— Приговор достаточно жесткий, почему принято именно такое решение?
Действительно, приговор достаточно жесткий. Я сам лично не ожидал, что им дадут больше полугода или года. Но здесь следует отметить, что на размышление власти взяли неделю. Прошла неделя между последними словами обвиняемых, последними процедурами и вынесением приговора. Предполагаю, в данном случае власть взвешивала все за и против.
С одной стороны, в отличие от широко распространенного мнения я не придерживаюсь той точки зрения, что в жестком приговоре была заинтересована власть. Власть с этого процесса уже получила все, что ей было надо, а именно — нанесла удар по РПЦ.
Но тем не менее обвинительная машина государства работала, и если бы приговор был очень мягким, то она бы стала выглядеть в не очень выгодном свете. Поэтому отсюда такой достаточно жесткий приговор, который бьет по позициям церкви в первую очередь и который вызовет очередную волну критики на Западе.
— Вы хотите сказать, что власть хотела, так сказать, поставить церковь на место?
Да. В данной кампании да. Насколько я понимаю, церковь запросила слишком высокую цену за поддержку Владимира Путина на президентских выборах, и он решил поставить ее на место.
Очень широко распространенное заблуждение, что дело Pussy Riot и дело о «беспорядках на Болотной площади 6 мая» — это одно и то же и укладывается в один и тот же тренд. Лично я думаю, что дело Pussy Riot укладывается совершенно в другой тренд, другой смысловой сюжет.
— Вам не кажется, что власть прекрасно понимала: она совершила ошибку в самом начале, арестовав девушек, и это вызвало огромный общественный резонанс, а потом просто не знала, как не потерять лицо?
Здесь не политическая власть была больше в этом заинтересована, а просто карательная машина уже начала работать, и отыграть обратно было нельзя, сложно. А с самого начала ошибка, да...
Сама акция панк-группы преследовала совершенно другие цели. Она была организована в интересах кампании Путина, чтобы заставить, побудить православный электорат голосовать за Путина на президентских выборах. А потом уже — только через месяц после этой акции — было возбуждено уголовное дело, начались аресты. И там были совсем другие причины.
Когда начала работать эта карательная машина, тогда уже трудно было не потерять лицо. Но здесь речь идет об интересах правоохранительных органов, а не власти в политическом смысле этого слова.
Жесткий приговор лоббировали не высшие политические власти — как, например, с жестким приговором, который лоббируют участникам по делу 6 мая, — а лоббировали правоохранители, которые не хотели остаться крайними в этой истории.
Акция была организована близкими к власти политтехнологами. Когда эту акцию организовывали, ни у кого в уме не было, что будет показательный процесс. Эта идея возникла потом уже, в марте, после президентских выборов. Вся эта группа Pussy Riot — это чисто политтехнологический проект, который всегда проводит акции в определенных целях и, скорее всего, небезвозмездно. Акция была спланирована в интересах власти.
— Но ведь приговор Pussy Riot будет воспринят как неадекватность Кремля, как приговор власти самой себе?
Я бы так не сказал. Если посмотреть медийную составляющую за последние два-три месяца, противостояние по делу Pussy Riot — это противостояние между православной церковью и близкими к ней кругами и либеральной общественностью. У людей в голове отложилось то, что РПЦ преследует этих девушек.
Кроме того, если посмотреть соцопросы, то, в принципе, к власти здесь претензий практически нет. Речь идет о противостоянии церкви и очень незначительной общественной либерально-настроенной части. А 80 процентов людей либо одобряют процесс, либо затрудняются ответить. То есть им по барабану по большому счету.
— Какую роль сыграла позиция РПЦ в данном случае, было ли давление с ее стороны? Или, может быть, лично патриарха?
Давления целенаправленного не было. Потому что то, в чем состояла цель власти, она эту цель достигла. Дело в том, что у нынешнего патриарха Кирилла имидж такого новатора, который говорит современным языком, использует современные технологии, вообще гораздо более модернизированный, чем его предшественник. А тут такой выдержанный во вполне средневековых рамках процесс. Этот процесс послужил стимулом того, чтобы в самой РПЦ верх взяли достаточно радикально настроенные элементы.
Сама церковь никакого давления не оказывала, а оказывало давление ее активное радикальное крыло в лице Чаплина и Фролова. Это условно можно сказать. Поэтому говорить о том, что церковь как институт оказывала влияние, нельзя, потому что, как я понял, сам патриарх пытался максимально дистанцироваться. Фактически по делу Pussy Riot у церкви единого мнения не было. Одну точку зрения высказывал Чаплин, а другую, например, Кураев. Они были радикально противоположны, у них до сих пор идет полемика. Это не постановка, а действительно так и есть. Причем Кураев, похоже, говорил с подачи патриарха.
— Какие внутриполитические последствия будут? Чего нам ждать?
Никаких серьезных политических последствий этого процесса не будет. У Хамовнического суда в пятницу задержали несколько десятков человек. Вот если их будут жестко преследовать по новому законодательству, то в этом случае политические последствия для власти будут гораздо более серьезными, чем последствия приговора Pussy Riot.
— Не будет ли жесткий приговор девушкам способствовать радикализации и расколу в обществе?
Вряд ли, потому что сам процесс уже способствовал расколу, а приговор — это дело техники, автомата. Раскол был бы вне зависимости от того, какой приговор получили бы участницы группы. Причем раскол произошел не в обществе, скорее, а между православной церковью и либералами. Потому что, еще раз подчеркну, значительная часть общества в целом нейтрально относится к этому процессу, а большинство и вообще считает, что он справедлив.
Это не раскол в обществе полноценный. Это не тот раскол, который был относительно акций протеста. Именно поэтому власть и педалировала данный процесс, потому что для нее этот процесс, его исход не представляет серьезной опасности.
— Но ведь акция Pussy Riot и приговор им породит новую волну подобных протестных акций, и они будут направлены против власти...
Ну, не знаю. Те акции, которые уже проходили, были направлены против церкви, не против власти. В том и фишка, что сама Pussy Riot выходила с антипутинскими лозунгами для того как раз, чтобы мобилизовать пропутинский электорат. А потом уже эта ситуация на новом витке приобрела характер противостояния не власти и либеральной части общественности, а церкви и либеральной части общественности. И ситуация эта искусственно подогревалась властью.
Я не вижу, чтобы акции в поддержку Pussy Riot проходили под антивластными лозунгами. Они проходят либо под лозунгами поддержки Pussy Riot, либо под антиклерикальными лозунгами, но никак не под антивластными или антипутинскими.
— Почему при вынесении приговора не прислушались к мнению общественности, российской и западной общественности, очень известных людей?
Как раз мнение общественности и повлияло. Потому что если бы общественность была резко настроена против, то тогда, может быть, и приговор был бы более мягким. Здесь меньшая часть общественности, меньше 20 процентов, пытается приватизировать право говорить от всего общества. Это для либералов свойственно для российских.
Мы же говорим про соцопрос «Левады-центра». Большинство граждан считали суд над Pussy Riot справедливым и беспристрастным и были готовы к подобному приговору. Против процесса настроены 17 процентов, а за — 44 процента. То есть больше чем в два раза. Так что мнение общественности на стороне жесткого приговора. Сторонники Pussy Riot в меньшинстве, поэтому власть как раз и ориентировалась на мнение общества, в этом смысле приговор достаточно логичный.
Материал подготовили: Елена Николаева, Александр Газов