— Похоже, милиционеры целенаправленно готовились задержать эту часть тиража, — комментирует произошедшее пресс-секретарь ОДД «Солидарность» Ольга Шорина. — Сотрудники МВД, отправившие доклад на экспертизу по подозрению в экстремизме, предложили перезвонить им в понедельник. Тогда они, возможно, будут располагать какими-то данными о результатах исследования. Мы пытались распространить эту часть тиража до и во время Международного экономического форума в Санкт-Петербурге, который проходит с 17 по 19 июня. Так что заключение о содержании экстремизма в докладе нам предоставят уже после окончания мероприятия. Что касается самого содержания доклада, то я не вижу ни одного пункта в нем, на основании которого брошюру можно признать экстремистской литературой. В любом случае, это может сделать только суд.
Экстремизм становится для властей той палочкой-выручалочкой, которую чиновники используют для оправдания всех проблем государства и общества. Понятие «экстремизм» размыто в законе настолько, что под него можно подвести практически любой поступок обычного гражданина.
Решили воспользоваться такой ситуацией и военные. На неделе в ходе работы совместной коллегии Минобороны, Минобрнауки, Минспорттуризма и Генпрокуратуры страны заместитель министра обороны России Николай Панков назвал экстремизм одной из главных причин неуставных взаимоотношений в войсках. По словам замминистра, в крупных городах страны сегодня насчитывается 150 экстремистских молодежных группировок, и именно состоявшая в них молодежь издевается в армии над своими товарищами.
Правозащитники не согласны с мнением генерала, указывая на то, что приведенная им цифра о количестве группировок взята с потолка. По их данным, сегодня в стране насчитывается от силы 10 тыс. человек разных возрастов, состоящих в подобных группировках. В то время как ежегодно в вооруженные силы призывается более 500 тыс. человек.
Ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей Валентина Мельникова была поражена словами армейского чиновника. «Меня крайне удивляет, что заместитель вполне вменяемого министра обороны Анатолия Сердюкова, прекрасно информированного о причинах дедовщины, говорит в Генеральной прокуратуре страны явную ложь, — возмущается Валентина Мельникова. — Наши региональные комитеты принимают участие в каждом деле о неуставных взаимоотношениях в вооруженных силах. За 21 год нашей работы никогда, ни в одном процессе не было даже упомянуто, что военнослужащий, нанесший побои и вымогавший деньги у сослуживцев или подчиненных, относится к экстремистам. Даже когда в деле замешаны призывники с Северного Кавказа, никому в голову не приходит обвинить их в том, что они совершили подобные поступки потому, что являются ваххабитами. Раньше высшие руководители армии — приверженцы еще советских принципов обвиняли во всем нас, Комитет солдатских матерей. Теперь нашли другую мифическую причину — дедовщину. Обидно, что Николай Панков из каких-то идеологических, политических и неких других целей делает такие заявления».
Комментирует Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы
Экстремизм стал ответом чиновников на все случаи жизни. Закон «О борьбе с экстремизмом» написан таким образом, что даже мой комментарий можно назвать экстремистским. Власти называют экстремизмом все, что им не нравится.
В рамках «Стратегии-31» мы проводи акции на Триумфальной площади в поддержку 31-й статьи Конституции России о свободе собраний. И каждый раз, когда нам запрещают проводить митинг в центре Москвы, мы заявляем, что выйдем на площадь, пусть не на митинг, а просто соберемся. И каждый раз накануне нас приглашают в прокуратуру для профилактической беседы и предупреждают, что экстремистские лозунги и высказывания недопустимы. После этого предлагают подписать соответствующие бумаги о том, что предупреждение было сделано.
Закон «Об экстремизме» вполне возможно назвать аналогом сталинской статьи о врагах народа. Сейчас возрождают очень многое из того, что было использовано в советском опыте, забывая, чем этот опыт закончился.
Будем надеяться, что прежние времена и порядки не вернутся. Все-таки мы живем в XXI веке.