ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ!
Тезис о том, что партстроительство и партийная деятельность в современной России не могут и никогда не смогут повлиять на смену существующей власти, а значит, бесполезны для тех, кто хочет перемен, разбивается совсем недавней историей.
Конечно, можно смело утверждать, что в декабре 2011 года демонстрантов на площади вывело общее недовольство ситуацией в стране, властью в целом и лично Владимиром Путиным. Это так. Но все же главным было возмущение подсчетом голосов на выборах в Госдуму. И именно избирательная кампания тогда аккумулировала весь протестный электорат и все негативное настроение, накопившееся в обществе за последние годы.
Россия не Франция с Испанией, где массовые демонстрации — привычные, почти еженедельные реалии. Нам нужен мощный, общий и конкретный стимул, чтобы выплеснуть свой гнев не на кухнях, не в «Фейсбуке», а на улицах и площадях. Пикалево, Кондопога, Сагра — во всех этих ставших нарицательными именами местах люди защищали не абстрактные права человека, а непосредственно реагировали на события. Так что не было бы выборов в Госдуму — кто знает, когда народное возмущение обрело бы формы уличного протеста.
Да, парламентские партии за год дискредитировали себя дальше некуда. Причем все: та часть депутатов «Справедливой России», которая не голосует за резонансные законы, слишком мала, чтобы считать эсеров исключением из общего правила. Но это вовсе не значит, что любая партия, оказавшаяся на Охотном Ряду, повторит печальную судьбы нынешней КПРФ, превратившейся лишь в формальную оппозицию. Да и у коммунистов есть шанс вновь стать «боевой и кипучей» силой — достаточно будет поменять верхушку руководства.
Можно вспомнить «Яблоко». И в Думе, и вне ее партия не только критиковала власть, но и предлагала альтернативу. Кстати, один из основателей «Яблока» Владимир Лукин, будучи уполномоченным по правам человека, от идеалов свой партии не отказывается, но работает с системой, причем успешно. Такие примеры пока единичны, но кадровая обойма власти так мала, что ей волей-неволей придется обратить взгляд за пределы «Единой России».
Плюс наша реальность такова, что сейчас получить известность и среди населения, и среди власть предержащих можно лишь если за тобой стоит какая-то организация. В этом, например, заключается слабость Алексея Навального. Да, он популярен, у него огромное количество сторонников. Но для тех, кто дальше новостей «Яндекса» не заходит, а уж тем более для обывателя, Навальный — малоизвестный одиночка.
Впрочем, зачем лезть в головы россиян, когда достаточно вспомнить «дело 6 мая» и сидящих по нему людей. Адвокатов арестованных членов «Левого фронта» частично сам «Левый фронт» и оплачивает, создает информационный фон. Про слепнущего Акименкова слышали все, а про голодающего Кривова, не входящего ни в одну из партий, не знают даже многие несогласные. Вот уж действительно «плохо человеку, когда он один». Ради только одного этого — не быть брошенным в трудных обстоятельствах — и можно вступать в партию.
«Партии не нужны, партии не смогут поменять режим, партии способны лишь его видоизменить» — так говорят сторонники перехода только к сетевым структурам и уличным акциям. ОК, но это вопрос цели. Хотите быть широко известными в узких интернет-кругах — пожалуйста. Хотите революцию баррикад — вперед, на улицы, а потом в тюрьму, где опять-таки некому вам будет помочь.
Несомненно, огромная часть не только рассерженных горожан, но и самых простых работяг, студентов, офисных клерков в сердцах кричат: «Хочу революцию». Но поговори с ними, и окажется, что под революцией они понимают совсем не улицу, захватывающую власть. Даже те, кто готов их перекрывать, жертв не хотят — они согласны на «бархатный вариант», и желательно легитимный. Оппонентам можно опять-таки привести в пример недавнюю акцию на Лубянке: на несанкционированное шествие пришло в сотни раз меньше людей, чем ходят на согласованные митинги.
Так что выход один — работать и выигрывать президентские или парламентские выборы. Банально, но иного не дано. «Выбирайте себе партию, помогайте ей — даже если она вам не всем нравится. Это единственный механизм, который во всех других странах, где менялись авторитарные режимы, помогал сдвинуть ситуацию с мертвой точки», — призывает Владимир Милов.
Кроме того, есть и еще один скучный, но неизбежный вопрос — финансы. Любая политическая борьба требует вложений. И найти спонсора для партии куда легче, чем одиночкам, объединенным прикладными целями. В этот аспект укладываются и информационное обеспечение, и организационные моменты.
Да и в целом исторический опыт удачной смены власти без внешнего вмешательства показывает: сделать это может, конечно, только народ, но возглавить — политическая партия. Как говорил Владимир Владимирович (тот, кого не грех процитировать): «Если в партию сгрудились малые — сдайся, враг, замри и ляг!»
Опыт его партии, кстати, оказался весьма удачным.
НЕТ ТАКОЙ ПАРТИИ!
После установления митингово-протестного затишья во второй половине прошлого года многие начали высказываться о том, что, мол, пора бы и олдскульной политикой заняться: партстроительством, участием этих новых, честных и бескомпромиссных партий и кандидатов от них в выборах, в том числе и региональных. Тем более раньше независимые, не прокремлевские партии нельзя было создавать, а теперь вроде как можно — вырвали-таки у властей в 2012 году эту уступку. А остальное, дескать, — все эти митинги, сетевые структуры, оргкомитеты — новомодная бестолковая суета.
Ну, для начала — еще очень большой вопрос, что является для политического процесса более олдскульным: борьба партий за электорат или прямая уличная демократия? Но это в сегодняшней ситуации не важно. Поговорим о другом — об эффективности политических партий западного типа (а именно о них речь) в нашем нынешнем, очень незападном государстве.
Прежде всего, у многих вызывает подозрение сама природа той партийной уступки властей. Есть у части наших граждан конспирологические ощущения: не все так просто с регистрацией — регистрируют все равно не тех, а заведомо подконтрольных или заведомо безопасных. А даже если сейчас неподконтрольные и опасные — ну так в процессе длительной «конструктивной» работы совместно с чиновниками со Старой площади «на благо государства и общественной стабильности» все постепенно приручатся, выдрессируются, обрастут грибком политической лености. Тем более что опыт общения с партиями и партийными лидерами у государства накоплен колоссальный, и он, конечно же, куда древнее собственно нынешней эпохи, а уходит корнями в ельцинские 90-е.
Но ОК, не будем конспирологами, а лучше подумаем о лидерах вновь создаваемых оппозиционных партий. Допустим, не договорятся, устоят перед соблазнами, устоят перед страхами. Каковы реальные организационные и финансовые возможности этих новых партий, в особенности в регионах? Сколько активистов могут собрать под свои знамена эти партии? Каково число тех, кто пойдет клеить листовки в мороз «за партию», сколько народу будет ходить по недружелюбным квартирам в «спальниках» и собирать подписи за свежеиспеченный, никому ни о чем не говорящий бренд?
Если также учесть, что информационная блокада на телевидении никуда не денется и партиям придется раскручивать себя буквально вручную, посреди мерзлой равнины регионального информационного поля, — перспективка получается так себе. А еще нужно учитывать, что вокруг будут активно спойлерствовать как откормленные регионалки партий системной оппозиции, так и стайки специально созданных партий-ботов.
Между тем опыт протестного движения последних лет показывает нам, что творческая энергия масс ищет иного, не партийного (в «буржуазно-парламентском» смысле слова) применения. Это не означает, конечно, что протестные массы не буржуазны, — наоборот, очень даже буржуазны в своем большинстве. Вполне городские у нас протестные массы, то есть буржуазные. Но они и протестуют-то из-за того, что выстроенная в стране вертикаль власти не буржуазна, политический космос не буржуазен, чужд этим массам, откуда и произрастает протест. И в этом небуржуазном политическом космосе буржуазный инструмент политической экспансии применять глупо.
Люди ищут иной активности, иных форм самоорганизации, эффективных в нынешних условиях и для большого федерального протеста, и для малых дел — от участия в митингах и выборов в Координационный совет до «РосЖКХ» и волонтерских проектов. Ищут эффективных структур, которые могут трансформироваться, быть и стальными, и гибкими.
Тех битв, в которых предполагается использование политических партий — честных выборов, — не будет. По крайней мере на сколь-либо значимом уровне — федеральном, региональном, городском. Честной борьбы, в которой возможна победа, не будет, и исключения вроде выборов мэра Ярославля лишь подтверждают правило.
Это не означает, что выборы нужно игнорировать. Но на муниципальных выборах для участия и победы партии не нужны — в Москве независимые кандидаты побеждали без всяких партий. Для участия же в региональных и федеральных выборах нужны в первую очередь мощные харизматичные кандидаты: Шеин для Астрахани, Ройзман для Урала, Навальный для Москвы. Это люди по определению надпартийные, с какими бы партиями в ситуационистских целях ни сотрудничали. В надпартийности и сила людей такого уровня. Партия тут лишь подручный инструмент, платформа, от которой формально можно выдвинуться.
Помимо успешного участия в выборах, помимо реальной, документально зафиксированной оппозиционерами победы нужно еще и организовать неутихающий протест против фальсифицированных итогов — и в региональном случае, и в федеральном. Именно поствыборный протест может и должен принести победу. Для эффективности же такого протеста нужно сплочение всех идеологических векторов. Повторим, надидеологический и надпартийный кандидат только и может мобилизовать необходимые организационные ресурсы.
Впрочем, несвоевременность чинной, словно в Великобритании, партийной работы не означает несвоевременность партий как универсальных сплоченных групп идейных активистов и профессиональных борцов. Партий как «политического спецназа» в рамках широкого протестного движения.
Вот такие, подлинно олдскульные партии России не помешали бы, но это уже совсем другая история.
И ДА, И НЕТ…
Как ни банально звучит, но, пожалуй, в споре «партийцев» и сторонников сетевых, надидеологических структур истина все же лежит где-то посередине. Юрий Сапрыкин, рассуждая когда-то на «Особой букве» на схожую тему — о природе противоречий «олдскульщиков» и «карнавалистов», — сказал: «По прошествии времени становится понятным, что есть тропы хорошие и плохие. И все равно троп, ведущих к одной и той же цели, довольно много. Вот у Даниила Андреева в «Розе Мира» есть доказательство того, что христианство, ислам и буддизм не противоречат друг другу, а дополняют друг друга — просто все смотрят на одни и те же духовные реальности под разными углами. Так и здесь: последовательная партийная политика и веселый протест были подходящими в течение определенного времени для разных темпераментов».
Развивая тему, можно сказать, что борьба партийно-выборного и улично-протестного вектора необходима в определенном симбиозе. И дело не только в разности темпераментов людей, которые оба направления привлекают, но и в разности функций партий и сетевых структур, выборов и ситуационистских акций в общепротестном контексте. Для успешного политического развития нужны и партии, и арт-группы, и идеологически мотивированные активисты, и неидеологизированные активисты, и выборы, и волонтерские проекты.
Необходимо найти грамотное сочетание разных политических инструментов при решении стоящих перед оппозицией задач.
Материал подготовили: Мария Пономарев, Роман Попков, Александр Газов