— Вы как-то высказывались в интервью, что при проведении расследования убийства Анны Политковской имеет место некая «борьба воль». Есть глава следственной группы, генерал-майор Гарибян, есть его люди, и они вроде бы заинтересованы в объективном расследовании. И есть «система», которая выставляет щит на пути следствия, дает гласные и негласные указания, замедляющие расследование. Можно ли считать арест Рустама Махмудова переломным моментом торжества воли, направленной на интенсификацию расследования?
Понятно, что проведение любой спецоперации и арест любого человека в Чечне — это результат определенных договоренностей с нынешними чеченскими властями, и я полагаю, что при достижении этих договоренностей некая политическая воля как раз была проявлена. Естественно, арест киллера (если Рустам Махмудов действительно киллер, что должно доказать следствие) всегда упрощает доказывание по делам о заказных убийствах. Если такие дела доходят до суда без киллера, то они разваливаются, что мы и могли наблюдать во время предыдущего процесса по делу Политковской.
Но трудно говорить о том, что арест исполнителя убийства сразу же поведет органы следствия дальше по преступной цепочке — к заказчику. Вряд ли вся эта публика будет давать показания, ведь это либо силовики (бывший сотрудник МВД Сергей Хаджикурбанов), либо члены одной чеченской семьи (братья Махмудовы). При всем положительном значении ареста Рустама Махмудова, вряд ли этот арест резко дернет все дело в нужную сторону.
— Рустам Махмудов находился в розыске с 1997 года по подозрению в соучастии в похищении человека. Позднее он стал подозреваемым в убийстве Анны Политковской. Человек внесен во все базы данных МВД и ФСБ, но, несмотря на это, он долгое время свободно перемещался по стране, пересекал государственную границу в разных направлениях. Как такое было возможно в нашем, по распространенному мнению, «полицейском» государстве?
Во-первых, у нас государство коррупции и разгильдяйства, а вовсе не «полицейское». А во-вторых, Махмудов с момента объявления его в розыск жил по поддельным документам, которые ему, конечно же, помогали делать. Известно о его тесном общении с офицерами милиции и ФСБ. В частности, подполковник Федеральной службы безопасности Павел Рягузов уже в двухтысячных годах использовал Махмудова для некоторых операций ФСБ в Ростове-на-Дону. Я не думаю, что сотрудники ФСБ настолько близоруки, что не проверяют тех людей, которые помогают им в проведении их операций. Рустам Махмудов был весьма аффилирован с отдельными сотрудниками правоохранительных органов и спецслужб, что позволяло ему жить на полулегальном положении. Очевидно, что он оказывал какие-то услуги силовикам, а какие-то услуги силовики оказывали ему.
Даже когда пошли аресты, когда были арестованы по делу Политковской его братья, Ибрагим и Джабраил Махмудовы, когда был арестован — правда, по другому делу — его дядя, криминальный авторитет Лом-Али Гайтукаев, Рустам Махмудов совершенно спокойно сделал себе в Чечне новый общероссийский паспорт, а потом по этому общероссийскому паспорту ему позволили сделать загранпаспорт. Кто и как позволил ему обзаводиться документами, по каким мотивам ему позволили это сделать — по коррупционным ли, или каким-то иным — это тоже нужно выяснять в ходе расследования.
— На ваш взгляд, при выходе на стадию судебного следствия позиции государственного обвинения будут более прочными, чем во время первого процесса по делу Политковской в 2008—2009 годах?
Это будет зависеть от того, как следствие отработает по задержанному Рустаму Махмудову, по другим подозреваемым, какие следственные действия проведет и кого еще сможет арестовать. Пока трудно что-либо предполагать. На первом процессе аргументы обвинения присяжных не убедили. Сейчас нужно сделать так, чтобы аргументация была более увесистой.
Исход процесса зависит от качества работы следственной бригады и гособвинителей. При этом следует помнить, что подсудимые показаний давать не будут.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов