А вообще правительство здорово обновилось. И это само по себе интересно. Потому что нам свойственно видеть в обновлении лиц надежду на обновление политики. А сейчас ситуация такая, что некоторых одиозных товарищей в правительстве нету (не забудем, например, Сечина), а встречных одиозных назначений не произошло. То есть если бы вместо Карабасов назначили Барабасов — вот тогда мы вспомнили бы про шило и мыло.
Но мы должны ответить себе на несколько вопросов. Во-первых, является ли это правительство правительством именно Медведева? То есть насколько он был самостоятелен в его формировании? И все говорит нам за то, что мнение Дмитрия Анатольевича, видимо, учли, Путин пошел ему в чем-то навстречу. Но назвать это правительство медведевским можно только в кавычках. Конечно, ключевые фигуры были выбраны Путиным и только им. А на постах, непосредственно подчиненных президенту, всего одна перемена — Нургалиев. Но оставить его было просто нереально.
И отсюда второй вопрос: насколько Владимир Владимирович готов к изменению политики? Вот он пошел навстречу общественности и прогнал полицейского министра — а на какие еще уступки он способен пойти? Может быть, такое заметное обновление состава как раз и связано с будущими переменами?
На это можно сказать следующее: в 60 лет человек либо уже не меняется, либо меняется не в лучшую сторону. Врожденные качества характера лишь усугубляются. Путин считает, что есть его точка зрения и есть неправильная. Что ошибок он не совершает. Навязывая ему свою точку зрения, вы достигнете прямо противоположного эффекта. Путин способен идти на компромиссы, но только те и только тогда, когда и в чем сам сочтет нужным. И он решил идти на новые 12 лет правления вовсе не для того, чтобы перечеркнуть предыдущие 12 лет.
Еще один вопрос: насколько министры самостоятельны в выборе стратегии? Думаю, что от их личных качеств зависит немало. Просто физически невозможно контролировать все на свете. В сутках 24 часа, и детально вникать в работу всех министерств никакому Путину не под силу. Министры, так или иначе, вынуждены жить и работать в рамках «вертикальной демократии», в условиях политики вмешательства государства во все процессы.
Но при любой системе руководитель на высоком посту может ситуацию в конце концов и ухудшить. Тот же Нургалиев за восемь лет привел милицию/полицию к полнейшей деградации. А ведь теоретически способен был сделать правоохранительные органы не такими зловещими.
Или вот мы помним, как народ радовался назначению Голиковой. Все-таки полагали, что женщина на посту социального и медицинского министра проявит свойственную женщинам сердобольность, заботу о людях, доброту — при наличии, разумеется, и профессиональных качеств. А чем кончилось? Прозвищем «мадам Арбидол», некомпетентностью и подозрениями в нехороших интересах и их конфликте с хорошими.
Но с другой стороны, был человек, которому прозвище дали сразу. Которого немедленно заподозрили в профнепригодности. Торговец мебелью стал министром обороны и получил звание «фельдмаршала Табуреткина». И что же из этого вышло? В самом закрытом, самом совковом, заскорузлом ведомстве, символизировавшем нашу коррумпированность, неповоротливость и отсталость, прошла настоящая реформа. Не во всем последовательная, отнюдь не безошибочная — но за все годы после распада Союза Сердюков оказался лучшим министром. Не имея прежде отношения ни к армии, ни к ВПК, ни к генералитету. Ему приходилось иногда очевидно отступать под напором различных лобби, под давлением «ястребов», но он оказался достаточно стойким и маневренным, чтобы в самом главном не спасовать.
Таким образом, жизнь показала, что даже на самых безнадежных участках в путинской структуре власти можно добиваться успеха. Дай бог, если новые члены кабинета тоже сумеют достичь чего-нибудь «вопреки».
Я не очень верю в перемены «снизу», увы. И перемены сверху, изнутри правящей верхушки, кажутся мне более вероятными. Это не дело ближайшего времени, но этот сценарий для меня все же предпочтительнее народного бунта.
Материал подготовили: Антон Орех, Александр Газов