Вывод первый: Медведев, вполне возможно, пойдет на второй срок.
Одно дело — о чем они там говорят наедине с Владимиром Путиным, и совсем другое — его внутреннее решение. Если бы президент полностью смирился со своей ролью местоблюстителя, не было бы этих довольно уверенных «я поручаю правительству», «правительство должно», не было бы этой лидерской нотки в голосе, явно более лидерской, чем при зачитывании первого послания год назад. Не было бы постановки сразу нескольких целей в экономике со сроками реализации позже 2012 года.
Не было бы и этих, иногда почти нарочитых, взглядов премьер-министра в потолок при оглашаемых Медведевым поручениях. Кстати, однажды такой — с недоумением и тоской — взгляд у Путина уже был: когда он после инаугурации «преемника» вместе с Медведевым принимал прощальный парад президентского полка. И теперь очень интересно, как будет вести себя премьер-министр во время своего традиционного телеобщения с народом, которое еще предстоит в этом году, во время этой постановочной «прямой линии». Есть предположение, что он изо всех сил попытается восстановить ощущение себя как главного в стране. А то ведь у многих после обращения Медведева к парламенту и правда может возникнуть чувство, что Путин помаленьку отступает, а Медведев набирает силу. Пока это чувство в целом обманчивое, но в частностях — небезосновательное.
Вывод второй, тоже обнадеживающий: как это ни странно, нынешнему главе государства стыдно слыть недемократичным правителем.
Медведев изо всех сил прячет этот стыд: ну нельзя же всерьез говорить о том, что «многопартийная система в Российской Федерации в целом сложилась» и стала «стабильно функционирующим, общенациональным политическим институтом, важнейшим инструментом, обеспечивающим фундаментальные права и свободы нашего народа, в том числе и его исключительное право на власть». А он сказал. Но при этом сказал и о жалобах на низкий уровень политической культуры, на проблемы в организации выборов, предложил целый список мер по расширению участия в реальной политической жизни партий, не прошедших в федеральный и региональные парламенты. Ну а начало его речи, казалось, было взято из программных заявлений демократической оппозиции: советская власть названа «тоталитарным закрытым режимом», для которого характерны черты «архаичного общества, где вожди думают и решают за всех», а политика пропитана «ностальгией и предрассудками». При позднем Путине мы видели совсем другое — тот тосковал по мрачному величию советского времени, и слово «демократия» в его выступлениях звучало в десятки раз реже, чем слово «стабильность».
Вывод третий: во многом Медведев — действительно единомышленник своего предшественника.
Возьмем для примера высказывание о том, что «любые попытки под демократическими лозунгами раскачать ситуацию, дестабилизировать государство, расколоть общество будут пресекаться». Можно ли вспомнить случай за последние пару лет, когда оппозиция требовала чего-либо не записанного в Конституции? Вряд ли. Свобода собраний, независимое правосудие, недопущение издевательств сотрудников милиции над согражданами — это что, роскошь? Нет. Кем является президент? Гарантом Конституции. И говоря о том, что кто-то пытается под демократическими лозунгами расколоть общество, Медведев опять, как и с его утверждением о работающей многопартийности, делает хорошую мину при плохой игре. Кому, как не ему, знать, что общество после построения властной вертикали расколото на чиновников и остальной народ, тем более что высшие чиновники носят напоказ часы за несколько десятков тысяч долларов?
Кому, как не ему, знать, что фээсбэшники и милиционеры охраняют, как и в старину, власть от народа, и некоторым из них — к сожалению, меньшинству — это надоело настолько, что они размещают разоблачительные ролики в Интернете? Какие угодно ссылки на необходимость сохранения стабильности не могут объяснить, почему министр внутренних дел Рашид Нургалиев, после того как его милиция столь успешно потренировалась в стрельбе по гражданам и друг в друга, все еще занимает свой пост, почему не создана независимая комиссия для расследования состояния дел в МВД. Объяснение этому есть только одно: Медведев не настолько дорожит демократическими ценностями, как он об этом заявляет.
Но это все политика. Главное время своего выступления Дмитрий Медведев все же уделил экономике. И здесь есть признаки нового.
Главный из них — отказ от государственных корпораций с превращением их в акционерные предприятия или даже расформированием. Есть и заявление о независимом аудите этих корпораций — это вообще похоже на бунт. Жаль, не поставлены сроки для реализации всех этих планов. Но некоторые бывшие коллеги Владимира Путина по службе в КГБ, ныне командующие этими госкорпорациями, уже наверняка сильно напряглись.
Тут скептики могут вспомнить, что и сам премьер, будучи президентом, говорил о необходимости либеральных перемен в экономике, и эти речи очень мало значили. Но одно дело — когда обещается абстрактное «разбюрокрачивание бизнеса», и другое — когда говорится о такой конкретной вещи, как аудит. Его до следующего послания Медведева Федеральному собранию либо проведут, либо нет, и любой результат скажет о многом.
Еще один признак нового — заявление о следующей волне приватизации. Осторожное, с упоминанием о недопущении «разбазаривания того, что принадлежит всем нашим гражданам», но все же — заявление именно о приватизации, а не наоборот. Давайте вспомним, как популярны прямо перед экономическим кризисом и в его начале были разговоры о «разумной национализации». То есть понятно, что теперь у власти на эту самую национализацию нет денег, но Медведев мог просто промолчать или напомнить о необходимости усиления роли государства в экономике в кризисные периоды. Так вот, о таком усилении президент сказал с явно негативным оттенком — «ничего в этом хорошего нет», а о приватизации — с позитивным.
Правда, некоторые наблюдатели даже шутили, что в работе над экономическим разделом послания принимали участие писатели-фантасты. Чего стоят заявление Медведева о внедрении сверхпроводимости (на это, по оценкам специалистов, понадобится минимум лет двадцать) или его пожелание разработать новый ракетный двигатель для «полетов к другим планетам»…
Два знаковых и вместе с тем противоречивых места момента в послании — это заявления о внутренней и внешней безопасности. Очень важно, что президент назвал ситуацию на Северном Кавказе главной внутриполитической проблемой, и очень странно, что он предложил решить эту проблему путем назначения на Кавказ «государева ока». Правда о страшной коррупции, о клановости, о чиновничьем воровстве, сказанная главой государства, возможно, и предполагает введение внешнего управления регионом, но это должно быть целое очень серьезное ведомство с множеством реально влиятельных сотрудников, а не один человек. Кроме того, пылкие слова о борьбе с международным терроризмом не разделяются на сто процентов даже некоторыми президентами кавказских республик — они-то знают, что все не так просто, что Наталью Эстемирову и Магомеда Евлоева убили отнюдь не международные террористы.
Во внешней политике все так же противоречиво. С одной стороны, направления сотрудничества в международных вопросах, перечисленные президентом (Афганистан, Иран, Северная Корея, Ближний Восток), почти в точности соответствуют повестке всех переговоров Москвы и Вашингтона. Кроме того, заявлено, что ничего в России не замышляется против НАТО. Но при этом Медведев аккуратно упрекнул Североатлантический союз в неэффективности, а еще в подробностях рассказал, какое оружие Российская армия получит в ближайшее время. Если верны предположения, что после российско-грузинской войны прошлого года вопросы внешней политики и безопасности полностью контролирует премьер-министр и никаких импровизаций на эти темы Медведеву не позволено, то тогда противоречивость пассажей президента по проблемам внутренней и внешней безопасности понятна.
Напоследок — о еще одной действительно важной фразе Дмитрия Медведева, запрятанной примерно в середине послания: «Измениться должны мы сами. Необходимо преодолеть широко распространенные представления о том, что все существующие проблемы должно решить государство или кто-то еще, но только не каждый из нас на своем месте». Очень хочется ответить: поскольку в России все перемены начинаются сверху, то власть в смысле изменений могла бы показать пример и начать с себя.