Две не то чтобы новости, а скорее темы, оставляющие тягостное, гнетущее чувство какой-то безнадеги. Одна — продолжающиеся «русские зачистки», рейды малолеток, возглавляемых проворными коротко стриженными крепышами. Вторая — избиение в баре «Камчатка» в Москве.
Формально вроде как мало общего между этими темами. В «русских зачистках» участвуют люди, называющие себя «русскими националистами», и объект их интереса — безымянные загорелые люди с пыльных границ мертвой империи, едва говорящие по-русски, несущие в себе, как сейчас говорят, «иные культурные коды».
В «камчатском» ЧП агрессивная сила — какие-то наглые хамы-мажоры, то ли кавказцы, то ли не пойми кто, а жертва — милая московская девочка Вера Кичанова с кроткими манерами, университетским образованием, прекрасным русским языком и ее друзья, такие же столичные молодые люди.
И все же две эти темы — «зачистки» и «Камчатка» — это одна тема на самом деле.
Трудно сказать, когда именно все это началось — вот эта приватизация права на насилие самыми темными и мракобесными слоями российского общества. Однозначно не с движения «Наши» и его погромов. Потому что «Наши» и им подобные были просто инструментом, созданным на станках государства, по чертежам государства, и вообще какие к ним могут быть по большому счету претензии?
К полицейским, избивающим людей на митинге, могут быть претензии: это люди, граждане, дававшие присягу, обязанные нас защищать, нас же и бьют. А к их дубинкам («палка резиновая», ПР-73) какие могут быть претензии?
Вот так же, как с этой палкой, и с нашистами дела обстоят.
А вот помню случай августа прошлого года возле Хамовнического суда, когда судили Pussy Riot. Помимо сотен гражданских активистов и прочих сторонников подсудимых, под стенами суда толпились и их противники.
Противники «кощунниц» типологически были разными: были вполне культурные дядьки в рясах, которые вели дискуссии с активистами с разной степенью эмоциональности, но все же оставаясь в рамках приличий.
Были тетеньки в платочках — у них эмоций было больше, чем у попов, боли в голосе было больше (и боль эта была, следует признать, искренней). Но и у них все же проскальзывало что «Бог всех простит». Другое дело, что, по мнению христианских тетушек, суд не должен прощать, но хоть за Богом оставили право на милосердие, спасибо.
Были какие-то то ли единороссовско-элдэпээровские депутаты муниципальных собраний, то ли помощники госдумовских депутатов — молодые, наглые, полноватые, с сальным взглядом и мокрыми губами, они говорили о православии как скрепе.
Была какая-то нашистская муть, стайками крутившаяся на «окраинах народного схода» и воровато снимавшая людей на видео. На оперов не похожи — опера тоже были и тоже снимали, но вороватые ребятки были именно нашистского типа.
Были увешанные всевозможными крестами и медалями православные хоругвеносцы в черной форме — ну это городские сумасшедшие, тут тоже все понятно.
Но это все не то, не с этого началось, не от этих людей начала плясать нынешняя варварская вольница.
А вот был тогда же, возле того же Хамовнического суда, один примечательный момент. На одной из аллеек, чуть в стороне от основной массы сочувствующих и ненавидящих Pussy Riot, выстроилась группа очень молодых людей, почти подростков, — их привели к суду две энергичные тетушки пионервожатовского типа. Подростки были одеты и обуты как типичные провинциальные наци (поддельные застиранные «Лонсдейлы» и «Умбры»), а в глазах — и ненависть, и неуверенность одновременно. По команде развернули плакатики с наспех, неумело нарисованными лозунгами такого содержания, что Всеволод Чаплин покраснел бы. Начали нестройно скандировать «Ведьм на костер!» и тому подобное.
Нестройно все это звучало не потому, что ребятки не верили, что ведьм из Pussy Riot нужно действительно жечь, а потому, что центр Москвы и толпы людей были для них, доставленных на электричке из какого-то глубокого Подмосковья, новой, непривычной средой. Да и полиция стояла неподалеку, и они на нее косились — не разучились еще бояться полиции, не осознали на тот момент, что у них с полицией в данной ситуации один общий Хозяин. Вскоре, впрочем, голоски окрепли.
Я не знаю, что это были за тетушки, приведшие молодежь, кто и в каких кабинетах утверждал их лозунги, и утверждались ли они вообще, либо был дан мандат на креатив. Суть в том, что в ситуации с этими ребятами и им подобными ребятами государевы люди сделали ставку не на собственноручно изготовленный инструментарий, а на готовых, не государством организованных и имеющих убогие, но не государством привитые убеждения людей.
Вряд ли тут имеет место какая-то продуманная стратегия, продолжающая традиции пресловутого «Уралвагонзавода». Власть инстинктивно, интуитивно начала использовать, как ей казалось, «в своих интересах» гопников с пещерной идеологией в узких черепных коробках.
И не факт ведь, что все эти истеричные, идиотские законопроекты, судебные решения, пропагандистские кампании заказываются на самом верху. Властные элиты не едины в том смысле, что регулярно находятся федеральные и региональные депутаты и просто бюрократы в погонах и без, плещущие бензином и раскидывающие горящие спички там, где, казалось бы, этого вовсе не нужно делать. Там, где общественные пожары вовсе не отвечают интересам сохранения нынешней политической системы.
Борьба с «кощунством и святотатством» — насколько это повышает рейтинги власти, насколько это укрепляет ее выживаемость в нашей стране? В стране, где большинство населения хоть и является формально «православным», но одновременно страдает от кучи бытовых суеверий? Да, все бабушки на всех кухнях горестно вздохнут, послушав вечернее шоу Аркадия Мамонтова про Толоконникову и Ко. Ну и что? Забудут об этом через неделю, уже забыли. А вот кучки агрессивных подростков, однажды почувствовавшие вкус административного ресурса за их спинами, попробовавшие быть наглыми и дерзкими на московских улицах, — они этих ощущений уже не забудут.
Вот объявлена борьба с гомосексуалистами. К ним, что бы кто ни говорил, большинство населения относится хоть и с ироничным презрением, но все равно руководствуется принципом «пусть делают что угодно, только не лично у меня на глазах». Каких очков Кремлю добавит вся эта гомоистерия, раздутая Милоновым, Мизулиной и прочими людьми на букву «м»?
Зато кавказские, закавказские, «казачьи», нацистские и прочие молодчики, почувствовав, что за ними «Путин и Сталинград», начали бить людей, продолжают их бить и, вне всякого сомнения, будут бить в будущем. Будут пинать ногами всех, кто, с их точки зрения, похож на «гомиков». Будут бить за узкие джинсы, за прически, за танцы, за все.
Какой политический смысл устраивать бестолковые, плохо организованные облавы на иностранных мигрантов из-за того, что гражданин Российской Федерации Мага пробил полицейскому голову? Но толпы вьетнамцев, к Маге ни политического, ни религиозного, ни культурного, ни расового, ни коммерческого отношения не имеющие, согнаны в концентрационный лагерь, и государство теперь за счет налогоплательщиков кормит их и снабжает биотуалетами. Какой в этом смысл политический? Какой в этом смысл экономический? Какой в этом смысл здравый? Почему под охраной в лагере сидят работящие, улыбчивые азиаты, а не чеченские бандиты с золотыми пистолетами и удостоверениями спецслужб?
Зато туда же, к «зачисткам», вслед за ОМОНом потянулись группы «националистической самодеятельности», и они теперь будут ходить по рынкам, доставляя кучу неприятностей себе и окружающим, и кучу хлопот полиции.
Иногда кажется, что Путин, смертельно уставший, засыпающий от скуки, действительно еле держит в руках переполненный до краев противоречиями, конфликтами и прочими проблемами сосуд «российской государственности», а у него на полах пиджака висят Милоновы, Бурматовы, Чаплины, Лаховы и прочие. И тянут туда же, под ноги Путину, агрессивных «быков», неумных подростков, «казаков» и прочих отморозков, обожающих избивать и унижать слабых.
Государство Путина — еще недавно мускулистое, свято охранявшее свою монополию на насилие, — теперь уже эту монополию совсем не бережет, раскидывается силовыми мандатами направо и налево, плодит своими неумными действиями это насилие. Вопреки даже своим собственным интересам.
Материал подготовили: Виталий Корж, Александр Газов