В общем случае запрет организации в России выглядит так: прокуратура выходит с заявлением в суд о признании какой-либо организации экстремистской или террористической, и суд в рамках гражданского судопроизводства ее таковой признает. Сводный лист запрещенных организации ведет, в свою очередь, Минюст РФ.
По своему характеру процессы запрещения можно разделить на два типа: запрет реально действующей, но неугодной кому-то оппозиционной организации (НБП, ДПНИ, «Левый фронт» и другие), и запрет «бумажного тигра» — организации, выдуманной прокуратурой и соответствующими профильными внутренними органами, поэтому существующей только на бумаге (АБТО, «Северное братство» и прочие) либо в иной форме или давно прекратившей свою деятельность.
«Вообще, запрет деятельности какой-либо общественной организации — это, на мой взгляд, вполне адекватная и разумная мера в случае, если организация нарушает действующее законодательство. Но нет такой адекватной и разумной меры, которую наши правоохранители не могли бы довести до полного абсурда, — делится с «Особой буквой» своим мнением адвокат правозащитного центра Rusverdict.com Александр Васильев, представлявший в судах интересы нескольких запрещаемых организаций. — Российское «антиэкстремистское» законодательство уродливо, нелогично, антинародно, а еще оно совершенно «резиновое». В полной мере это относится к процедуре запрета организации в рамках борьбы с так называемым «экстремизмом».
Материал по теме: в обозримом будущем едва ли не любой обыватель может стать объектом оперативной разработки. Планируемое усиление «антиэкстремистских» статей, которое уже воплощено в виде законопроекта и внесено в Думу, позволит силовикам вести тотальную слежку. (ДАЛЕЕ)
«Чем отличается организация от группы людей? Тем, что организация оформлена как юридическое лицо и соответственно имеет все предусмотренные законом права юридического лица. Так вот, наше «антиэкстремистское законодательство» этого мнения не разделяет и считает организацией не только те организации, которые официально зарегистрированы, но и вообще любые собрания людей «больше трех». Закон в этом случае никаких четких критериев того, что считать «незарегистрированной» организацией, не устанавливает, оставляя все на совесть прокурора, — поясняет Васильев. — На одном из процессов прокурор заявил, что в организации (не буду указывать ее название) специально не предусматривали членство и руководство для того, чтобы она не подпадала под понятие организации и, соответственно, не могла быть запрещена, поэтому-де она представляет особую опасность и ее обязательно надо запретить. То есть прокурор признает факт того, что запрещаемая структура не соответствует признакам организации, и требует ее на основании этого запретить. Еще раз — это требование прокурора, а не пациента Кащенко. Суд, естественно, это прокуророво желание удовлетворил. Ну и как с такими вот законами и правоохранителями строить правовое государство?» — недоумевает адвокат.
В качестве примера запрета того, чего нет, можно взять процессы по запрещению «Северного братства» и АБТО. Жили-были некие люди, общались друг с другой, что-то делали. Потом кто-то с кем-то поругался, кого-то посадили, сайты закрылись, деятельности давно никакой нету, но это все не помеха для запрета того, чего не существует.
Скажем, при запрете «СБ» судью не смутил тот факт, что среди указанных прокурором Москвы лиц, осуществляющих деятельность в МОО «Северное братство», были лишь «создатели» и «руководители», но ни одного рядового члена, что кажется как минимум странным, особенно если объединение якобы еще и межрегиональное.
Или в деле АБТО организацией признается группа автономов-поджигателей, хотя сама суть автономности в отрицании и избегании организаций, формальностей и деанонимизации. «Нас много чего не устраивало, начиная от отсутствия возможности народу самому решать, как ему жить, и заканчивая следствиями этой проблемы, в том числе мы считали необходимым ужесточение миграционной политики, так как, на наш взгляд, недопустимо какое-либо паразитирование и нанесение вреда местному населению со стороны иммигрантов. Но никакой организации у нас не было. Точнее, в 2009 году я участвовал в деятельности коалиции «Другая Россия», но затем вышел из ее рядов, предпочтя автономное сопротивление — политический активизм без лидеров и организаций, основанный на общих взглядах и идеях. Став автономом, я априори не мог быть членом каких-либо организаций», — пишет Иван Асташин, объявленный лидером АБТО.
Однако не менее абсурдно с точки зрения логики и права выглядят и запреты организаций, которые реально существовали и вели активную деятельность. Вот, например, как была запрещена «Армия воли народа»: Верховный суд РФ, если отбросить все канцеляризмы и витиеватые кружева из юридических формулировок, вынося решение о запрете деятельности организации, фактически основывался исключительно на ранее признанной экстремистской статье «Ты избрал — тебе судить!». Этот текст регулярно публиковался в партийном издании «Армии» — газете «Дуэль».
В нем выдвигаются предложения «провести всенародный референдум и принять новую статью Конституции и соответствующий закон, по которым Президент РФ и депутаты парламента должны нести ответственность за ухудшение жизни населения — вплоть до смертной казни», сообщает нам центр «Сова», который, как они сами о себе говорят, знает об экстремизме все. «Следует все же отметить, что сам по себе призыв провести какой-либо референдум, по нашему мнению, экстремизмом не является», — рассуждает «Сова». Однако самое интересное в том, что в материалах дела о крамольной статье, которую посчитал экстремистской Замоскворецкий суд, есть и две другие экспертизы, назначенные самим Замоскворецким судом. Причем заказанные не где-нибудь, а в Институте криминалистики ЦСТ ФСБ, из которых следует, что в материале «Ты избрал — тебе судить!» нет признаков экстремизма. А еще есть решение Курского областного суда о том, что в целях деятельности «Армии воли народа» нет экстремизма.
Но все это при вынесении решения о запрете деятельности «АВН» даже не было рассмотрено, не то что учтено...
Или вот член КСО от националистов Игорь Артемов пишет о том, как запрещалась его организация «Русский общенациональный союз»:
«Выводы судьи Завьялова об «экстремистской» направленности деятельности РОНС приняты на основании двух групп материалов: 1) Признание ряда печатных и видеоматериалов «экстремистскими»; 2) На основании признания экстремистской деятельности Хлупина С.В., а также Смолина С.А., осужденных решениями Владимирского и Ульяновского судов. Как следует из приведенных нами аргументов, первая группа материалов не может быть основой для признания РОНС экстремистской организацией, так как все экспертизы были выполнены с нарушением норм закона.
Вторая группа материалов также не может быть основой обвинительного приговора, так как не доказана причастность осужденных лиц к деятельности РОНС».
Материал по теме: борьба с несуществующими террористами и заговорщиками — отличный способ сделать карьеру. Наши силовики это понимают. Так что репрессии против оппозиции, возможно, заказаны вовсе не в Кремле — просто люди в погонах успешно играют на его страхах. (ДАЛЕЕ)
Вообще, складывается такое впечатление, и не только у меня, что вся суть в запрещении общественных организаций — это изображение бурной деятельности по священной борьбе с экстремизмом для получения новых погон, званий и премий. Вот, например, есть такая статья в УК РФ — ст. 210, «Организация или участие в преступном сообществе». Так вот, несмотря на то что «преступное сообщество» куда более конкретный и старый термин, наш законодатель до сих пор не додумался ввести процедуру официального запрета на деятельность преступного сообщества, а вот запрещать несуществующие и/или недействующие «экстремистские организации» — это пожалуйста. Хотя надо всегда помнить, что организация (да еще и не являющаяся юрлицом) по определению не может совершить ничего криминального, у нее для этого нет ни рук, ни ног. Преступления совершают конкретные люди (в том числе и по сговору), но доблестным борцам с экстремизмом такое соображение не кажется убедительным, ведь тогда им не о чем будет отчитываться и не за что получать премии и очередные звания.
Отдельного рассмотрения заслуживают процессы по запрету крупных общественно-политических организаций, таких как НБП и ДПНИ, а так же процессы признания организаций террористическими. Но это станет предметом нашего отдельного исследования.
В любом случае вся эта юридическая запретительная казуистика, помимо недоумения и порой даже негодования, в качестве побочного продукта продуцирует и массу лулзов. К примеру, чего стоит решение Мосгорсуда признать символом экстремистского общественного объединения «Северное братство» так называемый «Сварогов квадрат» и запретить его. «Сварогов квадрат», он же «Звезда Богородицы» — древний славянский символ, изображенный, в частности, на памятнике Кириллу и Мефодию на Славянской площади в Москве (неподалеку от Администрации президента РФ). По логике Мосгорсуда, экстремистский символ с постамента необходимо теперь срочно отодрать.
Или вот прекраснейший документ из Мосгорпрокуратуры, которая разъясняет, что не все ДПНИ на территории России запрещены, а только некоторые. Речь о «Русском ДПНИ» — то есть той части борцов с иммигрантами, которые не приняли курс, провозглашенный Александром Беловым со товарищи на сближение с либералами в целом и Алексеем Навальным в частности, и отправились в свободное плавание.
Вот так и живем. Запрет экстремистской организации (пусть даже и незарегистрированной) по идее должен ставить точку в ее истории, но на практике это запятая, поскольку тут же возникает масса новых вопросов.
Материал по теме: в последнее время вся российская политическая повестка крутится вокруг тюрьмы: этого задержали, того закрыли, этому под домашний арест отправляться, а тому уже на Север в лагеря пора по приговору. При этом тюремная тематика вошла в общественный дискурс под соусом борьбы с экстремизмом. Вот только консенсуса по поводу того, что есть экстремизм и как с ним бороться, нет. (ДАЛЕЕ)
Например: если была запрещена организация «Ромашка», которая занималась экстремизмом (вне зависимости от того, что под этим понимается), могу ли я зарегистрировать организацию «Ромашка», которая будет заниматься садоводством? Или, исходя из дозволения существовать «Русскому ДПНИ», должна появится «Русская ромашка»? А что будет, если бывшие члены запрещенной организации соберутся вместе чайку попить, — это будет воссозданием запрещенной организации или нет?
А если сделать организацию «Маргаритка», в которой будет один бывший член запрещенной организации «Ромашка»? А если их будет десять? А если больше половины? От этого «Маргаритка» превратится в «Ромашку»? А если организация «Маргаритка» будет использовать символику запрещенной организации «Ромашка» или, не дай Бог, «Сварогов квадрат», который запрещен как символ «Северного братства», — это будет экстремизмом?
И так далее, и тому подобное.
Из судебного запрета организации невозможно получить ответ ни на один из подобных вопросов, чем и пользуются органы следствия и прокуратуры, возбуждая все новые и новые дела.
Show must go on. Чем больше юридических пробелов и правовой неопределенности, тем удобнее в ней ловить рыбку.
Националист-философ Константин Крылов по этому поводу, наверное, сказал бы, что-то вроде «Пора кончать с этой странной правовой моделью», но теперь уже, видимо, не скажет. И я не скажу. Потому что все и так ясно. Как в анекдоте про человека, который раздавал на Красной площади чистые листы бумаги…
Материал подготовили: Алексей Барановский, Александр Газов