Глобальный мир — значит мир взаимосвязанный. В свое время успех «революции роз» в Грузии в 2003 году сподвиг украинцев на «оранжевую революцию», которая также завершилась победой сил протеста. Последовал еще ряд аналогичных попыток на постсоветском пространстве — от Белоруссии до Азербайджана, — не имевших успеха.
Первая успешная революция в Тунисе запустила цепочку аналогичных революций в арабском мире, часть из которых также закончилась свержением авторитарных режимов, а часть потерпела поражение.
Материал по теме: события в Киеве остаются на периферии интересов американских СМИ, в то время как во Франции новостям с Украины отданы первые полосы ведущих изданий. Но пока журналисты лишь описывают происходящее, читатели устраивают бурные дискуссии. (ДАЛЕЕ)
Революционеры учатся друг у друга. Но и реакционеры тоже.
После закончившихся ничем массовых протестов в России аналогичные выступления произошли в Турции, и Эрдоган справился не хуже Путина. То тут, то там — например, только что в Таиланде — разгораются подобные схватки. И исход каждой из них становится прецедентом, претендует на то, чтобы задать моду, тренд во взаимоотношениях не только власти и ее оппонентов, но — власти и народа. Во всем мире.
В событиях на Украине, точнее, в том, как действует правящая украинская власть во главе с Виктором Януковичем, действительно прослеживается влияние России. Но, если не считать известного кредита в 15 млрд долларов, никакое другое вмешательство нашей страны в дела соседа пока не доказано. И в любом случае не стоит переоценивать прямую вовлеченность Кремля в эти события. Главная роль российской власти здесь — это пример, который она подает украинским коллегам. Дурной пример. А реакционный пример заразителен так же, как и революционный.
И все же схема, что «Россия экспортирует реакцию на постсоветском пространстве», слишком проста, чтобы полностью отражать реальность. Она чрезмерно демонизирует Москву и неоправданно идеализирует другие страны. Потенциал авторитаризма, воля к узурпации власти есть везде. Он сохраняется даже в развитых демократиях. Вот германо-российский политолог Александр Рар говорит: «Часть элит Запада с интересом присматривается к «консервативной революции сверху», проведенной Владимиром Путиным». Российский авторитаризм просто один из тех авторитаризмов, который подает пример и сигнал власть имущим других стран: «Смотрите, и так можно. Это работает».
Политики разных государств могут учиться друг у друга демократии, а могут — авторитаризму. Даже если являются противниками, как сирийский Асад и турецкий Эрдоган.
Это, разумеется, не значит, что в каждом из случаев — от Египта до Сирии и от Турции до Таиланда — всем людям доброй воли стоит автоматически поддерживать протестующих, просто потому что они в оппозиции. Тем более если действующая власть избрана на демократических выборах, как Янукович и тот же Эрдоган.
Скажем, лично я, скорее, удовлетворен тем, как на данный момент завершилась череда внутриполитических потрясений в Египте. Да по мне уж лучше египетская армия, чем исламисты. Но при этом я отдаю себе отчет в том, что там имеют место элементы военного переворота, и в целом исход борьбы за власть в Египте на данном этапе работает в пользу авторитарного тренда в глобальном масштабе. Хотя не забываю и о том, что армия опиралась на значительные слои египетского общества и поддержку многих политических сил, которые сами проводили широкомасштабные акции против политики президента от «Братьев-мусульман». Так же, как и за Януковичем есть поддержка значительной части украинского общества. И я об этом помню.
Но, возвращаясь к египетской истории, вне зависимости от симпатий-антипатий надо понимать, что, когда последнее слово в политическом противостоянии остается за «силовиками», тем более не за полицией, а за регулярной армией, чье дело вообще-то защищать государство только от внешних врагов, — это неправильно. Есть недопустимые средства, которые не оправдать целью.
Политическая борьба бывает очень жесткой и драматичной. Но в ней всегда есть черта, перейдя которую одна из сторон конфликта ставит себя выше закона. И тем самым рискует оказаться вне его. Голосование «регионалов» за фактический запрет на мирные массовые акции и выстрелы снайперов по целям на улице Грушевского стали двумя шагами за эту черту. «Прекрасное», кстати, сочетание, тошнотворное по своему цинизму: одной рукой власть объявляет преступлением мирный протест, а другой — совершает преступление убийства. Вчера еще Янукович был легитимным, законным президентом, сегодня — это под вопросом.
В России был прецедент, задающий тон нашей внутренней политике вот уже долгие годы, до сих пор — Москва октября 1993-го. Как бы мы ни относились к сторонам того конфликта, тот способ, которым он был завершен, — преступление. Потому что преступление — это не «против кого» и не «ради чего», и только в третью или четвертую очередь «по каким причинам». Преступление — это прежде всего «что». Просто есть вещи, делать которые — значит нарушать закон.
В августе 1991 года правда была на стороне сторонников Бориса Ельцина по той простой причине, что они не допустили решения внутриполитического кризиса силами армии, введенной в столицу по решению самозваного, нелегитимного «комитета по перевороту». Но спустя два года уже пришедший к власти Ельцин стал насильником. Те танки стреляли не по «красно-коричневым». Они стреляли по принципам демократии и права.
Так же и сейчас в центре «матери городов русских» противостоят друг другу не запад и восток Украины, уже не два блока политических сил и даже в каком-то символическом смысле не политические активисты и спецназ «Беркут». А принцип народовластия и грубая сила авторитаризма.
Ответственность за пролитую кровь всегда ложится на власть. У власти всегда есть форма. Инерция и время, как правило, работает на нее. У нее больше рычагов и инструментов. В политике удерживать вообще всегда легче, чем отбирать. А значит, власть (пока она власть) обладает и более широким полем маневра, для того чтобы не доводить дело до недопустимого — гибели граждан страны в политическом противостоянии. Сам факт того, что действия правящих кругов Украины довели ситуацию до нынешнего тотального политического кризиса всей системы и обагрили улицы столицы кровью, — первый аргумент против них.
Материал по теме: «Между коктейлем Молотова и наковальней» — о том, кем и сколько денег было потрачено на украинские беспорядки, о трех буквах украинской победы и других важных вещах. (ДАЛЕЕ)
Уже первые атаки «Беркута» на Майдан стали прецедентом. Прежде на Украине власть такого делать не смела. А дальнейшая эскалация насилия со стороны Виктора Януковича лучше всяких аргументов убедила: если не дать этому отпор сейчас, то оно зайдет очень далеко. И понятно, «у кого он этого набрался». Минск. Москва. Стамбул. Везде, где спецназ одерживал верх над гражданами.
До принятия Радой «законов о диктатуре» можно было исходить из того, что власть Януковича сохраняет легитимность. Да, принятое им решение об отказе от Ассоциации с ЕС противоречило воле если не подавляющего большинства, то не менее чем половины избирателей. Но он оставался в рамках своих полномочий, он имел право принять это решение, каким бы непопулярным оно ни было. Хотя и на это возможны разные точки зрения: стратегический курс на европейскую интеграцию Украины четко прописан в Конституции страны. И первые попытки разгона Майдана «Беркутом» тоже не подрывали легитимности его власти. Если бы за каждым применением силы против демонстрантов без летальных исходов следовала отставка власть имущих, правительства в мире менялись бы ежедневно.
Но драконовские законы, которые, как считает ряд юристов, были приняты с нарушениями, и тем более последовавшие убийства снайперами активистов Майдана все изменили.
Теперь это уже не вопрос симпатий или антипатий по отношению к той или иной стороне конфликта. Речь идет не об угрозе победы Януковича, а об угрозе очередного прискорбного торжества права сильного, самого принципа авторитаризма.
«Источником власти является народ» — этот постулат, провозглашенный еще Американской и Великой французской революциями, до сих вынужден утверждать себя в борьбе. Очередной акт этой борьбы разворачивается сейчас в Киеве, и его исход будет иметь влияние отнюдь не только на Украину.
Принятие Верховной радой репрессивного пакета законов стало шоком. Оказалось, что Янукович не собирается балансировать между Россией и ЕС, между различными частями своей страны, как казалось до этого. Он вознамерился опрокинуть систему сдержек и противовесов и стать украинским Путиным. А политический режим Украины довести в перспективе до степени «управляемости» Белоруссии и РФ. По сравнению с этой угрозой срыв ассоциации с ЕС, с которого все началось, — сущая мелочь.
До принятия «законов о диктатуре» была твердая уверенность, что Украина не свернет с демократического и европейского (не в смысле членства в чем-то, а в смысле европейских принципов и ценностей) пути развития. Кто бы ни был ее президентом, в том числе Виктор Янукович.
Если оглянуться на 23 постсоветских года, Украине есть чем по праву гордиться. Чуть ли не единственная из всех бывших республик СССР (выносим за скобки страны Балтии и ставим под вопрос Грузию, внутриполитическая ситуация в которой сейчас не очень ясна, и еще я просто не владею информацией об Армении), которая не сорвалась в авторитаризм, а поддерживает работающую демократию и реальную сменяемость власти. Республика не только по названию, но и на деле. Подлинная, а не фиктивная многопартийность. Да, с издержками; да, с высокой коррупцией, да, с тяжелыми проблемами в экономике и социальной сфере. Но четыре президента — три бывших и один нынешний, — избранные на настоящих альтернативных выборах, которые, прямо как в США, спокойно встречаются и обсуждают судьбы страны между собой, — это дорогого стоит. Украина могла похвастаться работающими и развивающимися гражданскими и политическими институтами, что делало ее выдающимся исключением на всем постсоветском пространстве.
Многие украинцы, страдающие от социально-экономических проблем и недовольные результатами работы своей политической и государственной системы, могут не понимать, что то, что у них есть (пока еще есть), — это огромный шаг вперед и достижение по сравнению с формами управления и состоянием общества (я бы сказал, наличием отсутствия гражданского общества) во множестве соседних государств. Но это так. Как и многое другое, демократию начинаешь по-настоящему ценить только тогда, когда ее у тебя отбирают. Уж мы-то в России знаем это лучше многих.
Эта система давала возможность сбалансировать интересы и волю разных частей и групп украинского общества, которые, как известно, имеют сильную привязку к регионам (запад, юг, центр и восток страны), и двигаться вперед, несмотря на все разногласия и различия.
И вот 16 января Виктор Янукович и Партия регионов ставят все это под угрозу, пытаясь перещеголять в авторитарных методах даже северо-восточного «старшего брата». Я не знаком с тонкостями украинского законодательства и не знаю, в какой степени принятие злополучных законов соответствовало парламентской процедуре. Но уже сам факт, что их готовили в глубокой тайне, а голосование по ним провели как стремительную спецоперацию, чтобы не сказать диверсию, напоминает о таком понятии, как государственный переворот. По-быстрому, исподтишка набросить удавку на шею — нет, это не то, что должны делать парламентарии по отношению к своей нации.
Принятие аналогичного пакета законопроектов в России стало всего лишь еще одним актом по закручиванию гаек. Еще несколько поворотов гаечного ключа. На Украине то же самое — это шаг к узурпации власти, ее незаконному присвоению силой.
Я не знаю, есть ли в украинской Конституции аналог Первой поправки к Конституции США. Пункт, который отдельно и специально оговаривает запрет на принятие каких бы то ни было законодательных актов, которые могли бы ограничить гражданскую и политическую свободу. Видимо, нет, раз принятие «законов о диктатуре» стало возможным. Если нет, то сейчас для украинской нации самое время, для того чтобы добиться утверждения этого принципа. Отпор автократу — это самый суровый и почетный экзамен народа на право называться в полном смысле слова политической нацией.
Чем бы ни завершилось нынешнее противостояние, это в любом случае трагедия, что погибли люди. Украине и всем сторонам конфликта придется жить с этим дальше. Хуже этого может быть лишь одно. Если эти жертвы окажутся напрасными. Если насилие — именно насилие, а не лично Янукович — одержит верх.
Восстание — самая крайняя попытка народа восстановить обратную связь с властью. Если не сработает и она, власть еще больше «отвяжется». И не только украинская власть. Если Майдан не сможет отстоять свободу Украины даже той кровавой героической ценой, которую он сейчас платит, — это станет плохой новостью для всех людей в мире, для кого слова «республика», «демократия», «нация», «права человека и гражданина» и постулат «Источник власти — народ» не пустой звук.
Материал подготовили: Антон Семикин, Роман Попков, Александр Газов