Был я снова в Никулинском районном суде, где слушается «болотное дело».
«Снова» — это не потому, что я часто хожу на «болотный процесс». Нет, к стыду своему, в первый раз пришел на него. «Снова» — это потому, что Никулинский суд имеет свою мрачную историю, «болотным делом» не ограничивающуюся. Тот самый огромный 303-й зал, в котором сейчас судят «узников 6 мая», — в нем же судили восемь лет назад 39 (тридцать девять) нацболов за мирную акцию в Администрации президента. А формально — тоже за «массовые беспорядки».
Тогда тоже нити управления процессом федерального значения уходили на самый верх. Огромные клетки, в которых сейчас сидят Акименков, Кривов и другие, были выкованы при раннем Путине для НБП. Выкованы в самом прямом смысле слова — их специально монтировали под «дело тридцати девяти». Свято место НБП пусто не бывает. Также заводили подсудимых цепочкой — только тогда их еще и сковывала настоящая металлическая цепь. Сегодня у конвоя металлической цепи нет, зато есть овчарка.
За вот этой маленькой трибункой сегодня выступала свидетель Екатерина Пархоменко, а вчера — свидетель Подрабинек, а позавчера — свидетель Навальный, а восемь лет назад тут выступал я.
И менты выступали свидетелями и тогда, и теперь. Врали. Вот уж кто изменился в России не больше металлических клеток.
А недалеко от суда, в переулке, располагается тот магазинчик, в который в день приговора ринулись за шампанским обезумевшие от счастья партийцы, узнавшие, что большинство их товарищей покидает клетки с условными сроками.
Но шампанское было в день приговора, а до этого недели и месяцы мы не испытывали ничего, кроме бессильной ненависти.
Так же как и сейчас.
Не знаю, что бы я почувствовал, если бы в 2005-м материализовался в суде человек из будущего, из 2013-го, и сказал: «Ром, пройдет восемь лет, и ты будешь снова в таком же суде присутствовать на таком же процессе». Наверное, я удивился бы. Вот если сейчас появится в 303-м зале человек из 2021-го и скажет, что в его реальности опять Россия президента Путина и куча народу сидит за новые «массовые беспорядки», — глупо удивляться будет, но удивлюсь же все равно.
И за спиртным после приговора по «болотке» вряд ли кто-то побежит в тот магазинчик. Разве что сотрудники Центра «Э».
А сенсаций в сегодняшнем судебном заседании не было. Оппозиционные ВИПы отвыступали вчера-позавчера, сегодня настал черед других свидетелей защиты: вышеупомянутой Екатерины Пархоменко (сотрудница ИД «Коммерсант», участник шествия 6 мая), Ольги Трусевич (сотрудница «Мемориала», тоже участница того же шествия), Леонида Беделизова (гражданский журналист), Сергея Перевезенцева (профессор МГУ, научный руководитель Ярослава Белоусова, одного из подсудимых).
Присутствовавшие на Болотной площади во время прошлогодних событий Беделизов, Пархоменко и Трусевич рассказывали о том, что происходило 6 мая 2012 года. Говорили о провокационном поведении сотрудников МВД, перегородивших проход на площадь и спровоцировавших давку, о необоснованном применении лютой силы, о необоснованных задержаниях участников шествия. Но это же не сенсация, да?
Екатерина Пархоменко вспоминала, как после отступления толпы под напором спецназа на асфальте оставались окровавленные платки и сорванные с задержанных граждан ботинки. Как полицейские тащили какого-то окровавленного парня, и к ним подскочил пожилой мужчина, начал кричать, стыдить их, просить отпустить парня и забрать его, старика. Как вы думаете, что сделали полицейские? Бросили на асфальт парня, скрутили и утащили в автозак старика. Еще Пархоменко говорила о том, что демонстранты вынуждены были хватать металлические турникеты и прикрываться ими от месива омоновских ударов, а ОМОН все равно бил людей по рукам и головам, и резиновые палки рассекали кожу на головах не хуже плеток, из-за чего было очень много крови.
Ольга Трусевич говорила о том, как полицейские, разгоняясь, вклинивались в толпу, как они не давали ей оказывать помощь избитым людям.
А вот еще вопрос читателю. Как вы себе представляете судью? Наверное, это должно быть что-то такое безэмоциональное, непроницаемое, как египетский сфинкс? Тогда вам нужно увидеть судью Никишину. Я ее видел. Я вообще-то видел не один десяток судей в работе. Но судья Никишина — случай отдельный. Судья Никишина не то что не утруждает себя скрывать неприязнь к одной из сторон состязательного, равноправного судебного процесса — такое бывает почти всегда на политических процессах. Никишина бравирует этой неприязнью, делает из нее жест, позу.
Показания свидетеля Пархоменко судье Никишиной не понравились. Картинно подперев голову рукой, Никишина говорила Пархоменко: «Вы указали, что полицейские отказывались представиться вам? А на каких основаниях они должны были вам представляться?» Отличный вопрос от человека с высшим юридическим образованием.
Никишиной не понравились и показания Трусевич: свидетель была предупреждена, что если она повернется спиной к ней, Никишиной, последует кара за «неуважение к суду». Свидетель Трусевич в ходе своих показаний упомянула, что видела на Болотной подсудимого Кривова. Никишина спросила: «Вы утверждаете, что видели Кривова, а какое у вас зрение?» Это к тому, что Трусевич носит очки, а чтобы опознать в суде похудевшего после голодовки Кривова, ей пришлось в него внимательно вглядеться.
Следует отметить, что представители гособвинения (один из них, кстати, был гособвинителем на все том же «процессе тридцати девяти») практически все время молчали. Оно и понятно: с такой судьей, как Никишина, работы у них немного.
Когда Никишина после допроса свидетелей объявила перерыв в судебных заседаниях до завтра и люди в зале потянулись за своими смартфонами, стало известно, что президент Путин не хочет видеть в числе амнистированных обвиняемых по тяжким статьям УК и обвиняемых в применении насилия в отношении правоохранительных органов. Это значит, что почти никого из узников «болотного дела» грядущая амнистия не коснется.
Маша Баронова подошла к клетке и сообщила ребятам эту новость. Кстати, она, будучи подсудимой по этому делу, но находящаяся «под подпиской», не уехала из России, хотя практически любая европейская страна дала бы ей политубежище. Ходит в суд, сидит рядом с клеткой, в которой ребята. Это обстоятельство следует подшить скрепочкой к модному тренду «пора валить».
А когда мы с адвокатами и той же Бароновой курили на улице, я прочитал в «Твиттере» журналиста Фельдмана, находящегося в бунтующем Киеве, что там люди идут маршем к СИЗО, где держат арестованных за события на Банковой улице. Скандируют: «Киев, вставай!», «Свободу невинным!», «Права человека превыше всего!».
Три тысячи человек шли маршем к тюрьме. Понятное дело, тюрьму они штурмом не возьмут. Но когда три тысячи человек хотя бы просто идут маршем к тюрьме с пленными соратниками, наплевав на согласования в мэрии и конструктивные митинги, — значит, у нации, возможно, есть будущее. Значит, история этой нации, возможно, не будет чередой вечных возвращений в тюремную клетку.
А в Москве журналист Евгений Левкович собирает с утра до вечера подписи возле Администрации президента. Каждый день. С 9:30 до 20:00 он стоит, вмерзает в московский лед. Иногда Левкович стоит один, иногда возле него собираются человек десять неравнодушных, которых не склонные к различным беспокойствам люди называют «шизой».
Как говорил Курт Воннегут, «такие дела».
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов