Фонд ХХС — не единственная аффилированная с Русской православной церковью компания. Художественно-производственное предприятие «Софрино» фактически монополизировало продажу обрядовой утвари для храмов и мирян. Его генеральный директор Евгений Пархаев является и председателем совета директоров банка «Софрино», известного тесными связями с Московской патриархией.
Портал РБК опубликовал развернутую схему коммерческой активности разных епархий РПЦ. Из нее можно узнать, что, например, банк «Пересвет» контролируется отделом внешних церковных связей Московской патриархии, Калужской и Смоленской и Калининградской епархиями. В Московском регионе в церковный «холдинг» входят 4-звездочная гостиница «Даниловская» и ОАО «Ритуальная православная служба», на Урале — камнеобрабатывающий и фарфоровый заводы, домостроительный комбинат. Новосибирская епархия до 2010 года владела сетью закусочных «Подорожник». По данным ЕГРЮЛ, в период с 2003 по 2010 год РПЦ через ЗАО «АО Витал» владела четвертью «БМВ Русланд» (остальными 75 процентами — австрийский «БМВ Остеррайх холдинг»), ввозившей в Россию престижные иномарки. В «лихие 90-е» отцы церкви имели право на беспошлинный импорт сигарет и алкоголя, а также экспортировали нефть при посредстве АО «Международное экономическое сотрудничество».
Впрочем, деловую хватку демонстрируют не только православные иерархи Московской патриархии, но и служители других конфессий. Нередко всплывают скандальные подробности церковного бизнеса. Так, католическая церковь Германии оказалась замешанной в порнобизнесе. Дочернее предприятие издательства Weltbild, полностью принадлежащего церкви, издавало книги «для взрослых». Пикантность ситуации заключается в том, что церковь инвестировала в издательство средства, полученные в виде податей прихожан.
Кроме того, Ecclesia Catholica (Римско-католическая церковь) является крупнейшим владельцем земли и недвижимости во всем мире.
Если смотреть на вещи объективно, нет ничего предосудительного в том, что религиозная организация стремится заработать. В светском государстве, каковым, согласно Конституции, является Россия, церковь не может рассчитывать на снабжение из бюджета, а индивидуальных пожертвований прихожан явно недостаточно даже для поддержания в надлежащем виде культовых сооружений. Однако «традиционные конфессии», а в особенности РПЦ, пользуются в нашей стране неофициальной, но мощной поддержкой властей. И в этой ситуации трудно не перейти черту, за которой бизнес входит в противоречие не только с нормами морали, но и с законами.
О коллизиях «бизнеса во славу Божию» мы побеседовали с нашими экспертами.
«Православная церковь — это не только пристанище веры, но и общественный институт. Она должна содержать монастыри, храмы, духовные академии. Конечно, церкви необходимы деньги. Но получение этих денег обязано быть максимально прозрачным, — считает писатель и публицист Сергей Шаргунов. — Это же касается и вопросов репутации. Репутация иерархов всегда под более пристальным взглядом, чем репутация государственных чиновников. Те, кто берет на себя бремя священнослужителей, должны отличаться от обычных людей. И здесь, увы, то и дело возникают противоречия».
По мнению Сергея Ряховского, одного из лидеров российских протестантов и члена Общественной палаты, России не хватает законодательно определенного порядка финансирования религиозных организаций.
«В наших очень расширенных уставах религиозных организаций есть все, включая создание специальных аффилированных предприятий, — сказал он. — И есть причины, почему создаются такие предприятия. У нас получается, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Водка-селедка, храм на парковке — все это отрыжка того, что нет четкой, ясной государственно-религиозной политики».
По его убеждению, церковь должна заниматься «своей прямой деятельностью — нести духовную, нравственную, просветительскую миссию, быть солью этой земли, как прописано в священном писании».
В качестве примера «правильной» политики в отношении религиозных организаций Ряховский привел ряд стран, где протестантская церковь является государственной (Англия, Швеция, Норвегия, Финляндия). Там существуют фонды поддержки церкви, который контролируют государственные чиновники или светские (не входящие в клир) представители церкви. Граждане, исповедующие протестантскую веру, перечисляют от 0,5 до 2 процентов своего дохода в этот фонд; сторонники других религий или атеисты платят подобные взносы во внерелигиозные благотворительные фонды. Кроме того, социальная деятельность религиозных организаций не облагается налогом. В протестантских странах созданы индаумент-фонды, куда богатые прихожане отчисляют средства для благотворительности. «Общественная палата неоднократно выходила с предложением создать индаументы в РФ, но воз и ныне там», — сокрушается наш собеседник.
«Люди, которые занимаются околоцерковным бизнесом, на самом деле глубоко неверующие, — уверен Сергей Ряховский. — Они делают на этом огромные состояния, но крайними остаются как раз верующие, а в обществе идет поношение церкви».
В свою очередь, экономист Сергей Жаворонков напоминает, что спор о церковном имуществе и деловой активности духовных лиц начался не сегодня и не вчера:
«Этот вопрос волновал людей несколько столетий назад, когда происходила Реформация и в центре ее стоял вопрос о церковной собственности, церковных землях. И в России стоял этот вопрос перед Октябрьской революцией и перед Февральской. Я считаю, что моральный облик нынешнего руководства РПЦ совершенно отвратительный. Истории из серии торговли водкой и табаком, требование 20 млн рублей за нанопыль — это постыдно и верующим людям доставляет большие страдания».
Высшую иерархию Московской патриархии Жаворонков назвал «подразделением Администрации президента», выполняющим идеологические функции. По его мнению, корни сервильности современной РПЦ уходят в 1927 год, когда митрополит Сергий выпустил обращение «Ваши радости — наши радости» в поддержку большевиков, а потом объявил себя местоблюстителем Патриарха при живом местоблюстителе Петре, который погиб в концлагерях.
Иное дело — низовые структуры, приходы и общины. «Бизнес по продаже книжек, иконок, серебряных крестиков, который ведет настоятель небольшого прихода, а вырученные средства тратит на кормление нищих и бездомных, сложно осуждать и говорить, что настоятель стяжает материальные блага и не имеет права заниматься подобной деятельностью», — считает Жаворонков.
Он отмечает, что бизнес РПЦ не идет ни в какое сравнение с крупными коммерческими корпорациями:
«Даже если сравним активы нынешней РПЦ с активами РПЦ царской России — сравнение будет в пользу тогдашней церкви, в том смысле, что тогда активы были больше. Тогда церкви принадлежали 8 процентов пахотных земель империи».
«Я бы разделил вопрос на наличие небольших лакомых кусочков, которые приносят доход высшему клиру РПЦ, доходы от которого, по сути, присваиваются, и на «малый бизнес» при малых приходах, доходы от которого идут на уставные цели церкви. Мне сложно осуждать священников, которые таким образом пытаются улучшить свое неблестящее финансовое положение, — говорит Сергей Жаворонков. — Если вспомнить старые богословские дискуссии, то многие известные проповедники, в том числе Мартин Лютер, говорили, что священники не должны быть паразитами, не должны ждать дотации от государства и прихожан, что в честном труде нет ничего зазорного. Когда бизнес не связан с получением от государства каких-то льгот или привилегий — например, ты сделал икону и продал ее, — я не вижу в нем ничего плохого».
Материал подготовили: Владимир Титов, Александр Газов