По убеждению критиков, в «сливе протеста» виновны «буржуазные вожди». Это они, оппортунисты и соглашатели, 10 декабря увели народ с московской площади Революции на Болотную площадь. А вот если бы не предательство «буржуазных вождей», возмущенные граждане заняли бы Центризбирком и потребовали бы честных выборов. И тогда Владимир Путин, зажав под мышкой плюшевого Медведева… Далее по тексту.
Плакали по «слитому протесту» и знаменитые политики, и непримиримые интернет-бойцы рядового звания. На самом деле нетрудно догадаться, что движет теми и другими. Великим революционерам, политическим профессионалам по-человечески обидно, что самые масштабные за последние 15 лет народные выступления обошлись без них. Что же касается рядовых бойцов, то их тоже легко понять. Они надеялись легко и непринужденно, не вспотев, «демонтировать режим», и вдруг — такой облом… Обидно и, главное, непонятно, на кого злиться. Обижаться на Путина за то, что не испугался, — как-то совсем несерьезно. На себя, за свои фантазии в духе Бальзаминова, — тоже не хочется. И тогда виноватыми оказываются лидеры, хотя еще недавно все взахлеб кричали о безлидерном протесте, который не нуждается в мессиях.
Представим, что нет Пархоменко и тех переговоров на Тверской, 13. К утру 10 декабря 2011 года площадь Революции — единственное место сбора протестующих. И что из этого бы получилось? А ничего, кроме более многочисленной вариации «Стратегии-31». (ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ)
О том, что сама по себе идея революции на площади Революции была несколько фантастической, «Особая буква» недавно писала. Чтобы не повторяться, попробуем взглянуть на проблему под другим углом, и, пожалуй, даже пошире. Замахнемся, как говорится, на Шекспира нашего, дорогого Вильяма. Задумаемся о том, почему в итоге «зимней весны» так и не произошла революция… извините, «демонтаж режима», и какие условия для этого в принципе нужны.
Для начала вспомним классическое описание революционной ситуации: «верхи не могут, низы не хотят». В этой формуле, обтесанной до непристойности, на самом деле заключен глубокий смысл. Если примерить ее к современной России, то наши верхи еще очень даже «могут». Пусть они не слишком успешны в управлении страной, но для удержания власти силы имеются.
В разгар «зимней весны» многие политические ветераны вспоминали — кто с наигранным ужасом, а кто с неподдельной надеждой — ситуацию 1991 года. Меж тем общего мало. Что было 20 лет назад? Был системный хозяйственный кризис и, как самое заметное его проявление, обвал потребительского рынка. Было глухое и явное раздражение на власть, на ее бестолковые инициативы. Было запутавшееся центральное руководство во главе с первым и последним президентом, мечущимся из крайности в крайность. Был, как сказали бы теперь, раскол в «элитах». Были деморализованные, заклеванные прессой, общественностью и собственным начальством армия, милиция и спецслужбы.
Наконец, вполне определенную позицию занимали страны Запада. И попытка консервативного крыла во власти взять ситуацию под свой контроль (речь идет о событиях августа 1991) встретила жесткое отторжение «зарубежных партнеров». Невразумительное поведение ГКЧП, возможно, объяснялась просто: они, конечно, могли одержать чисто военную победу над плохо вооруженным «либеральным воинством», но после этого СССР надолго оказался бы в международной изоляции. Чем это было чревато, нетрудно догадаться. В лучшем случае — годами тягот и лишений, от которых советские люди за вторую половину XX века успели отвыкнуть. В худшем — распадом страны по еще более жесткому сценарию, чем это произошло в декабре 1991-го.
Ничего подобного в 2011–2012 годах мы не наблюдали. Очередей за колбасой, водкой и туалетной бумагой не было. Конечно, не колбасой единой жив человек, и недовольных положением в стране немало. Одни каждый месяц с тоской смотрят на квитанции за коммуналку, пожирающие до половины семейного бюджета. Других заедают налоги, которые непонятно на что идут. Третьи недовольны этнической преступностью. У кого-то отжали бизнес; у кого-то в пожарах 2010 сгорел дом, а компенсацию дали такую, что не хватит и на сарай; кто-то не может в своем городе найти работу по специальности и вынужден ехать через полстраны в Москву, где, скорее всего, тоже придется работать не по специальности, а менеджером по продажам, и так далее. Но между раздражением и протестом — дистанция огромного размера.
Во власти, в отличие от начала 90-х, не было и тени разброда и шатания. За все время своего правления Владимир Владимирович отстроил образцовую вертикаль, где даже непримиримая оппозиция подчиняется командам с центрального пульта. Да, между владельцами ЗАО «Россия» временами случаются разборки из-за спорных активов. Но во имя стабильности «элита» выступает единым фронтом. Никаких мятежных губернаторов, никаких фрондирующих олигархов, никаких либеральных или, напротив, ультраконсервативных заговоров среди членов правительства!
Отношение «западных партнеров» к российской власти было и остается вполне благожелательным. Конечно, руководители цивилизованных стран не преминут «выразить обеспокоенность» после очередного скандального судебного процесса, явно фальшивых выборов или загадочной смерти известного оппозиционера. Но этим и ограничится вмешательство Запада в нашу «суверенную демократию». Путин и его приближенные вполне устраивают европейских и американских лидеров в качестве бизнес-партнеров. В конце концов Россия объективно более свободная страна, чем Северная Корея…
Наконец, если гэкачеписты в свое время столкнулись с откровенным саботажем покойного Александра Лебедя, если Борис Ельцин в 1993 году, как говорят, еле наскреб верные части для расправы с парламентом, то у нынешней власти таких проблем в ближайшее время не возникнет. Путин учел опыт всех высокопоставленных неудачников. Российские вооруженные силы переживают сейчас не лучшие времена, но зато «внутренняя армия», которая должна оберегать власть от внутренних врагов, в превосходном состоянии. Откормлена, обучена, экипирована, защищена статьей 318 от разных эксцессов. И отменно мотивирована. Когда омоновцам, пострадавшим 6 мая на Болотной, выделили квартиры в Москве, это было политически безупречное решение.
А теперь давайте подумаем, что может противопоставить этой консолидированной мощи оппозиция. Потому что конечный успех революционной — или, скажем мягче, оппозиционной силы — складывается из нескольких составляющих. Тут и массовость, и мотивированность, и наличие либо отсутствие объединяющей идеи, и экипировка, и, будем откровенны, все та же сила.
Оценим потенциал и кинетику российской несистемной оппозиции образца 2012 года да сопоставим ее с историческими аналогами.
Зимой 2011–2012 массовый протест по большому счету ограничился пределами столицы. А значит, был обречен по определению. В этом наша общая «заслуга». Раз замахнулись на «демонтаж режима», так надо было не сидеть в Москве, а ехать в регионы и там раздувать белое пламя. Но кое-кто еще и помог Кремлю представить гражданское движение истерикой «норковых шуб». Выпустив на экран Игоря Холманского, власть сделала беспроигрышный ход. Точнее, беспроигрышным сделали его некоторые уважаемые коллеги-оппозиционеры, которые запричитали о совках, люмпенах и анчоусах . Эти вековечные холопы, дескать, по своей рабьей натуре готовы костьми лечь за режим.
Кремлевские политтехнологи отлично сыграли на простом человеческом снобизме. И Владимир Владимирович с удовольствием отыграл роль народного царя. Когда потребовалось, он вышел к народу в простецком свитерке, в незамысловатой курточке, и прочитал не ранние стихи Набокова, чтобы показать свою продвинутость, а знакомые всем с детства строки из лермонтовского «Бородино»!..
Не стоит переоценивать поддержку Путина «людьми труда». Но вот «белые ленты» самым глупым образом упустили рабочее движение. Да и в целом широкие массы в глубинке были не с ними. А теперь вспомним: мог ли позволить себе подобный снобизм икона современных либералов — Ельцин? Да и стал ли бы он президентом, удержался ли бы у власти в начале 90-х, если бы бросил презрительное «Быдло!» в адрес кузбасских горняков или рязанских колхозников? А если взять в качестве примера чуть менее известного у нас Леха Валенсу, так он вообще начал свой политический путь как борец за права рабочих.
Снобизм в отношение «некреативного класса» совершенно неуместен, политически вреден, а главное — необоснован. В наше время интеллигентные филологини умеют закрутить такую матерную тираду, какая не по зубам некультурному грузчику. А квалифицированные токари зарабатывают побольше, чем неквалифицированные менеджеры.
Уж если мы боремся за демократическую республику — барские замашки надо забыть.
Ответом на истерику Холманского должен был стать не вопль про совков, а выступление на очередном общегражданском митинге представителя оппозиционного профсоюза. Который бы объяснил, почему «люди труда» не с Путиным и не за Путина. Пусть бы блогеры на окладе устроили истерику, что «белоленточники», дескать, только притворяются приличными буржуа, а сами тайком готовят новую октябрьскую революцию. Пусть бы профсоюзники, запуганные товарищами в штатском, через пару месяцев отошли бы от политической оппозиции. Все равно — первое слово дороже второго.
Конечно, история не имеет сослагательного наклонения. Но зато она имеет будущее…
Объединяющая идея — это вопрос, который нельзя полноценно осветить в рамках одной статьи. Заметим лишь, что зимой 2011–2012 требование честных выборов было своевременно и встречало массовую поддержку. При более удачном стечении обстоятельств оно успело бы мобилизовать количество народа, достаточное для мирной смены власти. Поговорим немного о технической стороне этого процесса.
Всякая революция — то есть смена власти в тех условиях, когда сама власть сменяться не хочет, — в какой-то степени является силовым противостоянием. Говоря о «силовом противостоянии», следует иметь в виду в первую очередь мирное, бескровное противостояние. Ситуацию, когда один из противников, пусть и слабейший, готов оказать ощутимое сопротивление, а второй, пусть даже и превосходящий по силе, не готов к недопустимым потерям. Еще раз обращу внимание: здесь обсуждается абстрактная ситуация, к современной России не имеющая никакого отношения.
Так вот, даже Майдан, подобный тому, что развернулся в 2004 году в Киеве, сам собой не встанет. Потребуются палатки, спальники, электрогенераторы, биотуалеты, «американские валенки», «наколотые мандарины» и прочая, и прочая, и прочая. Для того чтобы обустроить палаточный городок хотя бы на две тысячи персон, от вождей потребуются и недюжинные организаторские таланты, и готовность идти до конца в хорошем смысле этого слова: до конкретного, ощутимого результата.
Кстати, конкретным результатом «русской зимней весны» стало замечательное саморазоблачение власти. Выяснилось, что 12 лет стабильности и вставания с колен оказались блефом. Оказывается, современная Россия — весьма аморфное нечто, которое государством-то назвать трудно. И оно удерживается от окончательного распада благодаря воле и харизме одного-единственного человека, имя которому — Владимир Путин.
В преддверии президентских выборов Интернет заполонили панические ролики: «В России хотят устроить оранжевую революцию!», «Будущее без Путина» (действительно, какое у нас может быть будущее без него?). Первый приз, конечно, получает ролик «Сегодня Россия без Путина — Апокалипсис завтра».
Просматривая эти наивно-искренние творения, понимаешь, что не оскудела земля Русская даровитыми людьми. Эти ребята могли бы снимать роскошные фильмы-катастрофы, если бы не разменивались на примитивные пропагандистские поделки.
На «Апокалипсис завтра» оппозиционеры ответили остроумным «Апокалипсисом сегодня». Но он, к сожалению, оказался чистой воды социальной фантастикой. Хотя мог бы стать реальностью. И для этого совсем не обязательно было бы захватывать пустующий в субботу Центризбирком…
Материал подготовили: Владимир Титов, Александр Газов