В Москве продолжают умирать арестанты: в камерах, СИЗО и больницах

Роман ПОПКОВ,

обозреватель «Особой буквы»

Изоляторы смертельного содержания

Изоляторы смертельного содержания
Еще одна смерть в местах лишения свободы. На сей раз агонизирующего человека увезли в больницу из «образцово-показательного» ИВС №1 на Петровке, 38.
14 октября 2011
Вряд ли мы имеем дело с неким всплеском смертности в ИВС и СИЗО. Люди там гибли всегда и, к сожалению, в большом количестве. Просто сейчас, после трагической гибели Сергея Магнитского, эта мрачная статистика сразу попадает «в топ» новостей. Только вот одной «топовости» явно недостаточно для того, чтобы изменить ситуацию.

 

Олег Куликов, член комитета Госдумы по охране здоровья, заявил в интервью «Особой букве», что система медицинской помощи в местах предварительного заключения и тюрьмах в настоящее время находится в неудовлетворительном состоянии, потому что она ведомственная и фактически подчинена Федеральной службе исполнения наказаний. «Естественно, это люди в погонах, которые подчинены руководству колонии, СИЗО и тюрем. Первичным для них является не то, что это больной, а то, что это обвиняемый или осужденный. Предвзятое отношение к каждому осужденному, убежденность в том, что он пытается использовать фактор своей болезни для смягчения режима или условно-досрочного освобождения, повсеместны. Надо коренным образом менять всю систему оказания медицинской помощи. Например, местные инструкции ФСИН предполагают госпитализацию только через комиссию, поэтому отправить задержанного в тот момент, когда важны часы или минуты, в больницу практически нереально. В принципе, там даже нет условий для оказания полноценного оказания помощи, нет условий для анализов, для нормальной диагностики сердечно-сосудистых заболеваний, да и лекарственных средств там тоже недостаточно. Необходимо вывести из-под ведомственного подчинения медицинскую службу ФСИН, это должна быть гражданская служба, необходимы люди с другой ментальностью. Нужно перестать видеть в каждом человеке дважды преступника, который один раз преступил закон и сел в тюрьму, а второй раз хочет получить ослабленный режим».

На этой неделе произошла очередная смерть в местах лишения свободы. Задержанный полицией 46-летний Олег Голобоков, подозревавшийся в нарушении авторских и смежных прав, был помещен в Изолятор временного содержания (ИВС) №1 ГУ МВД Москвы. Сотрудники больницы, куда дважды вывозили задержанного, сочли, что его содержанию под стражей ничто не препятствует. «По результатам освидетельствования, Голобоков страдал алкоголизмом второй степени и абстинентным синдромом легкой степени выраженности, на момент осмотра в неотложной наркологической помощи не нуждался и мог находиться в ИВС под наблюдением штатного медицинского персонала», — сообщил уже после трагедии начальник ИВС Дмитрий Головин.

Тем не менее заботы «штатного медицинского персонала» оказалось недостаточно. 11 октября в 7.30 утра у Голобокова начался приступ эпилепсии, в 11.30 приступ повторился. «Как оказалось, в изоляторе в тот момент не было медика, — рассказал позднее «Газете.Ru» правозащитник и член общественной независимой комиссии Москвы Александр Куликовский, посетивший изолятор. — По штату в ИВС должен быть один врач и пять фельдшеров, но укомплектованы были только три места». По словам правозащитника, в момент, когда Голобокову стало плохо, в изоляторе не было ни одного врача. Помощь бьющемуся в судорогах человеку оказывали сотрудники ИВС и сокамерники.

Также господин Куликовский установил, что «скорая помощь» ехала более 30 минут. «Когда врачи приехали, то сказали, что состояние заключенного не требует его госпитализации. Они уехали, а в 11.30 произошел второй приступ», — заявляет правозащитник. В итоге сотрудникам ИВС пришлось самим везти Голобокова в больницу. По приезду задержанного сразил третий приступ, он сразу был помещен в реанимацию, но спасти жизнь человеку не удалось. На лице у погибшего есть синяки, но не исключено, что он мог их получить, когда бился в эпилептических конвульсиях. Доказать иное происхождение гематом вряд ли удастся.

Смерть Олега Голобокова трагически совпала по времени с еще одной смертью — арестованного по обвинению в мошенничестве школьного учителя Андрея Кудоярова, содержавшегося в Пресненском СИЗО города Москвы. Кудояров умер от сердечного приступа.

Разбираясь в этих мрачных историях, необходимо сделать ряд уточнений. Во-первых, нельзя путать ИВС и СИЗО. ИВС — то место, куда доставляют задержанного перед тем, как суд вынес решение об избрании ему той или иной меры пресечения. Это на самом деле временное «место жительства» арестанта — он находится там лишь несколько дней перед судом по мере пресечения. После того как судья выносит решение о заключении обвиняемого под стражу на первые два месяца следствия, арестованного перевозят в СИЗО.

ИВС находятся в ведении МВД, там жестче порядки и жестче контроль над задержанными. В отличие от СИЗО, ИВС не делятся на «черные» и «красные», «блатные» и «режимные» — ИВС все «режимные», и тем более до предела «режимен» образцово-показательный ИВС №1 ГУ МВД Москвы, который находится на Петровке, 38, на одной территории со зданием самого московского Управления.

СИЗО — несколько другое. В СИЗО заключенные сидят в ожидании приговора по делу месяцами и годами, камеры переполнены, из-за скученности и духоты легко распространяется туберкулез, страдают люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Медчасти следственных изоляторов действительно порой не в состоянии физически обслуживать непомерно огромный контингент арестантов.

Все это, разумеется, никоим образом не извиняет случаи преступной халатности, ведущие к смерти содержащихся в СИЗО заключенных. Есть и примеры высокомерно-брезгливого отношения тюремного медперсонала к «зэкам», и вопиюще формальный подход к исполнению своих служебных обязанностей — когда любую болезнь лечат аспирином и зеленкой.

Однако агония человека, содержащегося в «лучшем ИВС Москвы», — событие за гранью… В ИВС на Петровке в последние годы были сравнительно неплохие условия содержания — хорошее по сравнению с СИЗО питание, постоянная дезинфекция камер, в том числе и санузлов, отсутствие чрезмерной переполненности этих камер — на Петровке сидит не так много народу, это транзитный пункт между волей и СИЗО, настоящей тюрьмой.

Конечно, в ИВС случаются и «внутрикамерные разработки» — когда к задержанным подсаживают специальных агентов, которые их «разводят» на нужные следствию показания, применяя «задушевные беседы» либо психологическое давление. Дело в том, что ИВС для заключенного — начальный этап. А человек, по терминологии следователей и оперативников, еще «тепленький», только что с воли, не знает, как себя вести, находится в состоянии стресса. Поэтому именно в первые дни его удобнее всего склонить к поведению, выгодному следствию. Но все же откровенных пыток в ИВС на Петровке в последние годы не было.

И уж тем более абсолютно недопустима ситуация, при которой человек умирал несколько дней в судорогах, а в ИВС не было врача. Если информация об этом подтвердится, получится, что начальник московской полиции господин Колокольцев допустил халатность буквально у себя под носом — ИВС находится в нескольких сотнях метров от его кабинета.

Отдельного исследования требует роль «скорой помощи» в этой истории: почему она ехала так долго и почему медики, вопреки очевидно тяжелому состоянию арестованного, не увезли его в «гражданскую» клинику? Нельзя, к сожалению, исключать вероятность сговора между врачами и сотрудниками МВД. Для последних выставление охраны у койки их подопечного где-то в больнице — дело хлопотное. Теоретически они могли и оставить агонизирующего человека в камере в надежде, что «все обойдется». Тем более «продержаться» Олегу Голобокову нужно было всего несколько дней — потом МВД спихнуло бы проблемного «клиента» в СИЗО на руки врачам ФСИН.

 

Материал подготовили: Роман Попков, Елена Славолюбова, Мария Пономарева