Напомним, 20 октября присяжные сочли доказанной вину Черкесова по части 2 статьи 213 Уголовного кодекса РФ — «Хулиганство, совершенное группой лиц по предварительному сговору», части 2 статьи 105 — «Убийство из хулиганских побуждений», части 3 статьи 30 и части 2 статьи 105 — «Покушение на убийство», части 2 статьи 115 — «Умышленное причинение легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений», части 1 статьи 161 — «Грабеж».
Гособвинение просило для Аслана Черкесова 23 года колонии строгого режима, а для остальных фигурантов дела — по восемь лет. Таким образом, суд несколько смягчил наказание Черкесову (у него имеется малолетний ребенок), но некоторым из его подельников, напротив, дал больше запрошенного прокуратурой.
Дело об убийстве спартаковского болельщика Егора Свиридова всколыхнуло Москву и всю Россию. Казалось бы, проблемы этнопреступности для нашей страны давно уже не новость. Еще в 90-е годы общество столкнулось с ростом криминальной активности чеченских, грузинских, армянских, азербайджанских группировок. Но это все был «классический» криминал — карманники, барсеточники, рэкет, крышевание, наркоторговля, бесконечный передел сфер влияния.
В «стабильные нулевые», в эпоху «диктатуры закона» появилось новое явление. Казалось бы, государство «замирило» Кавказ, передавило сепаратистские гнезда и выжгло большую часть лидеров бандподполья. Однако межнационального мира это, к сожалению, не принесло. Родоплеменной строй с пресловутой лезгинкой, стрельбой из травматических пистолетов и прочими брутальными выходками шагнул на улицы городов Центральной России.
При этом группы молодежи из северокавказских республик вполне могли и не заниматься бандитизмом в традиционном смысле этого слова — сам образ жизни этих консорций выходил зачастую за рамки и уголовного законодательства, и европейских цивилизационных стандартов.
Наше государство несколько лет закрывало глаза на то, как в российском обществе зреет новое варварство. Создание землячеств в армии и в студенческих общежитиях, дикие видеоролики в Интернете с размахиванием пистолетами в метро, межнациональная ненависть в социальных сетях («Кто не с нами, тот под нами»), драки и убийства — все это оставалось безнаказанным, бесконтрольным, цвело пышным цветом, провоцируя ответную волну ненависти.
Власти, озабоченные «межнациональным согласием», игнорировали все эти грозные явления. Эффект, разумеется, получался совершенно обратный, для согласия крайне неблагоприятный.
Убийств и до роковой для Свиридова драки на Кронштадтском бульваре было совершено немало. Если бы Свиридов был обычным парнем, каким-нибудь московским студентом, не интересовавшимся футболом и не связанным с мощной фанатской корпорацией, дело было бы «спущено на тормозах», так же как и многие другие дела. Черкесов получил бы не 20, а, например, 10 лет (по 105-й статье такой срок дают часто), а то и вовсе доказал бы «необходимую самооборону». Утарбиев и другие его друзья, скорее всего, вообще избежали бы ответственности, даже по «хулиганке».
Но «горячие парни» не знали, кого они казнят той декабрьской ночью. Они привыкли к тому, что в предельно атомизированном российском обществе убийство человека волнует только его родственников. В этом, собственно, и заключалась сила условного «Черкесова» и условного «Утарбиева» — за их спинами стоят верные друзья-подельники, кланы, консорции. За спиной простого гражданина — его беспомощная семья да коррумпированные силовики, которые предадут при первой же возможности и его, гражданина, и закон.
Со Свиридовым все вышло не так. От марша тысяч ног содрогнулась Ленинградка — фанатская фирма приняла вызов, который бросили и ей, и закону Черкесов с компанией.
За Ленинградкой последовала Манежка — стихийный протест уже куда более широких масс, вдохновленных предыдущим маршем фанатов. Кроме футбольных болельщиков на площадь вышли и националисты, и активисты оппозиционных антикремлевских партий, и члены прокремлевских молодежек — тайком от своих опостылевших вождей, наплевав на партийную дисциплину.
Вышли, потому что надоело все: коррумпированность и лицемерие властей, двойные стандарты правоприменения, бесправие, мертвенная скука российской политики.
Из трагической истории Егора Свиридова можно извлечь два важных урока.
Урок первый: государство боится больших толп на улице. Оказалось, что несколько тысяч парней могут за час реализовать право, гарантированное 31-й статьей Конституции (на свободу собраний) — то, над чем бьется сотня оппозиционеров на Триумфальной площади уже три года. Эти же несколько тысяч парней могут заставить государство работать в интересах общества — пусть и по одному конкретному делу.
Урок второй и главный: гражданин сам по себе, одиночка, не член крепкой мужской корпорации, является абсолютным нулем. Государство его не то что не защитит, но и не отомстит за него. «Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин — каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое» — банально, конечно, но емче все равно не скажешь.
Это и есть главный показатель отсутствия в России правового государства: если хочешь, чтобы тебя защитили или, если, не дай бог, что-то случится, наказали преступников, — надо сбиваться в стаю.
Футбольные фанаты, байкеры, таксисты — это корпорации, способные защитить своих. Либо отомстить за них. Либо заставить власти покарать обидчиков.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов