К вопросу о политической эмиграции

Роман ПОПКОВ,

обозреватель «Особой буквы»

Довели до пределов Родины

Довели до пределов Родины
На нас гонят жуть — «болотными делами», регистрацией в съемных квартирах, штрафами за митинги, «иностранными агентами» и тому подобным. Цель одна — создать условия, неприемлемые для жизни, чтобы мы все жили в каком-нибудь другом государстве.
26 февраля 2013
На волне тотальной политической депрессии конца прошлого года кто-то из блогеров мрачно пошутил насчет того, что круто было бы создать отдельное маленькое государство из нескольких десятков тысяч граждан, голосовавших за Координационный совет оппозиции. Наверное, для Кремля это был бы идеальный вариант.

С политической эмиграцией я в первый раз непосредственно столкнулся в конце 2004 года.

12 декабря 2004-го, в день Конституции, группа из 40 нацболов устроила мирную акцию протеста в приемной Администрации президента. Их повязал ОМОН, а уже через сутки стало известно, что всем 40 активистам вменяется статья 278 Уголовного кодекса РФ: «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» (от 12 до 20 лет лишения свободы). Когда в руках у партийных адвокатов оказались «постановления о привлечении в качестве обвиняемых», они буквально ошалели. В постановлении говорилось следующее:

«На учредительном съезде неформального объединения «Национал-большевистской партии» (НБП) была принята программа, предусматривающая насильственный захват власти и государственных учреждений в Российской Федерации.

Действуя в соответствии с вышеназванной программой «лидеры» московского отделения НБП Попков Р.А., Боровская Е.В. и другие неустановленные следствием «лидеры» НБП вопреки положениям статей 3 и 11 Конституции Российской Федерации, которые предусматривают основополагающие принципы, порядок формирования и функционирования государственной власти в России, приняли решение о насильственном захвате власти в Российской Федерации. Для достижения вышеназванных целей «лидерами» московского отделения НБП Попковым Р.А., Боровской Е.В. и другими неустановленными следствием «лидерами» НБП был разработан преступный план по насильственному захвату власти в Российской Федерации. Согласно разработанному плану организованная группа членов НБП в количестве 40 человек должна была незаконно проникнуть внутрь здания Общественной приемной Администрации Президента…» Ну и так далее.

Речь идет, повторю, о мирной акции — с разворачиванием плаката и разбрасыванием листовок. Захват власти. До 20 лет. 40 человек сели за «захват власти». Что тебе на Кубе при Батисте.

До арестов по «болотному делу» было еще восемь лет. Бастрыкина, Маркина и Торгамадзе еще нет и в помине. Это к вопросу о том, что масштаб карательных действий властей по «болотке» якобы «беспрецедентен».

Когда Эдуарду Лимонову в руки попал процитированный выше документ, он немедля посоветовал мне и Елене Боровской покинуть Россию: государство, мол, окончательно взбесившееся, ему ничего не докажешь. Вообще, эти аресты, все это адское уголовное дело были не то чтобы шоком для партии, а и слова такого печатного нет, чтобы отразить, что все мы чувствовали. Помню, как раз сидели мы у Лимонова на кухне в Сыромятническом переулке, обсуждали происходящее, когда ему позвонили какие-то журналисты, сами очумевшие от новостей, и спросили, как он оценивает ситуацию. «А вы как оцениваете?» — проскрежетал им в ответ Лимонов, и это действительно как раз тот случай, когда вполне можно отвечать вопросом на вопрос.

Но вернемся к теме эмиграции.

Так как на все наши с Еленой попытки возражать (мол, не арестовали же за минувшие сутки — значит, не факт, что вообще арестуют) Лимонов энергично махал руками и шипел, мы поплелись через Россию и Белоруссию на Украину, где как раз бушевала «оранжевая революция».

Через несколько месяцев арестованным нацболам статью обвинения переквалифицировали на менее людоедскую 212-ю («Массовые беспорядки»). Напомню, «массовые беспорядки» происходили в одном из кабинетов приемной АП и выражались в высовывании транспаранта в окно. Еще через несколько месяцев мы с Еленой Боровской самовольно прервали свой эмигрантский стаж и вернулись в Москву, давать в качестве свидетелей защиты показания на судебном процессе. Никто нас не арестовал ни в момент возвращения, ни в момент выступления в суде.

Нас арестовали уже сильно позднее, в рамках совершенно другого уголовного дела. И когда я сидел с задерживавшими меня операми в коридоре Главного следственного управления, эти вальяжные опера говорили мне о том, что я так и не понял тогда, в 2004-м, сигнала: «Ты не должен был приезжать обратно в Россию, Рома. И другие все должны были свалить вслед за тобой. Думаешь, зачем в общедоступных следственных документах тогда нагнали такой жути? Валить вам надо было без оглядки. И нам так было бы легче, и вам. Но вы не понимаете ни хрена».

И вот сейчас на нас на всех опять «гонят жуть». Всеми этими «болотными делами», обязательной регистрацией в съемных квартирах, многотысячными штрафами за митинги, «иностранными агентами» и тому подобным.

В 2004-м власть боялась одной лишь только НБП, а значит, всего-то нужно было запугать, заставить уехать навсегда даже не всю партию, а несколько десятков человек, разрушить партийные нервные центры. Выдавить угрозу.

Теперь проблема не в горстке безбашенных пассионариев, а в сотнях тысяч граждан, которые тоже хорошо бы, чтоб свалили. В случае с НБП государство надеялось решить проблему одним-единственным, но по-настоящему адовым уголовным делом. Теперь масштаб задачи иной, и подходят к ее решению с соответствующим размахом: меняют повседневную русскую реальность, создают фон, при котором в стране невозможно жить.

Понятное дело, соблазн велик — оставить весь этот зимний морок за спиной, всю эту сумасшедшую депутатскую оркестровую яму, оторваться от цепких взглядов полицейских, бросить квартиру, в дверь которой когда-нибудь утром обязательно позвонят.

Это ведь действительно восторг и великолепие: поезд пересекает границу, и ты веришь, что вот она, земля, где нет власти ни у Алексея Окопного, ни у Александра Бастрыкина.

И когда мой добрый старый знакомый на вопрос «А не задумывался ли ты об эмиграции?» отвечает: «Конечно, думаю», я не знаю, как спорить с ним на эту тему, как переубеждать. Вот разве что рассказать эту историю 2004 года и пересказать беседу с операми в Главном следственном управлении.

 

Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов