Следует отметить, что интерес к открытию «божественной частицы», последнего недостающего кирпичика стандартной модели строения материи, не так уж феноменален. Но в последнее время новости из мира науки привлекают все большее внимание общества. Люди с восхищением читают сообщения о Большом адронном коллайдере, об исследованиях в области темной материи, открытиях Перельмана. Причем половина терминов, логических связок и нюансов обывателю и даже журналисту непонятны, но значимость происходящего хорошо осознается и внушает благоговейный трепет.
Кстати, понятие «новости из мира науки» нуждается в уточнении. Речь, конечно же, идет о физике, об астрофизике и математике, а не о филологии, истории и прочей опостылевшей гуманитарщине, которая ничего не объясняет, а только грузит рефлексиями. Именно суровая величественность физики, астрофизики и математики как наук, бросивших вызов непостижимости мироздания, — вот что сейчас в почете.
Людям одновременно страшно и волнительно соприкасаться с этим миром бесконечно малых и бесконечно огромных величин. Но человек на то и человек, что стремится к познанию, к интеллектуальному покорению Вселенной.
В чем отчасти разгадка интереса к бозону Хиггса? В том, что это не просто частица, а частица, долгое время непознаваемая, непросчитываемая и ненаблюдаемая, — божественная. И вот божественность попала на детекторы, поймана за хвост Его Величеством человеком.
Почему всем интересен Большой адронный коллайдер? Потому что мы, люди, выступаем в качестве богов, творцов — в гигантском металлическом подземном кольце сталкиваем частицы на космических скоростях, разогреваем и разгоняем материю до состояний, невиданных со времен Большого взрыва. Весело и страшно. Страшно потому, что, по слухам, ошибись чуть-чуть — и на месте БАКа под Швейцарией разверзнется черная дыра и вся Солнечная система погибнет, а может, и Вселенная схлопнется обратно.
Ученые мужи, очкастые жрецы, полубоги, снисходительно успокаивают массы. Массы все равно тревожатся, однако не идут с крестами и хоругвями в Швейцарию, как к Таганскому суду. А все потому, что массам хочется бросать вызов Богу. Массы презирают богохульство, но в глубине души, сами того не осознавая, уважают богоборчество. Уважают труд Прометея.
И это очень позитивные явления, особенно если вспомнить историю нашей страны последних 20 лет. Помните, у вас на книжных полках в детстве стояли советские «Словарь юного астронома», «Словарь юного физика»? Вы часто их листали в 90-е годы? Или какие-то подобные им книги? Или их заменили «Детская библия» и книги Эммануэль Арсан?
На протяжении мрачного периода 90-х и нулевых годов пафос Юрия Гагарина и Ивана Ефремова был практически убит. Почтение к подлинным брахманам советской эры — ученым-физикам — было забыто. Они превратились в чудиков, фриков. Головы людям затуманили ненаучные учения, ненаучные трактовки от спешно реставрируемого авраамического монотеизма до оккультизма, до Чумаков и Кашпировских всех мастей.
Однако на смену темным эпохам всегда идет Возрождение. Хотя сегодняшний ренессанс научного мировоззрения меньше всего стоит связывать с политическими спекуляциями на тему «вставания России с колен». Просто в человеке вновь берет верх естественное желание тянуться к бесконечно великому, вглядываться в бесконечно малое, раздвигать горизонты.
Поэтому Жорес Алферов, светило науки, уважаем и обожаем всеми читающими россиянами, несмотря на его членство в КПРФ, которое вроде как круг обожания должно сузить. Поэтому книги великого Стивена Хокинга — хиты продаж. Поэтому Григорий Перельман, загадочный и непостижимый, — культовая фигура. Поэтому люди любят Большой адронный коллайдер, несмотря на страх перед черными дырами.
Читайте Хокинга. Думайте о Большом адронном коллайдере. Экспериментируйте с Большим взрывом. Ловите божественное за хвост!
Комментирует Виктор Пономаренко, психолог
С моей точки зрения, интерес к науке со стороны общества и не ослабевал. Тем более в России — стране очень иррациональной. А наука не может быть рациональной во всех своих областях. Наука — это что-то неведомое, постановка вопроса там, где, казалось бы, все ответы найдены. Подобный подход очень созвучен русской ментальности.
Да и в мире, где люди переживают сегодня системный кризис, а кризис захватывает сейчас абсолютно все стороны жизни, начиная от экономики и заканчивая экологией, жаждут новых решений. Откуда же придут подобные решения, совершенно новый взгляд на мир, который позволит каждому человеку стряхнуть с себя груз нерешенных проблем, шагнуть в будущее, если не из научной сферы.
Большой адронный коллайдер — фантастический по затратам проект. И к интересу людей к научным достижениям примешивается на фоне финансово-экономического кризиса в Европе мысль о том, что потраченным средствам можно было найти лучшее применение. Когда ты во что-то вкладываешься, надеешься на результат, и вместе с тем тебя одолевает скепсис, внутренняя чаша весов, мотивационно-смысловая, колеблется. И любая гирька может перевесить чашу весов в ту или иную сторону. В данном случае подлинное открытие, которому ученые всего мира уверенно отдают пальму первенства, вызвало прилив оптимизма. Даже среди тех людей, которые и в науке-то не слишком соображают и глубоко в нее не вдумываются.
Результатов сегодняшней жизнедеятельности в мире так мало, и они настолько иллюзорны, что создается впечатление, что вся машина человечества работает вхолостую. Единственные успехи, которые мы ценим, — это спортивные успехи. Но это же иллюзия, не более чем времяпрепровождение. Вкладов же в некий научно-технический, научно-производственный прогресс нет, а мы их все ждем. И тут такой колоссальный прорыв. Физика начинается заново. И ожидания того, что же нам подарит научно-техническая мысль, сильно сегодня оживились.
Преждевременно, однако, испытывать эйфорию по отношению к конкретным людям — нашим российским ученым. Да, ученые принадлежат всему миру, но вклад отдельного государства в мировую науку — понятие совершенно не абстрактное.
Про весь проект Большого адронного коллайдера говорят, что Россия внесла конкретно 10-процентный вклад в его создание и проводимые на нем исследования. Григорий Перельман, Жорес Алферов — наши серьезные ученые, люди глобальные, национальное достояние. Отношение к ним формируется на нашей, российской почве. Думаю, пройдут еще десятилетия, прежде чем ученые займут достойное и материальное, и социальное место в системе отношений общества. Ни о каком передовом положении России, как это было с Советским Союзом, в научной сфере пока и речи не идет.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов