Белое пятно Россия
Рассказывает Владимир Милованов (36 лет, в Великобритании с 2003 года, Бирмингем)
…Я ни разу, за все десять лет жизни в Англии, не читал и не слышал по официальному ТВ ничего хорошего про Россию. О нас пишут мало, а если и пишут, то только негатив. Более того, умудряются не говорить даже тогда, когда не сказать нельзя.
Когда Чагин со своим КамАЗом выигрывал раза четыре ралли «Дакар», комментатор просто замолкал. Представляешь, минут на 40 репортаж о ралли со всеми подробностями, а потом в конце в тишине малюсенькая картинка, где грузовик едет. Я-то КамАЗ узнаю, а остальные-то нет.
А в Норвегии в Осло есть знаменитый музей «Фрама», посвященный истории норвежских полярных экспедиций. Там же стоит экспедиционный корабль Нансена — «Фрам». Там висит огромная карта Северного Ледовитого океана и Арктики. Так вот — как обычно на карте, все страны подписаны: Норвегия, США, Швеция — все. А вместо России — огромное белое пятно без названия страны. Я обалдел.
***
Наша раша тудей
Рассказывает Анна Глейзер (45 лет, в Великобритании с 1994 года, Манчестер)
…Я в Англии много лет живу. Надо сказать, что на работе мало кто знает, что я — русская. Имя у меня нейтральное, фамилия мужняя, говорю без акцента.
Работаю в банке, коллеги мои — финансисты и экономисты. О политике мы обычно мало разговариваем — тут это не очень принято. Перекидываемся парой фраз о погоде, семьях да делах насущных. Кроме того, беседовать с англичанами о политике — дело сложное и неблагодарное. Мозги у большей половины из них промыты телевидением еще больше, чем в СССР 70-х.
Я давно поняла, что отношение жителей Альбиона к делам общественным легко определить по тому, какую газету они читают. Понятно, что мои сослуживцы все поголовно предпочитают Financial Times, но вот поклонники The Guardian отличаются от любителей The Times. Последние — аналог тех, кто у нас верит «Известиям» да Первому каналу. А вот с читателями The Guardian можно разговаривать. Кстати, именно они, пожалуй, единственные, кто поддерживает того же Сноудена.
Остальные на историю про беглого церэушника реагируют примерно так: «Да, не слишком комфортно понимать, что наши разговоры слушаются, но ведь благодаря такому тотальному контролю спецслужб удается обезвредить террористов. А это важнее, так что в принципе я не против — лишь бы терактов не было».
Особенно это касается международной политики. Среди моих коллег большинство тех, кто верит, что, например, Каддафи был страшный тиран и монстр, и без его убийства нельзя было обойтись. Не говоря уж о Сирии.
В принципе понятно, почему: Великобритания — ключевой партнер США. Однако верить, что, скажем, бен Ладен сотрудничал с СССР — уже слишком…
Вдруг примерно полгода назад стала я замечать, что дискуссии о политике во время ланча стали оживленнее и длятся дольше, чем обычное «что еще придумает наш премьер». Удивительным было то, что коллеги мои, раньше вспоминавшие о Ближнем Востоке только как о месте для отпуска, стали интересоваться Египтом, Тунисом и тем, что там происходит. Причем акценты расставлялись явно не так, как преподносит BBC.
Когда я услышала о покойном Чавесе комплиментарный диалог, просто не могла не спросить: откуда вы это берете? Ответ меня поразил — шесть из девяти моих соседей по офису смотрят Russia Today, причем с удовольствием и регулярно. Для меня, не включающей ТВ уже много лет, стало откровением, что RT входит в пакет бесплатных каналов в Великобритании. (Потом я узнала, что руководство канала за это проплатило правительству.) Более того, англичане уверенно говорили: этот канал дает нам альтернативу нашему ангажированному вещанию в том, что касается Латинской Америки, Сирии и другим событиям в мире.
Никогда за восемь лет — а именно столько я сижу с этими людьми в одной комнате — мне не хотелось сказать им, что я русская. Не то что смысла не было. Не было повода. А тут это из меня просто вылетело…
***
«Andrew, where is Eddie?»
Рассказывает Андрей Смирнов (42 года, в Великобритании с 2000 года, Лондон)
…Я в Лондоне работаю финансовым аналитиком. Коллеги мои со всего мира — такие же аналитики: умные, циничные. То, что я русский, все знают, но у нас компания многонациональная, и мы обычно об этом не говорим.
Но после того, как Сноуден засел в Шереметьево, мое утро начиналось с общего приветствия: «Andrew, where is Eddie?» («Андрюха, где ж Эдди?»)
Так уж совпало, что 31 июля я прилетел в Москву в отпуск. Надо сказать, что отпуск для англичан — дело святое, никто и никогда тебе не позвонит и даже на электронную почту не напишет, что бы ни случилось. В четверг я получил десятки СМС: «О, теперь ты с Эдди, привет ему!»
***
Одиночество Бориса Абрамовича
Рассказывает Виктор Беляев (34 года, в Великобритании с 2000 года, Лондон)
…Российские олигархи и богачи не пересекаются с теми русскими, которые в Лондоне работают. Я про Абрамовича лишь в газетах футбольных читаю, Чичваркина тоже не видел. А вот Бориса Абрамовича наблюдал.
9 декабря 2011 года, когда Москва еще только собиралась митинговать против нечестных выборов, у нас тоже проходила акция. Напротив российского посольства собрались те, кто голосовал.
Кстати, на выборах в посольство была очередь. Люди собирались голосовать за КПРФ или «Справедливую Россию». Когда стало известно, что российские жители Великобритании якобы избрали в парламент «Единую Россию», я офигел. Видать, не только я один.
Так вот: в пятницу 9 декабря митинг был спонтанный, даже группы в «Фейсбуке» не создали — я, например, в новостях про него услышал и подъехал. Народ был злой, с плакатами «Bastards! They stole my vote» («Подонки! Они украли мой голос»). Все быстро перезнакомились и чувствовали какое-то необычное единство. Мы одинаково в тот момент думали, одинаково злились, были россиянами, а не горсткой одиноких иностранцев в большом городе.
И вдруг подъехал Борис Абрамович с высоченным телохранителем. С плакатами, сильно отличающимися от остальных, — они были вовсе не о выборах. «Put in Trash / Путин — трэш!» — вот что было на одном из его транспарантов.
Березовский стоял один, народ его не то что сторонился, а как-то обтекал. Он и среди нас был чужим и одиноким. Вроде и в толпе, а отдельно. И настроение его было иным — ни злость, а усталость и безнадега.
Постоял он чуть-чуть и уехал. А мы водку пошли пить все вместе.
Материал подготовили: Ксения Федорова, Александр Газов