Акция на Манежной площади в декабре 2010 года не то чтобы стала громом среди ясного неба — что-то подобное назревало. Никакого ясного неба над многонациональной Россией и многонациональной Москвой не было. Уже случилась Кондопога, уже был убит в драке с выходцами из Чечни Юрий Волков, уже накалялась атмосфера на Ставрополье. Но именно после «Манежки» стало ясно, насколько силен конфликтный потенциал в российском обществе.
Напомним, вскоре после выступления московской молодежи у стен Кремля сотни русских и «нерусских», одолеваемые эмоциями, фактически «забили стрелку» возле ТЦ «Европейский». Призывы оставаться дома, звучавшие со стороны официальных лидеров кавказских диаспор и московских фанатских организаций, услышаны не были — молодежь с обеих сторон явно хотела драки. И только благодаря титаническим усилиям столичной милиции (весь центр города был наводнен ОМОНом) удалось избежать большой крови.
Лидеры государства на произошедшее отреагировали по-разному, продемонстрировав тем самым отсутствие сколь-либо внятной концепции по этому взрывоопасному вопросу. По большому счету и Медведев, и Путин больше играли на свои целевые аудитории — условно «либеральную» и условно «консервативно-патриотическую», — говорили и делали то, что эти аудитории от них ждали. Дмитрий Анатольевич с металлом в голосе пообещал разбираться с теми, кто «гадил на площади». Владимир Владимирович, напротив, на самом факте ультраправого восстания заостряться не стал, уделив все свое внимание его причинам (освобождению убийц Егора Свиридова), душевно побеседовал с лидерами фанатского движения и съездил на могилу к погибшему болельщику.
Реагировать на исторические вызовы точечными мерами и политтехнологическими ходами — вполне в духе российских властей. За 13 месяцев, прошедших со времен «Манежки» и связанных с нею событий, не было предпринято никаких попыток системного решения межнациональных проблем в России. Не было разработано никакой стратегии, она даже не начала разрабатываться.
И вот, наконец, в предвыборный период, столкнувшись с растущей нелояльностью народа, Владимир Путин стал примерять роль стратега-интеллектуала. Единственного, кто знает толк в добротном государственном строительстве, — не то что митинговая шантрапа с контрацептивами. Начал пописывать статьи на темы фундаментального характера. Тему межнациональных отношений тоже вниманием не обошел.
Текст Путина «Россия: национальный вопрос» написан в приятной стилистике, легко читается. И это его единственное достоинство. Если еще раз взглянуть на фотографии годичной давности с Манежной площади, посмотреть видеоролики из Сети, запечатлевшие танцы в метро с пистолетами и ножами, и потом пробежаться по путинскому тексту, то не находит душа удовлетворения. Нет ощущения того что «вот оно, решение, наконец-то вырисовывается». Много красивых, этически и эстетически безупречных фраз и оборотов, но решения нет.
Тепло отзываясь о временах Российской Империи и Советского Союза как о некоем братском парадизе, в котором постоянно шел «процесс взаимного привыкания, взаимного проникновения, смешивания народов на семейном, на дружеском, на служебном уровне», господин Путин не понимает, что имперская многонациональная симфония возможна только при наличии некоей сверхидеи, связывающей населяющие империю народы. Жизнеспособное многонациональное государство строится по формуле «один плюс один — больше чем два». Формуле, при которой 140 племен, живущих вместе, — это не просто 140 племен, объединенных в одних границах и названных в силу этого «народом», а нечто большее.
«Многонациональное общество», «сложная и многомерная страна», «единый культурный код», «единство в многообразии» — все это, в общем-то, красивые, но пустые слова. Российская Империя самим фактом своего существования создавала сакральную наднациональную общность подданных Белого Царя, жителей «Третьего Рима». Десакрализация монархии, утрата веры народов Империи в царствующий дом, крушение сверхидеи привели к стремительному распаду «сложной и многомерной страны», и ее народы начали резать друг друга, начисто забыв о «едином культурном коде».
Большевики, с огромным трудом собрав куски евразийского пространства в сверхдержаву, наполнили ее животворящим огнем новой мессианской идеи, начали создавать «новую историческую общность — советский народ». Что бы там ни говорили о том, что во время Великой Отечественной наши граждане воевали «за Россию, а не за коммунистов», коммунистическая идеология была стержнем сопротивления для народов Союза, побуждала граждан страны к сверхчеловеческому. И сверхчеловеческое советских людей оказалось сильнее, прочнее сверхчеловеческого в версии нацизма. Далее, на новом историческом витке, — те же самые имперские проблемы: вырождение элиты, угасание мессианского, планетарного масштаба пламени и, как следствие, — проснувшиеся демоны мелкого, племенного национализма, разорвавшие страну.
Складывается впечатление, что нынешнее российское руководство в целом и господин Путин в частности исторического смысла двух этих имперских витков не понимают. Правящая элита воспринимает русскую историю следующим образом: «жили себе жили народы, большие и малые вместе, объединенные госграницами и «единым культурным кодом», в ус не дули, были друг другом довольны, а потом появились экстремисты, открыли некий «ящик Пандоры», и все рухнуло. И так два раза: в 1917-м и 1991-м». Так, мол, и сейчас: нужно, чтобы все сидели в одних границах, на подушке стабфонда, мы накормим всех нефтедолларами, и будет мир и покой. Правда, есть проблемы с миграционным законодательством, с этнопреступностью, лезгинку по ночам танцуют, но мы все эти трудности разрешим. Главное, чтобы не было провокационных политических призывов и чтобы не создавались регионалистские партии.
Элитам невдомек, что только национальное государство, которое Путин считает для России неприемлемым, может существовать без характерных для многонациональных империй сверхидей. Ему, национальному государству, как раз достаточно вполне «растительного» благополучия. Тишина, уют, кругом все свои — вот формула счастья национального государства.
Великая империя современности — Соединенные Штаты Америки — живет по другим канонам. Американцам, которые, как верно отметил Владимир Владимирович, все в той или иной степени мигранты, свойственна национально-имперская сверхидея: «Мы несем факел свободы всему миру, мы не только защищаем свой образ жизни, но и экспортируем его. Мы — новые римляне. Наши ценности — единственно правильные. Американская нация — это нация сынов свободы». Эти постулаты скрепляют многонациональное и многорасовое сообщество, делает его единым целым.
У современной России нет главного — нет одухотворяющей идеи. Не идеологии даже (по Конституции ни одна идеология не может быть господствующей) — нет той национальной, точнее — сверхнациональной идеи, которая победила бы местечковый, бытовой национализм. В отсутствие этой сверхидеи населяющие страну этносы цепляются за свои мелкие племенные идентичности, выпячивают их. Не имея цели исторического масштаба, ищут применения своей пассионарной энергии на улицах.
Можно сколько угодно менять миграционные законы, ужесточать правила регистрации, можно создать сколько угодно новых ведомств, курирующих «межнациональное согласие», — все это приведет лишь к росту бюрократического маразма. Проблему «Манежки» бюрократическими мерами решить нельзя.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов