К 2009 году многим стало беспощадно ясно, что ранее существовавшие оппозиционные проекты не имеют перспективы. Системная оппозиция мягко порицала власть из думских кресел, а несистемщики пребывали в кризисе, точно мировая экономика. Попытки хотя бы имитировать «майдан» провалились, точнее, не состоялись. Коалиция «Другая Россия» не просто проиграла — она перестала существовать, как будто ее и не было.
Однако к лету 2009 года в политику входит новое «поколение» активистов, не имеющее опыта поражений. «Новые несогласные» разбивают лагерь в Химкинском лесу, толкаются с полицией и ЧОПовцами на градозащитных акциях, препятствуя лужковским и матвиенковским застройщикам ломать памятники архитектуры. Они составляют основную массу участников «Дней гнева» и «Стратегии-31».
Материалы по теме: на «Особой букве» уже была дискуссия о том, какую стратегию политической борьбы стоит выбрать оппозиции. Наш автор Елена Боровская отстаивала мысль, что «карнавал не приговор протесту, приговор протесту — скука» (здесь и здесь). Поспорить с ней решил питерский трэш-экскурсовод Дмитрий Кириллов, по мнению которого «карнавализация» протеста — это отсутствие конкретной повестки и дурь братьев Якеменко» (здесь).Само появление новых оппозиционеров означало, что концепция путинской стабильности — мы позволяем вам поднакопить жирок, а вы сидите тихо и не мешаете серьезным людям — дает трещины. Активисты «нового призыва» были совсем не похожи на тоскливо-жертвенных персонажей прилепинского «Саньки». Это была молодежь и люди среднего возраста, продвинутые и обеспеченные, а значит, имеющие иммунитет против сказок государственной пропаганды и не готовые бежать на «путинг» за 500 рублей.
С другой стороны, новые оппозиционеры, в силу жизненных установок, с прохладцей относились к сложным идеологическим конструкциям, к иерархическим структурам, к жестким принципам и прочим атрибутам олдскульной политики. Довольно скучного пафоса — даешь позитив! Политические демонстрации приобретали черты флешмобов, карнавалов и хэппенингов, обстоятельную критику власти теснили иронические «фотожабы» и инсталляции. Тем более что верховная власть чем дальше, тем больше давала поводов не для суровых обличений, а для насмешек.
Новые оппозиционеры стремились перещеголять друг друга в «креативности», предпочитая «не париться» над идеологическими тонкостями. Приверженцы старой школы, глядя на этот праздник непослушания, скептически кривились и напоминали, что занятие политикой без четких целей, без четких идейных установок и четких же организационных структур — бессмысленное занятие. А в России — не просто бессмысленное, но еще и опасное.
Кому-то покажется, что в этой ретроспективе недавние события рисуются слишком упрощенно. Ясно же, что в конце нулевых в политику приходили самые разные люди, в том числе и поборники олдскула, и сторонники прямого действия — чего стоит одна АБТО! Да, это намеренное упрощение, чтобы обозначить тенденцию общественного развития, которая выросла в «белоленточное» движение.
Трудно сказать, почему многочисленное и поначалу перспективное «белоленточное» движение не добилось желаемого. Причины его неуспеха на самом деле множественны. Но одна из них — просто патологическая несерьезность, которую демонстрировали представители «креативного класса». Одно дело — высмеивать оппонентов из Кремля и Белого дома, особенно, если они своим неуместным пафосом или попытками сострить (вспомним пассажи про бандерлогов и презервативы!) сами выставляют себя в смешном виде. Хотя в противостоянии властям стоило бы подумать и о позитивной программе, а не одних только бугагашечках. Другое дело — высмеивать самих себя. Практики вроде «Хомяк расправил плечи», Троицкий в костюме презерватива, ряженые в костюмах пресловутых хомячков — то ли провокаторы, то ли закреативившиеся до потери рассудка «протестанты» — это на самом деле не смешно. Совсем.
Самоирония — вещь хорошая. Но откровенное скоморошество могут позволить себе либо ничтожества, которым уже некуда падать, либо, напротив, настолько могущественные люди, что они могут посмеяться над собой и позволить это другим, не опасаясь понести имиджевые потери. Всем прочим это лекарство предназначено для внутреннего употребления в гомеопатических дозах.
Недавно случился скандал в благородном семействе: Виктор Пелевин в новом романе «Бэтман Аполло» весьма неуважительно проехался по «белоленточникам» и «креаклам».
«— Креативный класс — это вообще кто?
— Это которые качают в торрентах и срут в комментах, — ответил я.
— А что еще они делают?
— Еще апдейтят твиттер.
— А живут на что?
— Как все, — сказал Калдавашкин. — На нефтяную ренту. Что–то ведь дотекает».
Но это еще семечки. От Пелевина досталось и несчастному Мохнаткину:
«Две тысячи двенадцать. Россия. Главное событие — «гроза двенадцатого года», также известная как «революция п******х шубок», «pussy riot» и «дело Мохнаткина», — гламурные волнения 2012 года, когда дамы света в знак протеста против азиатчины и деспотии перестали подбривать лобок, и их любовники-олигархи вынуждены были восстать против тирана. Волнения закончились, когда небритый лобок вышел из моды».
Не будем обсуждать художественные достоинства романа мастера. Но пассаж на тему простого мужика, который однажды оказался замешан в демонстрацию и получил ни за что ни про что реальный тюремный срок, — это действительно подлость, здесь мы согласны с Ильей Файбисовичем из «Сноба».
Хотя не следует быть чрезмерно суровыми к Пелевину. Не он привнес в политическую практику нравы Кали-юги и принципы постмодерна. Конечно, полезно бывает расслабиться и посмеяться. Хоть над врагами, хоть над собой. Но когда враги слишком сильны, ваши колкости до них попросту не доходят. А самоирония больше напоминает мазохизм. И, если вы сами не уважаете себя, своих товарищей, союзников и попутчиков, свои идеи и достижения, не ждите уважения от других.
Вообще политика — серьезная, жесткая и опасная игра. Борьба за власть, за «контроль над активами» или за возможность воплотить в жизнь свои идеи, подразумевает, что игрок ставит на кон свою жизнь. В относительно вегетарианских странах — в переносном смысле: участник политической игры рискует своим временем, средствами и репутацией. В странах «молодой» или «суверенной» демократии эту идиому следует понимать в самом что ни на есть прямом смысле. Несчастливый игрок рискует попасть, как минимум, за решетку. В лучшем случае, «слегка ощипанный, но непобежденный», успевает сбежать за границу. Где его через несколько лет накроет шарфиком — символом медного таза и «столыпинского галстука» одновременно.
Этим постмодернистским пассажем — проникнутым здоровым цинизмом и лишенным ложного пафоса — закончим наш очерк.
Материал подготовили: Владимир Титов, Александр Газов