Принято считать, что современный человек живет в быстро меняющемся мире, где поток информации превышает возможности не только ее анализа, но и просто усвоения. Именно этим объясняют ученые и растерянность, и депрессии, и ощущение непонимания происходящего.
Но в России эта особенность XXI века имеет свою причудливую черту: вот уже достаточно продолжительное время мы пребываем в полосе неточных, непроверенных, подчас ложных представлений о действительности.
Читая новости СМИ и френдленту, мы погружаемся в споры и дискуссии, плавно перетекающие из одних в другие, но не отвечающие ни на один из вопросов. Недаром одно из самых популярных словечек соцсетей — «как бы», а прессы — «возможно». И дело совершенно не в разнице взглядов на происходящее или неумении прогнозировать и анализировать, не в институтах власти как таковых или отдельных личностях — беда в том, что в России не определены условия задачи.
Скажем, в математике, как и в любой науке, задача решается только при наличии четко заданных параметров — этих самых условий. У нас сейчас их нет — зона серой неопределенности накрыла страну и отступать не собирается.
Вот, скажем, политика. Одни сплошные вопросы и дилеммы…
Нами правит Путин 2.0 или это просто фантазии Станислава Белковского?
Гарант стабильности или человек, который гарантированно дестабилизирует?
Возвращение мажоритарных выборов в Думу — это хорошо или плохо?
«Болотное дело» — сколько в нем будет фигурантов: 50, 80, 100..?
Константин Лебедев — предатель или жертва?
В экономике тоже сплошные непонятки…
Переживаем ли мы экономический кризис или уже его миновали?
Нужно ли приватизировать «Роснефть» или пусть остается государственной?
Каков реально уровень инфляции?
В чем хранить сбережения: в рублях или в валюте?
Тратить свои зарплаты или копить?
У нас, в СМИ, тоже никакой ясности…
Есть ли в принципе свобода слова?
Интернет или ТВ?
«Менеджмент» или «звенья гребаной цепи»?
Журналист или блогер?
Должен ли был Левкович согласовывать интервью с Эрнстом и Познером?
И каждый житель страны таких вопросов сходу напишет на пару-тройку страниц. А политизированный — и того больше. Ответы на них если и есть, то известны лишь узкому кругу лиц. Мы живем без ориентиров и ориентировок. Конечно, тяжело играть по жестким и строго определенным правилам, но долго существовать без правил вообще невозможно.
Отсюда и ощущение всеобщего тяжелого анабиоза, который порождает суетливые и тупиковые дерганья власти и общества. Все это Беккет больше полувека назад изобразил «В ожидании Годо». Пьеса заканчивается так: герои решают отправиться на поиски веревки, чтобы повеситься, если мсье Годо не придет и завтра, но «они не двигаются с места». Сюжет и зрители, и литературоведы трактуют исходя лишь из собственных представлений. Сам Годо может быть кем угодно: Смертью, Богом, соседом, героем. Где происходит действие, сколько оно длится — тоже на усмотрении читателя. Об этой пьесе написаны сотни, если не тысячи диссертаций, отзывов и рецензий. Читаешь очередную талантливую научную работу и думаешь: вот верная концепция! Потом берешь другую, диаметрально противоположную, и снова ловишь себя на мысли: а истина-то здесь.
Но ирландский драматург специально создал мир без единого правила, а мы в нем очутились не по собственной воле. Давайте вспомним: до 2008 года страну держали в неведении по поводу будущего кандидата в президенты. Тогда это называлось «держать интригу». Власть, хитро ухмыляясь, предложила игру — вы гадайте, стройте планы, а мы решим. Они решили, а игра продолжилась. Правящим элитам крайне выгодно держать народ в эдаком состоянии когнитивного диссонанса, когда планы на будущее в принципе невозможны.
В этом кардинальное отличие современной России от Советского Союза, где каждый человек ясно понимал, что от него требует государство, за какие рамки можно выходить, а за какие — чревато, что можно читать в библиотеке, а что — ночью на кухне и когда он сможет купить себе новый холодильник.
Но неопределенность на бытовом уровне не так опасна, как в среде тех, кто принимает решения. Сегодня чиновники очень высокого ранга жалуются: «Я перестал понимать, чего от меня хотят. Еще два года назад я четко знал, кто визирует написанные мной проекты и что я должен там написать. Сейчас все по-другому, но как — сказать не могу. Я не знаю людей, от которых действительно зависит решение. Я не понимаю, к кому мне идти завтра». Это признание руководителя аппарата одного из комитетов Совета Федерации. Ему вторит проректор крупного государственного вуза: «О каких планах может идти речь, если мы не уверены не только в правилах поступления, но и не знаем, будем ли мы работать. Придет в голову — опять же неизвестно в чью— и завтра нас закроют, сольют с кем-то, лишат ученых степеней, переведут в Питер или Соликамск».
Власть такое состояние людей, естественно, устраивает. Любое ее решение воспринимается со вздохом облегчения: ну наконец-то! Это как ожидание результатов анализов: «Доктор, скажите хоть что-нибудь! Если я болен, буду думать: лечиться или писать завещание, но ждать я больше не могу».
В этом «установите хоть что-нибудь» сила власти. Но одновременно и ее слабость — привыкшие жить без правил могут выкинуть нечто нерамочное, несанкционированное, непрогнозируемое. А отвыкшие от таких ситуаций точно среагировать не смогут.
Материал подготовили: Мария Пономарева, Александр Газов