Известно, что Лебедев повел себя в ходе следствия по «организации массовых беспорядков» странно. «Странно» — это если ну очень мягко выражаться. Все знали, что Лебедев признал свою вину в подготовке организации беспорядков, причем предоставление ему права судиться в особом порядке — ускоренно, без исследования доказательств и с перспективой получить не более двух третей от максимально возможного срока — не было бы возможным, если бы Лебедев не признал свою вину в полном объеме. А признать вину в полном объеме по данному делу невозможно, не признавая и обстоятельств, компрометирующих других фигурантов дела: Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева, да и всех остальных фигурантов «болотного дела».
Можно сколько угодно спорить о том, должен ли работать принцип преюдиции, закрепленный в статье 90 УПК РФ (когда суды, рассматривающие дело, могут принять без проверки и доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением по другому делу, в котором участвуют те же лица), в случае суда в особом порядке. На практике все это будет работать, не говоря уж о том, что и сам Лебедев даст показания на грядущих судах над оппозиционерами.
Оценки личности Лебедева общественностью разнятся. Есть две теории, объясняющие феномен Лебедева — человека, говорившего о себе «я в политике с 1998 года», подчеркивавшего свою надежность, опытность, бывалость и оказавшегося самым слабым звеном. Более слабым, чем многие далекие от политической активности люди, сидящие по «болотному делу», но не признающие вину, не дающие нужных следствию показаний.
Теория первая. Лебедев — авантюрист, политический Остап Бендер, человек без идеологии, воспринимающий политическую деятельность как бизнес, как средство получения дохода. В рамках этой теории можно легко объяснить необъяснимые, казалось бы, идеологические миграции Лебедева — из сталинистской РКРП в прокремлевское движение «Идущие вместе», из «Идущих» — на украинский майдан и далее в либеральную организацию «Смена» и наконец к Удальцову и другим современным левакам. Сами понимаете, политическому авантюристу, спасая себя от огромного срока по тяжкой уголовной статье, легко дать какие угодно показания.
Впрочем, эта странная политическая биография так же легко объясняется и в рамках другой теории, согласно которой Лебедев — внедренный спецслужбами агент. Этой теорией легко объясняются различные слухи о том, что Лебедев сидел в СИЗО «Лефортово» в привилегированных условиях, пользовался Интернетом, получал свидание со своей девушкой, которая не являлась формально его супругой, — такое маловероятно в российской пенитенциарной системе применительно к обычным заключенным.
Если Лебедев действительно агент спецслужб, тогда понятно, почему он вел себя в точном соответствии с пропагандистскими клише относительно оппозиционеров, создаваемыми государственными СМИ: завязывал сомнительные с точки зрения политической целесообразности и просто опасные контакты с различными иностранцами (в том числе финансового характера), пренебрегая при этом элементарной конспирацией, втягивал в мутные проекты легковерных товарищей по оппозиционному лагерю.
На самом деле эти теории никак не противоречат друг другу. Истина заключается в том, что обе теории одинаково верны. Скорее всего, перед нами типичный случай азефовщины — сплетения амбиций, хитрости, различных, зачастую взаимоисключающих договоренностей с влиятельными силами, заключенных в попытке добиться и денег, и влияния. Одного в случае с Лебедевым нет точно — идеализма, веры в правоту своего дела.
Впрочем, у Константина Лебедева есть и личный фан-клуб — несколько бывших оппозиционных активистов из числа его старых друзей, отстаивающих точку зрения, согласно которой Константин начал давать показания из-за того, что ему стало известно о явке с повинной Развозжаева, а Удальцов на допросе сам признал, что встречался с неким «Георгием Васильевичем», знакомым Лебедева. «Проанализировав эти данные, мы пришли к выводу, что утаивать факт общения с Таргамадзе не имеет смысла», — говорил адвокат Лебедева.
Впрочем, такая попытка вывести Лебедева из-под обвинений в предательстве не выдерживает критики. Дело в том, что позиция Удальцова, изложенная им на первых допросах, изначально была предложена самим Лебедевым еще до ареста, а Развозжаев вскоре после помещения в СИЗО «Лефортово» отказался от явки с повинной. И Лебедев не мог об этом не знать — прессу он в СИЗО получал регулярно. Однако Лебедев все равно продолжал сотрудничать со следствием.
Факт остается фактом: Лебедев давал признательные показания по самому широкому спектру интересующих следствие вопросов с конца октября 2012 года, и это никак не зависело от действий ни Удальцова, ни Развозжаева.
Публика, зная всю негативную роль Лебедева в «болотном деле», ожидала приговора с чувством омерзения и злорадства. Помня трагическую историю Максима Лузянина, признавшего вину и согласившегося на особый порядок суда и все равно получившего огромный по меркам этого особого порядка срок — 4,5 года, многие ждали, что и Лебедев получит соизмеримое наказание. В это верили, впрочем, лишь те, кто считал Лебедева обычным авантюристом, заигравшимся в серьезные политические игры.
Но в жизни всегда есть место сенсации.
Не знаю, как у кого, а у меня лента «Твиттера» после оглашения приговора Константину Лебедеву тут же «забыла» о прямой линии Путина и о суде над Навальным в Кирове. Это притом что еще утром все помнили и про линию Путина, и про суд Навального, а приговор Лебедеву был на втором плане.
Немудрено. Лебедев получил всего 2,5 года колонии (ниже низшего предела предусмотренного в УК наказания). И это с учетом отсиженного, в том числе и отсиженного в своей квартире под домашнем арестом. Еще раз: 2,5 года за организацию массовых беспорядков с привлечением иностранных инвесторов и 4,5 года (Лузянин) за участие в массовых беспорядках за расколовшуюся у омоновца зубную эмаль.
Помимо этого суд, зачитывая приговор, кропотливо перечислил все факты получения Лебедевым денег от пресловутого Гиви Таргамадзе, все цифры по распределению Лебедевым этих денег среди других оппозиционеров, все траты в рамках «подготовки массовых беспорядков», все переговоры Лебедева с другими оппозиционерами, все «тренировочные лагеря» оппозиции от Литвы до Воронежа.
Фактически признание Лебедевым своей вины, отказ от опровержения тезисов гособвинения в рамках состязательного судебного процесса дали суду возможность признать как факт наличие масштабного антигосударственного заговора в стране.
Правда, суд в приговоре не называл Удальцова и Развозжаева по фамилиям, а лишь «по номерам», но это не должно обнадеживать: наличие планов по организации массовых беспорядков — теперь юридически признанный факт, который Лебедев, вполне возможно, подтвердит своими показаниями уже в суде над Удальцовым и Развозжаевым.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов