Согласно поправкам, теперь в любое время, не ставя в известность начальство Федеральной службы исполнения наказаний, российские СИЗО может свободно посещать куча народа — от президента и премьера до членов общественных наблюдательных комиссий. Вряд ли проверять условия жизни бедолаг-арестантов немедленно ринутся сенаторы, губернаторы, депутаты заксобраний и прочие чиновничьи категории, которые теперь наделены таким правом. Но вот то, что правозащитники, региональные омбудсмены и представители международных организаций получили возможность являться в следственные изоляторы внезапно, как снег на голову для офицеров ФСИН — это очень хорошо.
Конечно, члены общественных наблюдательных комиссий и раньше имели доступ в СИЗО и согласовывали свои визиты с тюремным руководством вроде как в уведомительном порядке. Но все равно на практике это согласование могло растянуться на несколько часов, а это в данном случае немало.
Меня во времена моей нацбольской юности спецслужбы довольно близко познакомили с жизнью московского СИЗО №2, легендарной «Бутырки». Отталкиваясь от этого опыта, могу сказать, что даже двух часов начальнику тюрьмы, режимному и оперативному отделам вполне достаточно, чтобы хоть как-то закамуфлировать все неприятные правозащитному глазу явления в тюремном хозяйстве.
Можно, например, успеть перевести людей из переполненных камер. Тем более сейчас все же не 90-е годы, когда в камерах, рассчитанных на 20 человек, медленно гнили, задыхались, умирали сотни заключенных. В данное время, признаем, такого туберкулезного, концлагерного ада в той же «Бутырке» нет. Но все же случаи заполнения камер сверх предусмотренных «посадочных» мест случались на моей памяти. В 2006—2008 годах — 30 человек вместо 20, десять вместо шести и так далее. Как правило, это связано с обычным административным головотяпством, но от этого не легче. Так вот, зная о грядущем правозащитном рейде, «хозяин» тюрьмы успеет осуществить «раскидку».
«Проколов» у ФСИН бывает много. Например, я помню, как у нас в одной камере одновременно находились молодой, ранее не судимый паренек, попавший в СИЗО за мелкую кражу из магазина, и член преступного сообщества «29-й комплекс», приехавший со своим многолетним сроком за бандитизм и несколько убийств из Татарстана по этапу на кассацию в Верховный суд.
Сейчас ФСИН утверждает, что идет разделение неоднократно судимого контингента и впервые преступивших закон людей. Создаются даже отдельные колонии для закоренелых уголовников и «новичков», у которых есть реальная надежда на исправление. В СИЗО эти две категории тоже должны содержаться в разных камерах, чтобы прервалась наконец связь поколений, передающих традиции «воровского хода» по эстафете. Но, хорошо зная неэффективность и негибкость государственной машины, смело можно предположить, что и тут до сих пор бывают нарушения.
А еще случается, что в камере со здоровыми арестантами сидят больные. Мне известен случай, когда арестант, «заехавший» в 2006 году на «Бутырку» с сифилисом, несколько недель сидел в обычной, не больничной камере, ожидая отправки в главный тюремный госпиталь столицы в «Матросской Тишине». Не очень-то приятно сидеть в маленькой «хате» и вести совместное хозяйство с сифилитиком. Бывает также, что в камеру бросают бомжа со вшами и прочими насекомыми в волосах на одежде.
Повторю, «Бутырка» после скандальной и трагической истории с Сергеем Магнитским начала исправляться, по крайней мере по отчетам начальства. И людей они «на больничку» своевременно отправляют, и бомжей дезинфицируют. Но это по отчетам. Как на самом деле — находясь на воле, трудно понять. Да и кроме «Бутырки», организовавшей солярий для зэков, в России есть сотни тюрем, где ситуация наверняка не столь радужная.
Правозащитный надзор за системой исполнения наказаний для того и существует, чтобы ФСИН обращался с заключенными по-человечески. И визиты правозащитников в изоляторы нужны, чтобы застать всех врасплох, увидеть, как все устроено в реальности, а не наткнуться на аврально организованную «потемкинскую деревню».
Что толку от спешно произведенных косметических изменений, если нет системного подхода? Что толку ходить по камерам, специально подготовленным для осмотра? Арестант, увидев, как к нему входят омбудсмены в сопровождении офицеров, никогда не ответит на вопрос «Есть ли жалобы?» утвердительно. Потому что «высокие гости» уйдут, а офицеры останутся. И он останется с ними.
Поспособствуют ли поправки в законодательство по-настоящему неожиданным визитам? Смогут ли уполномоченные лица одними своими удостоверениями открывать все тюремные двери в любое время дня и ночи, без всяких предварительных звонков? Появится ли возможность увидеть, идя по коридорам изоляторов, как бьют человека в карцере? Как в автозак, отправляющийся в суд, пихают людей, как в душегубку, так, что люди сидят в стальном пенале друг на друге? Много чего можно увидеть, оказавшись в российской тюрьме неожиданно для ее «хозяев».
Внезапность в войне с тюремным беспределом — главное оружие. Будет внезапность — будут и отставки садистов, коррупционеров и просто некомпетентных начальников, будет реальное обновление системы исполнения наказаний.
Материал Подготовили: Роман Попков, Александр Газов