— В Интернете появилось письмо доктора исторических наук, руководителя Центра всеобщей истории РАН Александра Шубина. Он описал историю, которая приключилась с ним, его женой и вашим братом, 68-летним Николаем Николаевичем Тетекиным, на «Марше против палачей» 12 июня 2013 года. Хотелось бы знать, действительно ли он был избит на акции протеста?
Рукоприкладства в традиционном смысле этого слова не было — я имею в виду, когда наносят удары. Но физическое насилие применялось. К брату подошел некий полицейский и грубо потребовал: «Пошли!». Естественно, последовал вопрос: куда именно пошли, почему и зачем? Всякий нормальный человек начнет задавать такие вопросы, когда ему заявят — пройдемте! В ответ полицейский грубо схватил его за локоть и грубо толкнул так, что он упал.
Есть фотографии в Интернете, где он лежит под ногами у полицая, с искаженным от боли лицом. Затем его подхватили под руки и потащили к автозаку. При этом его практически плашмя протащили по луже.
Избиением это все не назовешь. Но то, что это грубое насилие над личностью, вполне очевидно. От такого обращения и молодому придется не по себе, а тут человеку 68 лет! Как результат, резкий скачок артериального давления. Когда его запихивали за решетку, он уже находился в полуобморочном, полубессознательном состоянии. Тем не менее его грубо кинули на пол, да еще пнули ногой, потому что дверь «автообезьянника» не закрывалась.
— Скажите, пожалуйста, а вы сами добивались его освобождения?
Нет. Полиция испугалась, когда остальные задержанные стали кричать, что человек находится в полубессознательном состоянии. Они побоялись, что может произойти инсульт или инфаркт, и человек умрет прямо у них на руках в результате их же действий.
Но квалифицированную помощь оказать они были не в состоянии. Сначала полицейские привели какую-то совершенно некомпетентную «медсестру». Единственное, на что она была способна, — обмахивать его каким-то листочком бумаги. Это при том, что по всем правилам обеспечения правопорядка на такого рода массовых мероприятиях полагаются присутствие и работа профессиональных медиков.
Медиков не оказалось, и какая-то сестра обмахивала его, изображая заботу. И только когда стало ясно, что состояние задержанного быстро ухудшается, полицейские соизволили вызвать скорую помощь, которая и настояла на госпитализации. Сейчас мой брат находится в 4-й городской больнице, в отделении кардиологии.
— В связи с этим возникает такой вопрос: у нас в обществе люди с «корочками» — депутаты, сенаторы, сотрудники МВД — могут больше, чем простые смертные. Вы — депутат Госдумы, и ваш брат столкнулся с подобным обращением. Что вы будете делать для того, чтобы эту историю не замяли? И будете ли вообще что-то делать?
Начнем с того, что тут, по моему мнению, мы имеем дело с грубыми нарушениями Закона «О полиции». По закону прежде всего полицейские, осуществлявшие задержание, должны были представиться. Потом объяснить причину задержания, а перед этим потребовать прекратить правонарушение (если уж они считали, что такое совершается).
Есть совершенно четкие процедуры пресечения противоправных действий. Они прописаны в Законе «О полиции. И полиция обязана исполнять законы. Если они в полицейской форме, это еще не значит, что они стоят выше закона.
В данном случае, на мой взгляд, был нарушен целый ряд положений Закона «О полиции» и ведомственных инструкций. Когда брат выйдет из больницы, мы с участием адвокатов сформулируем соответствующее обращение к генеральному прокурору и министру внутренних дел. Я намерен требовать служебного расследования деятельности полицейских в ходе акции 12 июня. И не только в отношении моего брата, но и других задержанных. В какой мере деятельность «правоохранителей» соответствовала Закону «О полиции»? Это первое.
Но есть еще второе, очень важное обстоятельство. Как мне сказали потом остальные задержанные, когда я встречался с ними в полицейском участке, прошла команда полиции не допускать участия в демонстрации символики «Левого фронта».
— Я сама была там и удивилась, что нет флагов «ЛФ».
Полиция занималась систематическим вышибанием из рядов демонстрантов людей с символикой «Левого фронта». Мало того что эта символика не запрещена никаким судебным решением, и в этом смысле действия полиции были, на мой взгляд, противоправными. Но дело в том, что мой брат является активистом не «Левого фронта», а «РОТ Фронта». А это совсем другая политическая организация. Он шел с флагом «РОТ Фронта».
Хваленая московская полиция, судя по всему, не понимает разницы между двумя организациями. И у меня немедленно возникает вопрос: а как насчет «Народного фронта», который создал господин Путин? Его активистов тоже будут задерживать на демонстрациях только потому, что на флагах есть слово «фронт»?
— Конечно, их не будут задерживать.
Не скажите. Ведь эти самые «джентльмены» отреагировали на слово «фронт».
— Я думаю, они отреагировали на флаги. На подобных акциях привычно уже видеть красные с черным флаги. И ты уже знаешь, что это «Левый фронт».
У «Левого фронта» есть определенная символика. Если у них было указание пресекать использование символики «Левого фронта» (хотя, как я уже отметил, и противоправное) — так выполняйте это указание. При чем тут «РОТ Фронт»?
Это означает, что полицейские вышли за рамки приказов собственного начальства. Они схватили человека, который не имел никакого отношения к поставленной им задаче. Это говорит о вопиющей некомпетентности людей, которым поручено обеспечивать охрану общественного порядка.
И это усиливает сомнения в правомерности действий полиции 6 мая прошлого года. Нам сегодня говорят, что они — ангелы во плоти и действовали по инструкции. Но инцидент 12 июня свидетельствует о том, что полиция вполне может выйти за рамки не только собственных инструкций, но и закона.
— Адвокат Дмитрий Аграновский сказал нам, что вы были в СИЗО у Владимира Якименкова. Вы с ним встречались?
Да, дважды.
— Как, на ваш взгляд, он себя чувствует? Всем известно, что он там слепнет, и ему весьма тяжело.
Чувствует он себя, разумеется, не лучшим образом. Во-первых, стесненные условия пребывания: у него там маленькая четырехместная камера. Это даже хуже, чем общая. Там нет пространства для движения, это сильно давит. Поэтому, естественно, чувствовал он себя не лучшим образом.
Но парень держится, не жалуется. Не особенно жалуется, скажем так. Говорил о том, что проблемы с глазами сохраняются, усугубляются.
— А есть ли вообще способ хоть как-то облегчить его жизнь, пока он в СИЗО?
И для Владимира Акименкова, и для другого политзаключеного, студента МГУ Ярослава Белоусова, которого я тоже несколько раз посещал в СИЗО, крайне важна морально-политическая поддержка. И Акименков, и Белоусов получают массу писем, в том числе от незнакомых людей, которые выражают им свою поддержку. Это для них крайне важно. И демонстрация 12 июня наряду с прежними акциями поддержки заключенных тоже для них очень важна.
Материал по теме: «Особая буква» вела онлайн-трансляцию выездного заседания Замоскворецкого суда, который проводит слушание по «болотному делу». С нами на связи по телефону прямо из зала заседания был адвокат Дмитрий Аграновский. (ДАЛЕЕ)
— Вы следите за «болотным делом». Но многие члены КПРФ считают, что «болотные митинги» — это «оранжевая чума», хотя на каждой акции полно красных флагов. Как это можно совместить?
Я бы привлек ваше внимание к тому факту, что Дмитрий Аграновский, адвокат Акименкова и Белоусова, является кандидатом в члены Центрального комитета КПРФ. И в недавнем спецвыпуске газеты «Правда», в статье первого заместителя председателя ЦК КПРФ Ивана Ивановича Мельникова, тоже содержится упоминание о нашей солидарности, о нашей симпатии к узникам Болотной площади.
— Скажите, а какова судьба законопроекта об амнистии «болотных узников», который вносили Борис Кашин и Анатолий Локоть?
Я тоже являюсь соавтором этого законопроекта. Дело в том, что существует определенная парламентская процедура рассмотрения законопроектов. Он должен пройти юридическую экспертизу, получить заключение правительства. В конечном счете законопроект должен попасть на Совет Думы, который и решит, когда вставлять его в повестку дня. Но, поскольку до окончания работы осталось лишь несколько заседаний, значит, в весеннюю сессию он уже не попадает. Вернемся к этому вопросу осенью.
— А что вы думаете по поводу «болотного процесса»?
Особых иллюзий у меня нет. Здесь, на мой взгляд, будут действовать не правовые механизмы, а политические. В западной политологии и в западных оценках часто упоминается слово «запугивание» — intimidation. В нашем лексиконе это слово практически не употребляется. У нас говорят об избиениях, о заключении и так далее. Но есть еще такая опасная штука, как запугивание. У нас это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, однако это — элемент репрессивных действий.
И в случае с обвиняемыми по «болотному делу» мы сталкиваемся с запугиванием общества в целом. Людям вбивается в голову, что любой выход на демонстрацию, даже санкционированную, может закончиться уголовным преследованием и вполне реальным тюремным сроком.
Лично я думаю, что те, кто проходит по «болотному делу», невиновны. Никаких массовых беспорядков там не было. То, что происходило 6 мая 2012 года на Болотной площади, не является, на взгляд многих экспертов, беспорядками в строго юридическом смысле слова.
Это было рядовым столкновением демонстрантов с силами правопорядка, которые чуть ли не каждый день случаются в европейских столицах. И там никаких громких судебных процессов с многомесячными заключениями фигурантов не бывает.
Речь в данном случае идет не о том, чтобы выявить виновников возможного преступления, а примерно наказать участников — дабы другим неповадно было. Боюсь, именно этот сценарий и будет разыгрываться. У меня нет особых надежд на нынешний российский суд.
— Смотрите, вы — коммунист. Ваш брат — активист левого движения. Идут репрессии против «Левого фронта». И все это — союзники КПРФ. А не пора ли объединиться левым движениям? И нужно ли это?
Когда мы говорим о единстве левых патриотических сил, нужно иметь в виду несколько уровней единства. Мы обычно имеем в виду формальное единство: лидеры садятся, проводят переговоры, торжественно подписывают какую-то бумагу.
Но есть такая категория, как параллельные действия. Это тоже элемент единства действий. Еще есть единство по отдельным акциям.
Поэтому фактически единство действий (но не первого уровня, а второго и третьего) уже де-факто имеет место.
— Но почему все-таки КПРФ не делает официальных заявлений в поддержку «Левого фронта»?
Но партия и не должна делать подобных заявлений. «Левый фронт» — самостоятельная, независимая организация, и вряд ли она нуждается в нашей поддержке. Однако мы взаимодействуем. Во всяком случае, когда я занимался этим инцидентом от 12 июня, то в полицейском участке я взаимодействовал с одним из активистов «Левого фронта».
— Как вы думаете, почему во всем мире левые идеи набирают популярность, а в России это пока не так?
А почему вы решили, что в России это пока не так? У нас что, есть независимые оценки общественного мнения?
— Да по себе сужу. Я сама — человек левых взглядов, и что-то немногие разделяют мою точку зрения.
Просто у нас более сложная траектория. У нас левые взгляды были отчасти дискредитированы несовершенством модели социализма, которая существовала в нашей стране до 1991 года. Ясно, что это был первый в истории человечества опыт строительства социализма — причем в очень тяжелых исторических условиях. Поэтому ошибки и просчеты вполне объяснимы.
Но это не значит, что левая идея утратила популярность. Мир в целом все больше левеет. И в России этот процесс только начинается, по сути дела. Начинается отрезвление от рыночной эйфории.
В начале 90-х годов, если помните, бытовал «пещерный антикоммунизм». Слова «коммунизм» и «социализм» рядовым обывателем воспринимались в штыки. Дело доходило до грубых оскорблений.
А сейчас мы переходим от враждебности к нейтрально-дружественной позиции. Это очень важный и в историческом плане очень скоротечный процесс. Пусть это не выражается в массовом вступлении в левые партии, однако я не сомневаюсь, что в молодежной среде есть симпатии к опыту Советского Союза, к социализму.
КПРФ получает наиболее активную поддержку в университетских городах, в научных центрах. То есть умные люди голосуют за КПРФ. Я глубоко убежден, что молодежь у нас умная, а это значит, что левые идеи постепенно проникают в ее среду.
— Смотрите, 6 мая на Болотной площади были разные партии и движения. Однако их вожди на свободе, а закрывают именно «Левый фронт» и, соответственно, Удальцова. Возможно, власть понимает, что левые движения способны составить ей конкуренцию?
Естественно, понимают. Не Кудрина же им закрывать в «обезьяннике», хотя тот и попытался сделать себя одним из лидеров оппозиционного движения. С господином Кудриным, Немцовым и прочими каспаровыми нынешняя правящая группировка одной крови. Это одна классовая структура. Просто это различные отряды одного правящего класса. А ворон ворону глаз не выклюет. И предполагать, что они потащат в кутузку людей типа Немцова, абсурдно — ведь они политические родственники. Это патроны одного автомата — они взаимозаменяемы. Сегодня Кудрин и Немцов в оппозиции, а завтра они в правительстве. Никто бы этому не удивился. И нелогично предполагать, что они могут стать жертвами политической репрессии.
А вот левопатриотические силы — реальная опасность для нынешнего режима. И они и становятся жертвами репрессий.
Материал подготовили: Мария Пономарева, Нина Лебедева, Александр Газов