуй, — Россия сделала это на территории союзника США и вопреки интересам США.
    Совокупность всех этих факторов содержит в себе опасность для России как федеративного государства, имеющего схожие проблемы на своей территории. Россия «зеркально» применила комплекс политических, военных и правовых мер, который Запад отработал на Балканах. В результате Россия может столкнуться с усилением угрозы своего внутреннего распада, искусственно поддерживаемого извне. Причем поддержка эта будет интенсифицирована, о чем свидетельствует выступление 26 августа кандидата на пост президента США Д. Маккейна, который заявил, что «после того, как Россия незаконно признала независимость Южной Осетии и Абхазии, страны Запада должны подумать о независимости Северного Кавказа и Чечни, которая подвергалась кровавому насилию со стороны России». Он даже предложил провести в ближайшее время серьезную дискуссию на эту тему.
    Следует отметить, что для минимизации подобных угроз недостаточно подогреваемого пропагандой патриотического единодушия внутри страны. Народу России необходимо обретение подлинной национальной субъектности. Когда власть осуществляется бюрократической олигархией и в интересах исключительно бюрократической олигархии, нация теряет свои консолидированные национальные интересы и перестает быть нацией в полном смысле слова, оставаясь всего лишь объектом государственного управления. Очень может быть, что, несмотря на рост числа угроз для России, признание Южной Осетии и Абхазии создаст условия для начала процесса обретения такой субъектности.     |я|