— В каком положении сегодня находятся левые силы в России и каковы задачи «Форума левых сил»?
На форуме обсуждались два вопроса, которые для левых важны. Первый вопрос — определение места левых в протестном движении, которое активизировалось после 4 декабря. Я неслучайно говорю «активизировалось», а не «началось», потому что для многих наших оппонентов — и из власти, и из либеральных кругов — все только началось.
Для нас все началось двадцать лет назад. Мы рассматриваем этот новый виток протестного движения как определенный этап длинного и большого процесса, в котором мы уже двадцать лет участвуем. Для нас эта новая ситуация вполне естественна, мы давно говорили, что грядет и социальный, и гражданский подъем. И сейчас можно говорить, что появились признаки того, что этот подъем действительно стартовал. Он может захлебнуться в результате различных политических событий, а может, наоборот, эскалировать и развиться дальше. И во многом это зависит он нас.
Я убеждена, что для значительной части тех, кто сейчас пытается говорить от имени улицы, — в частности, для либералов, для националистов — 4 марта вся эта история закончится. Они либо примирятся с вторичным или третичным воцарением Путина, либо начнут заниматься своими привычными делами.
А для нас, для левых, важно развивать этот успех. Почивать на лаврах еще рано, гордиться по большому счету еще нечем. Социального подъема такого масштаба, который мог бы действительно привести к радикальной смене социально-политического строя, нет. Рабочее движение остается спорадическим и неконсолидированным. Гражданское движение охватывает в основном так называемый креативный класс, как бы нам обидно это ни было признавать. Поэтому для нас — непочатый край работы.
И левые должны определить свое место, свою повестку дня. Главное для нас не только показать, что у нас есть какие-то лозунги, отрицание и негативизм по отношению к власти. Нужно показать, что у нас есть конструктивная программа, плод коллективного творчества и коллективной мудрости, ведь здесь, на форуме, представлены практически все левые организации. Необходимо этот коллективный разум продемонстрировать обществу, чтобы оно поняло, что только у левых есть что предложить, а ни у либералов, ни у националистов, ни у тех, кто пытается вещать от имени народа, создавая непонятные структуры-симулякры.
Второй вопрос касался образования координационного совета, который позволил бы укреплять единство левых. Сейчас наступает момент, когда нужно максимально консолидировать свои усилия. Мне кажется, у нас есть шанс впервые с 1993 года такое единство продемонстрировать.
После 1993 года в российском левом движении был регресс. Он выражался во всем: движение было атомизировано, все разбрелись по партийным квартирам. И в этом, конечно, власть помогла своей сурковской политикой.
Но, с другой стороны, левые сами не демонстрировали больших тенденций к объединению: все как-то окуклились, занимались своими делами и мало думали о том, что для победы, для реальной, а не декоративной, — смены социального строя — нужна мобилизация всех сил: мобилизация своих же сторонников и привлечение тех людей, которые еще вчера ни к кому не примыкали. А это можно сделать, только если мы сами будем демонстрировать единство.
— Как вы оцениваете перспективы создания общей для всех левых политической партии?
Я против шапкозакидательских настроений: «Давайте, мол, создадим прямо сейчас и здесь единую партию, тем более что нам президент обещал либерализовать закон, — вот 500 человек нужно для партии, и у нас 500 человек имеется в зале. Вот давайте сейчас и объявим». На самом деле это большая утопия. Это даст негативный, контрпродуктивный эффект.
Потому что разногласия есть. И люди все разные по социальному, возрастному составу, по сложившимся традициям работы, по спектру взаимоотношений и контактов. У каждой группы людей есть своя история и своя практика. И задача не в том, чтобы механически создать очередное объединение, а в том, чтобы добиться единства, то есть координации усилий в критический момент, поддержки при проведении совместных мероприятий, солидарности, когда кого-то репрессирует государство.
На примере ситуации с Сергеем Удальцовым выяснилось, что эта схема работает. Очень разнородные люди, которые вчера друг с другом садиться рядом не хотели, приняли совместное участие в кампании по освобождению Удальцова. Их консолидировала беда — объединение всегда идет при какой-то форс-мажорной ситуации, когда действительно есть реальная опасность и реальная проблема. И сейчас, мне кажется, такая возможность появляется опять. Существующей власти есть что терять, она настроена решительно, после выигрыша на выборах 4 марта правящие элиты будут вынуждены усилить репрессивный и идеологический аппараты.
Таким образом, левые имеют исторический вызов — либо они действительно научатся договариваться и взаимодействовать, либо их всех уберут поодиночке. Честно говоря, никаких послаблений от режима мы не ждем, несмотря на то что посулили некие законы, которые еще никуда не вносили и неизвестно, когда внесут: то ли при этом президенте, то ли при следующем, то ли вообще благополучно забудут про это.
И тем, кто сейчас предвкушает какое-то бурное партстроительство, можно сказать, что законопроекты составлены таким хитрым образом, что выживут в результате этой политики только те партии, которые обладают деньгами. Понятно, что побегут регистрироваться все, будет опять 500 заявлений от различных сил, а потом выяснится, что партии у нас — дело дорогое и затратное.
Теперь, для того чтобы быть легальной партией юридически, ты обязан участвовать во всех федеральных кампаниях, и если ты хоть одну из кампаний пропускаешь, тебя лишают регистрации. А участие в федеральной кампании — дело затратное. Ты должен регулярно сдавать финансовую отчетность. Хорошо «Левому фронту» — у него нет денег, нет счета, нет отчетности, он никому ничего не обязан, и его по формальным признакам не закроют. А если мы быстренько преобразуемся в партию, мы должны будем нанимать бухгалтера и сидеть над этими квиточками, сдавая их регулярно в Минюст. Плюс еще куча других обязательств перед государством. И если большие парламентские партии — КПРФ, «Справедливая Россия» — обладают неким ресурсом и могут именоваться партиями, то вся эта мелочь пузатая все равно никакими партиями не станет. Нужно консолидироваться, выстраивать общую линию в реальных действиях.
Сейчас момент легальной регистрации уже не имеет такого сакрального значения, как имел раньше, потому что сейчас политику делают не люди с мандатами, сидящие в серых пиджаках в парламентах, а реальные лидеры общества, которых выдвигает улица и сама ситуация. И для этого не нужно ходить в Минюст и что-то униженно просить.
Мы, левые, пытаясь зарегистрировать партию, уже получили шесть отказов. Понятно, что мы чисто из спортивного интереса будем их обжаловать в вышестоящие инстанции вплоть до Страсбургского суда. Но это исключительно для того, чтобы нервы помотать элитам. Но, естественно, практического значения эти тяжбы иметь не будут. Но и не нужно, раз бюрократическая машина нас не хочет, то и мы ее не хотим.
Я не призываю всем уйти в леса в партизаны и стрелять по поездам, я призываю быть реалистами. Выстраиваться в очередь к Минюсту с регистрационными документами — это, конечно, здорово, но, пока будешь сидеть в этих очередях, могут произойти события огромного исторического масштаба. А их важно не пропустить.
— Какова тактика левых сил на предстоящих президентских выборах?
Для нас президентские выборы — способ показать, что они изначально лживы и нелегитимны. Если наших либеральных оппонентов интересуют исключительно результаты — фальсификации, непрозрачность, обман и так далее, — то мы говорим, что выборы — это обман изначально. Они проводились по ублюдочному избирательному законодательству, очень мало кто был реально к ним допущен, был жесткий отсев, которым рулила Администрация президента и рулит сейчас, — это чистой воды бутафория. Понятное дело, что мы обязаны в ней участвовать, потому что правила задаем не мы, но понимать при этом суть процесса надо.
На мой взгляд, принципиально важно максимально понизить ставки Путина в первом туре и дать побольше голосов его ближайшему конкуренту — скорее всего, это будет Зюганов, что для левых в принципе приемлемо. Есть безумные идеи у Администрации президента вывести на второй тур либо Прохорова, либо Жириновского — это будет очень плохо. Не потому что я желаю Зюганову добра — я отношусь к нему критически, — а просто потому что, во-первых, будет колоссальный удар по левому движению, от которого оно вряд ли оправится, — проиграть Жириновскому все-таки стыдно для левого лидера.
Во-вторых, важно максимально сократить разрыв между кандидатом номер один и кандидатом номер два. Условно говоря, если в первом туре Путин наберет 48 процентов, а Зюганов — 10, станет ясно, что власть ни с кем ни о чем разговаривать не будет, просто выпятит губу и скажет, что «мы всех сделали». А если разрыв будет небольшой, в несколько процентов, власть будет вести себя гибче. Она пойдет на какие-то уступки, начнет разговаривать с реальным обществом, а не с бутафорскими акуниными и парфеновыми, она внесет какие-то законы, которые облегчат положение. То есть начнет что-то реально делать. Это в любом случае полезно. Поэтому мне кажется, что в первом туре надо проголосовать за Зюганова, несмотря на все «но», а дальше уже смотреть по ситуации, как она будет складываться и развиваться.
— Вы достаточно критично отозвались о перспективах надыдеологической коалиции. Вы считаете, что союз левых с националистами и либералами изначально ошибочен или в данной ситуации пока можно потерпеть, а потом уже разойтись? Политический ситуационизм тут играет какую-то роль?
Конечно, играет. Полгода назад было невозможно представить на одной трибуне Удальцова с Немцовым или с Демушкиным. А сейчас возможно. Жизнь меняется. И они стоят вместе не потому, что пошли на какие-то идеологические или организационные уступки друг другу, — нет, это действительно чисто ситуативное механическое объединение, потому что у улицы нет четко выраженной политической линии, и вряд ли будет. В столице 90 процентов вышедших на улицу — люди аполитичные и демонстративно чурающиеся политики, а в регионах протест имеет совершенно другой характер. Там в основном люди выходят под красными флагами.
Вся эта либерально-националистическая накипь — чисто столичное явление в Москве и в Питере. Регионы нас не понимают, ругают, говорят: «Как вам не противно стоять с Ксюшей Собчак». В регионах все по-другому: их протестный социальный состав — рабочие, левоориентированная интеллигенция, профсоюзники и так далее. А эта накипь поняла, что она может поиметь что-то исходя из текущего момента. Опять возродились реваншистские настроения, как у Немцова, Кудрина и Касьянова — они были во власти, потом их от власти отодвинули, и они понимают, что есть шанс приблизиться к ней снова.
Мне кажется, что Путину следует в данном случае бояться не левоориентированной массы, а раскола в своем окружении. Я убеждена, что деньги на митинги — телевизор говорит, что их злой Госдеп раздает, — на самом деле дают те люди, которые с Путиным ежедневно сидят за столом, — представители крупных российских финансово-промышленных групп. Это не иностранные деньги. Это наш национальный капитал. Там легко устанавливаются фамилии. И Путин должен понять, что «оранжевая» угроза не за океаном, и не Удальцов ее несет, а несут ее те люди, с которыми он встречается по нескольку раз на дню, скажем так.
— Вы считаете, что сейчас в элитах действительно раскол, что часть элит Путина все-таки желает слить? И если да, то для чего им это?
Давно уже стало понятно, что правящий класс неоднороден. Путин выражал интересы государственного капитализма и поощрял развитие в основном национального капитала. Компрадорская часть буржуазии почувствовала себя гораздо хуже в это десятилетие, чем в девяностые годы. Понятно, что у них есть настрой вернуть свой кусок пирога.
Индикатором раскола элит было увольнение Кудрина, потому что как раз либерально-компрадорская часть правительства, которую олицетворял Кудрин, была против увеличения военного бюджета и социальных расходов. И если раньше все это обсуждалось под ковром и непублично, то сейчас все эти откушенные головы мы увидели — они полетели из-под ковра. Назначение в правительство Дмитрия Рогозина вице-премьером по оборонно-промышленному комплексу стало возможно именно после ухода Алексея Кудрина — это как раз линия на увеличение оборонного бюджета. Они очень разные, эти разнородные, разнонаправленные силы, и понятно, что любая нестабильность, любой политический кризис увеличивают брожение в правящем классе. Поэтому единственная «оранжевая» угроза, которая существует для Путина, живет в Кремле и в Белом доме, а вовсе не за океаном и на улицах Москвы.
Материал подготовили: Елена Боровская, Роман Попков, Мария Пономарева