В редакции сайта «Особая буква» состоялась пресс-конференция адвокатов Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.
Сторона защиты подвела промежуточные итоги процесса в Хамовническом суде по второму уголовному делу против экс-руководителей ЮКОСа, продолжающемуся чуть больше года. Прокуроры завершили представления своих доказательств. Теперь это право переходит к адвокатам.
Вадим Клювгант, адвокат Михаила Ходорковского
Добрый день еще раз, уважаемые друзья. Я прежде всего хочу сказать вам, что мы понимали, что собираемся 1 апреля. И не потому, что все, что мы будем говорить, — это шутка. Нет. Но просто в этом есть некая символичность, которая, как мне представляется, отражает трагифарсовый характер того, что происходит уже в течение более чем года.
Я еще хочу вам напомнить, что примерно год назад мы собирались с вами в этой же аудитории, когда только началось предоставление доказательств со стороны обвинения. И мы тогда сказали вам: то, что собирается делать обвинение, мы не можем назвать иначе чем безумным доказыванием безумного обвинения. И объяснили, почему мы так считаем.
Вот сейчас прошел год. В течение этого года нам прочитали огромные тысячи документов. Ну, где-то прочитали, где-то пересказали, где-то прочитали неправильно. И нам представили более пятидесяти свидетельских показаний.
Какой главный итог, с нашей точки зрения? С точки зрения стороны защиты? Мы целый год терпеливо ждали, когда же нам скажут что-нибудь: кто, когда и при каких обстоятельствах обнаружил, что что-то пропало. Например, нефть, которая объявлена похищенной. Например, акции, которые объявлены похищенными.
Сначала мы ждали, что обвинители это скажут в своем обвинении. Не сказали. Потом это ждали в тех документах, которые они нам предоставляют. Не дождались. Потом мы думали: ну, может, хоть кто-то из свидетелей, названных свидетелями обвинения, что-нибудь будет говорить и скажет, что он видел и знает, слышал о том, что где-то что-то пропало из названного в обвинении. Никто ничего не сказал.
Значит, теперь, когда сторона обвинения заявила суду о том, что у них нет больше доказательств, которые они хотели бы представить суду, — то есть они закончили представление доказательств — мы в очередной раз, но теперь уже на основании так называемых доказательств обвинения, можем констатировать, что Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву предъявлены обвинения в преступлениях, которые никогда и никем не были совершены. Не только ими — никогда и никем.
То есть обвинение полностью сфальсифицировано. И то, что подтвердили представленные стороной обвинения доказательства, — так это они подтвердили этот самый факт несуществующих преступлений и сфальсифицированного обвинения.
Вот именно поэтому, опасаясь еще большего позора и разоблачений этих фальсификаций, организованная прокурорско-следственная группа фальсификаторов спрятала от суда и от защиты не только большое количество документов, которые им невыгодны, но и теперь спрятала и потерпевших. От суда и от защиты. Вернее, так называемых потерпевших. Потому что они на самом деле ничего не «потерпели». И по этой самой причине боятся показаться в суде.
Мы с вами готовы говорить с любой степенью подробностей, отвечая уже на ваши вопросы. Но вот таковыми представляются основные итоги года, потраченного на представления доказательств стороною обвинения.
Полная версия пресс-конференции будет размещена позже.
Следите за обновлениями этого материала.
Константин Ривкин, адвокат Платона Лебедева
Я, с вашего позволения, хотел бы сказать несколько слов о том, что из себя представляли свидетели, приходившие к нам на процесс. Свидетели обвинения. Для начала, наверное, небольшая статистика. У нас, в рамках нашего уголовного дела — сейчас оно насчитывает около двухсот с лишним томов, — находятся протоколы допросов примерно двухсот человек. Виноват, трехсот человек. Трехсот. Из них 250 были указаны в обвинительном заключении как те свидетели, которых предварительное следствие считает нужным вызывать в суд для подтверждения обвинения.
Явилось на сегодняшний день около пятидесяти человек, о чем здесь уже было сказано. Я в целом проанализирую ситуацию и, с вашего позволения, не буду называть фамилии — они, по сути, известны. А по практике первого процесса есть такой печальный опыт, когда тех лиц, которые давали показания в нашу пользу, потом подвергали преследованию. Поэтому любая фамилия, названная устами адвоката, может, соответственно, повлечь определенные последствия. Я бы не хотел этого делать.
Я бы сказал так — наверное, коллеги меня поддержат, — что в целом мы положительно оцениваем вот эту процедуру допроса свидетелей, которая имела место быть в Хамовническом суде. Ну, с определенными оговорками. Я бы разделил условно приходивших к нам свидетелей на три категории. Первая — это агрессоры. Вторая — это свидетели защиты. И третья — это лица совершенно нейтральные.
Я начну с последней категории. Это люди, выполнявшие преимущественно техническую работу в ЮКОСе либо его структурах. Которые все, что могли сказать, мол, да, я подтверждаю, что это моя подпись, да, я в это время стоял на этом месте, да, я в этот день выполнял определенную функцию. С этим никто не спорит. Вопросов к ним у нас минимальное количество.
Очень интересная ситуация с теми, кого я условно назвал агрессорами. Действительно, было несколько человек, которые пришли и демонстрировали свою большую обиду на ЮКОС. В каких-то случаях их отстранили от рычагов управления тех нефтедобывающих предприятий, где они были хозяевами. В других случаях причинили какие-то иные, с их точки зрения, обиды. Вопрос заключался в том, что когда начинали с ними предметно разговаривать по существу обвинения, мы слышали вещи парадоксальные. Свидетель обвинения говорит, отвечая на заданный вопрос, что он понятия не имеет о том, какое обвинение предъявлено Ходорковскому и Лебедеву. Не говоря уже о конкретных деталях. Когда мы с удовлетворением слышали от этих людей, которые действительно были, наверное, чем-то недовольны ЮКОСом, — они просто не представляют, как можно похитить нефть при тех обстоятельствах, о которых мы им рассказывали. Это люди, которые, я бы сказал, агрессивно обиженные.
В этой же связи была часть свидетелей… Я уверен в том, что на них возлагали большие надежды представители Следственного комитета и Генеральной прокуратуры. Они рассчитывали, что эти люди также будут достаточно агрессивно настроены и, в их понимании, будут изобличать наших подзащитных. Тем не менее эти люди пришли и не сказали, на мой взгляд, ничего негативного. И более того, мы услышали от них вещи, которые будем, безусловно, использовать в рамках защиты по делу. Поскольку целый ряд доводов, которые они привели, либо целый ряд ответов на наши вопросы, наоборот, свидетельствуют в пользу невиновности наших подзащитных.
Ну, и наконец, с удовлетворением я должен отметить, что, наверное, большую часть явившихся свидетелей мы смело можем отнести к категории свидетелей защиты. Среди них были высочайшего уровня специалисты в области нефтедобычи, в области финансового рынка. И в целом ряде других областей. Ну просто удовлетворение мы получали, когда слышали и то, что они говорят, и то, как они говорят, и даже как по отношению к ним ведет себя прокуратура. Я уже не называю фамилию одного специалиста, который (задумайтесь на секундочку) был приглашен в качестве свидетеля обвинения. Так вот, он периодически, когда слышал вопросы прокурора, совершенно безграмотные и непонятные для него, регулярно щелкал по носу. И в конечном итоге это привело к тому, что они сидели, нагнув голову, и все вопросы задавала защита. Которая в этих вопросах — я имею в виду прежде всего Лебедева и Ходорковского — естественно, разбирается. В отличие от прокуроров, которые этими своими вопросами просто ставили свидетелей в тупик.
Забегая немножко вперед, конечно, могу сказать, что мы немножко не удовлетворены тем, какое количество свидетелей было приглашено в суд, поскольку целый ряд вопросов остался неохваченным. Мы постараемся, конечно, наверстать эти упущения, если можно их так назвать.
Вот представьте себе, наши подзащитные обвинены в том, что они похитили 350 миллионов тонн нефти у трех нефтедобывающих компаний. Ни один руководитель этих нефтедобывающих компаний в суд приглашен не был. И допрошен не был. Это очень красноречивое свидетельство того, что обвинение чувствует себя крайне неуютно. Но тем не менее вот такова картина на сегодняшний день.
Наталья Терехова, адвокат Михаила Ходорковского
Наступает очередь представления доказательств со стороны защиты, порядок которого был определен еще 21 апреля прошлого года постановлением суда. Порядок мы пока не просили изменить суд.
Первым начнет давать показания Михаил Борисович Ходорковский. Далее будут исследовать письменные доказательства. Будут допрошены свидетели защиты, представлены письменные доказательства специалистов и допрошенных. И завершит представление доказательств со стороны защиты Платон Лебедев своими показаниями.
Я сразу бы хотела оговориться, что в понедельник — то есть это 5 апреля настоящего года, — несмотря на то что объявлено о представлении доказательств защиты, будут подведены некоторые итоги. У нас есть возможность выказать свое отношение и к участникам процесса, то есть к обвинению, и возможность выказать отношение к предъявленному обвинению путем заявления ходатайств и сделать заявление.
А 6-го числа, 6 апреля, будет давать показания Михаил Борисович Ходорковский. Планируется, что давать показания он будет не один день, исходя из объемов предъявленного обвинения. Однако 6 апреля то, что скажет Михаил Борисович Ходорковский, — этой формации будет достаточно для того, чтобы быть понятым теми — прежде всего судом и присутствующими в зале лицами, — какое обвинение… Поэтому все присутствующие здесь могут прийти и послушать о том, что будет изложено Михаилом Борисовичем Ходорковским в своих показания.
Безусловно, в последующие дни показания будут конкретизированы. Они будут детализированы до такой степени, чтобы у суда не осталось ни капельки сомнения, насколько предъявленное обвинение является противоречивым и не является обвинением.
Елена Липцер, адвокат Платона Лебедева
Добрый день, уважаемые коллеги!
Я хотела бы сказать о том, что, конечно же, у защиты нет никаких иллюзий по поводу исхода данного процесса. И, как в прошлом процессе, мы фиксируем все нарушения, которые уже допускает суд. И надо сказать, что суд уже допустил немало нарушений, ограничивая права защиты, демонстрируя свое отношение к обвинению, зачастую удовлетворяя те ходатайства обвинения, которые не основаны вообще на законе и никак не обоснованы со стороны обвинения. Продлевая, например, меру пресечения нашим подзащитным совершенно необоснованно. Никак не мотивируя свои решения. Что дает нам основания полагать о его заинтересованности в исходе данного дела.
Поэтому мы, как и ранее, готовим, естественно, доводы для дальнейшего обращения в Европейский суд по правам человека. Я хочу сказать, что это, конечно, очень длительный процесс. Но, например, в отношении Платона Леонидовича Лебедева, который подал первую свою жалобу в Европейский суд еще в январе 2004 года, наконец Верховный суд Российской Федерации был вынужден признать те нарушения, о которых еще тогда защита говорила в жалобе, адресованной в Европейский суд.
23 декабря 2009 года Президиум Верховного суда Российской Федерации признал, что был незаконным арест Платона Лебедева. Было незаконным решение конституционной инстанции, которая этот арест признала законным. А также было незаконным его содержание под стражей в тот момент, когда дело было передано на рассмотрение в Мещанский суд.
Конечно, прошло очень много времени. Но тем не менее такая реакция Верховного суда, который был вынужден это сделать, дает некоторые надежды на то, что в случае положительного разрешения последующих жалоб мы в конце концов увидим реакцию высшего суда Российской Федерации на те нарушения, которые были допущены Мещанским судом.
Поэтому третья жалоба в Европейский суд уже, в принципе, подана. Которая касается нарушений, уже связанных с новым уголовным преследованием. И мы готовимся к тому, чтобы эту жалобу дополнять следующими аргументами, которые будем получать в Хамовническом суде. В том числе и в ходе представления доказательств защиты.
Поскольку предстоит заявлять ходатайство о допросе свидетелей и мы будем смотреть, как суд будет реагировать. Поскольку уже об этом говорилось и ранее, что список свидетелей стороны защиты, который был подан в установленном законом порядке еще на предварительном следствии, обвинение в обвинительное заключение не включило. И когда мы пытались обратить на это внимание председательствующего судьи Данилкина, он отказал нам в ходатайстве о возвращении дела прокурору для исправления этих нарушений. Поэтому вот это будет одним из ключевых моментов, как судья будет реагировать на наше ходатайство о допросе свидетелей, которых мы намерены заявлять.
Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского (ч. 1)
Уважаемые журналисты, к сожалению, так получилось, что, будучи участником первого процесса от начала и до его конца, я в силу не слишком приятных личных обстоятельств не могу принимать то участие в этом деле в том объеме, в каком мне бы хотелось. И в основном являюсь виртуальным адвокатом Михаила Борисовича. Хотя мы работаем командой. И в команде я являюсь — на стадии подготовки, выработки стратегии и тактики — полноценным ее членом.
Что меня беспокоит больше всего? И то, что не видно наблюдателям, пришедшим в зал суда. Как бы не разбирающимся глубоко в происходящем в зале. Посещающим процесс от случая к случаю. Вроде бы суд идет довольно спокойно. То есть по крайней мере, если сравнивать с первым процессом, судья дает возможность высказаться и подсудимым, и адвокатам, не прерывает, относительно мало снимает наших вопросов. Но это только видимость равноправного и состязательного процесса. Потому что если взглянуть несколько глубже, мы сразу начинаем понимать, что, как и в первом деле, идет практически игра в одни ворота.
Потому что началось с того, что в ходе, в начальной стадии после возбуждения уголовного дела в отношении менеджмента ЮКОСа было изъято огромное количество документов. И это вполне понятно. Если речь идет о работе огромной компании, добывшей свыше 350 миллионов тонн нефти, имевшей многомиллиардную выручку за эту проданную нефть, в которой вместе с интегрированными, входящими в холдинг предприятиями работало где-то полторы сотни тысяч человек, понятно, что накопилось огромное количество документации. Причем документации не второстепенной, а очень важной.
Следствие сформировало уголовное дело в количестве менее чем двести томов. И едва начав знакомиться с ним, мы сразу же обнаружили страшные пробелы. Отсутствие важнейших документов. И сводных документов, и отчетности, и первичных документов. И вот сейчас все наши попытки, все попытки защиты восполнить материалы дела натыкаются на то, что каждое ходатайство, заявленное нами — то ли мы просим истребовать, если у нас нет возможности, то ли мы уже представляем в надлежащем виде либо подлинники, либо копии заверенных документов, — суд отказывает в удовлетворении наших ходатайств.
А прокурор или один из прокуроров, который дает заключение, все время оперирует к одному-единственному документу — к обвинительному заключению. Он считает, что все, что написано в обвинительном заключении, — это примерно как главная книга верующих Библия. Вот для вас обвинительное заключение должно быть, должно отчерчивать пределы — от и до. Чего там нет, того не существует в природе, и ссылаться на это не нужно. И документы исследовать также не нужно.
Сейчас встает вопрос, как отнесется суд к свидетелям защиты. У нас подготовлено ходатайство. Об этом упомянула Елена Львовна. Мы еще на предварительном следствии, как положено по закону, представили свой список свидетелей. И я еще ни разу в жизни не видел, чтобы вообще раздел «свидетели защиты» (это то, что непосредственно по Уголовно-процессуальному кодексу должно быть в материалах дела, — свидетели обвинения и свидетели защиты) был просто полностью упущен. Следователь отказался выполнить предписание закона. И поэтому, для того чтобы добиться допроса каждого свидетеля защиты, которого мы хотели бы пригласить, нам придется прилагать незаурядные усилия.
Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского (ч. 2)
Ну и, конечно, уважаемые господа, нам всем понятно, что, как и первом процессе, решение реально принимать будет не суд. Суд его будет оформлять. Как оформляла принятое в Кремле решение госпожа Колесникова на первом процессе.
Но единственное, что я должен добавить, — что все-таки сегодня несколько иное тысячелетие на дворе. Время, в которое вписано второе дело ЮКОСа, довольно значительно отличается от времени, когда рассматривали первое дело. Оно отличается уже хотя бы тем, что за эти годы накопилось огромное количество решений зарубежных судов. По разным вопросам. И по вопросам экстрадиции, и по вопросам оказания, а точнее, отказа в оказании правовой помощи России в связи с делом ЮКОСа и отказа в экстрадиции, и чисто экономические споры, о многих из которых вам хорошо известно. Потому что пресса это сообщает.
И, в общем, говоря откровенно, я со своим пятидесятилетним опытом работы адвокатом все-таки не могу не признать, что власть сегодня ощущает явные неудобства от дела ЮКОСа. Оно не идет так гладко, как шло первое дело.
К тому же, и на этом я закончу выступление, нужно учитывать и общественное мнение внутри страны. Знаете, когда арестовали Ходорковского, все были уверены, что вот началась борьба с олигархами и с бизнесменами новой волны. И вот следом за ним последуют все, кто на слуху: Абрамович, Дерипаска, Вексельберг, Потанин и так далее. Список можно бесконечно продолжать. И народ ждал. Тем более что в прессе регулярно появлялись сообщения. То к одной компании предъявлены крупные налоговые претензии, к другой компании. Какие-то проблемы происходят.
А ничего не случилось. В самом крайнем случае ограничивались рассмотрением дел в арбитражных судах. И начислением налоговых недоимок. И один Ходорковский вместе с Лебедевым… Ну, я больше говорю о Ходорковском, потому что целью удара были именно он и несчастный Платон Леонидович, и многие другие. Те, кого нет сегодня в процессе нашем. Нет вообще в России. Или они прошли по другим делам. По сути своей оказались заложниками Ходорковского, заложниками его дела.
Как понятно всем, основной целью удара, расправы являлся именно он. И политический характер дела за эти годы, для кого был не очевиден с самого начала, по-моему, стал очевиден абсолютно.
Вопросы журналистов, ч. 1
Телеканал «РЕН-ТВ»:
«Приведите пример самого нелепого документа, который был приобщен к делу».
Вадим Клювгант: Вообще, я говорил не о комичности, а о трагифарсовом характере этого дела, что в моем понимании не совсем одно и то же. Говорить о комичности, когда люди по семь лет в тюрьме, наверное, некорректно было бы.
Что касается примеров, то им нет числа и нет свободного места в памяти, чтобы все это удерживать. Ну, например, читает прокурор документ, в котором упоминается компания «ЮКОС-Ойл» — он читает «ЮКОС ноль один». Читает документ, где адрес в Лондоне, улица Виктории Роад, улица или дорога королевы Виктории — он говорит, что письмо подписано Викторией Роад. Вот уровень. Смешно.
Но еще раз подчеркну, было бы смешно, когда бы не было так грустно, если бы люди не сидели по семь лет там, где они сидят. В целом, могу сказать, что ни один документ, независимо от того, правильно ли он прочтен, правильно ли переведен, ничего не подтверждает в предъявленном обвинении. Вот это главное.
Наталья Терехова: Если про комичность, про содержание, я могу напомнить. У нас был документ, представленный по правовому запросу, и там касалось забытого ключа от квартиры или еще чего-то. Этому посвятили, чтению этого документа, около часа.
Вадим Клювгант: Переписка, что ключ лежит на холодильнике, и потом: «Оставь его на том же месте». Примерно такое. Да, это «доказательство обвинения».
Константин Ривкин: Было еще одно очень серьезное доказательство. Прокурор однажды увидел в одном из документов подпись Карла Маркса. Это я не шучу. Это было.
Вопросы журналистов, ч. 2
Сайт «Ежедневный журнал»:
«Расскажите, пожалуйста, о скрытых обвинением потерпевших».
Вадим Клювгант: Нет, не так. Я имел в виду всех потерпевших, их у нас много. Есть потерпевшие по эпизоду в хищении всей добытой нефти — это три нефтедобывающие компании: «Юганскнефтегаз», ныне не существующий, в его лице в качестве потерпевшей представлена почему-то «Роснефть», которая вообще в то время, которого касается обвинение, никакого отношения ни к чему не имела, а теперь мы сами знаем с вами, какое она отношение имеет и почему, «Томскнефть» и «Самаранефтегаз». У этих трех потерпевших есть представитель — сотрудник «Роснефти», поскольку юридическое лицо должно быть представлено каким-то человеком. Это юрист с доверенностью. Эти потерпевшие, у которых якобы похищена вся нефть, они не появляются ни в каком лице. А доверенность в деле так и лежит.
Потерпевших по другому эпизоду, где якобы были похищены акции ВНК, — целое созвездие: вся РФ в целом, ВНК сама и наряду с этим еще потерпели селективно выбранные акционеры — физические лица. Почему именно они были выбраны, никто никогда не объяснил. Там есть три физических лица. Я имел в виду вот их всех. На начальной стадии процесса приходили по очереди три дамы, приятные во всех отношениях, они представляли РФ и были сотрудницами Росимущества… Потом они перестали приходить. Журналисты, постоянно работающие в зале суда, уже были знакомы с этими дамами, и воспоминания о них снова вызвали улыбки в зале.
И приходило пару раз одно физическое лицо, которое порывалось пару раз что-то сказать, но был не тот период в процессе, когда ему можно было что-то сказать, и, видимо, это лицо сильно обиделось и больше не приходит. И другие не приходят.
А в понедельник, когда прокуроры заявили, что у них закончились доказательства, мы напомнили им, что они собирались допрашивать потерпевших и в постановлении суда, в котором установлен порядок исследования доказательств, это не их желание, а решение суда. Они сказали: «А ну и что, мы теперь не хотим». А суд сказал, что он принимает отказ со стороны обвинения. Поэтому мы и говорим, что спрятали, боятся. А как еще это оценить?
Вопросы журналистов, ч. 3
Радио «Свобода»:
«Когда жалоба ЮКОСа против России была передана в Европейский суд, команда адвокатов сказала, что каким бы ни было решение по этому поводу, оно будет полезно для защиты ваших доверителей. Сейчас, когда защита начнет представлять свои доказательства, будете ли вы каким-то образом использовать объяснения РФ по делу «ЮКОС против России», данные в Страсбургском суде, сейчас в Хамовническом?»
Елена Липцер: Дело в том, что действительно те доводы, которые представляла Российская Федерация по этой жалобе — как в своих меморандумах, так и в речи представителя РФ, — они полностью опровергают обвинение, предъявленное здесь в Хамовническом суде. Видимо, будет какая-то возможность для использования.
Но поскольку в настоящий момент, 29 марта, судья отказал в приобщении даже арбитражных решений судов РФ, которые подтверждали нашу позицию в том, что не может быть хищения нефти, поскольку были решения арбитражных судов в отношении ЮКОСа о недоплате налогов. Поэтому у нас мало надежды на то, что Хамовнический суд воспримет наши доводы в отношении позиции РФ в Европейском суде. Тем более что еще нет решения Европейского суда.
Но, конечно, эта позиция имеет право на существование. Но еще раз напоминаю, что информация, озвученная РФ, полностью опровергает то обвинение, которое было предъявлено нашим подзащитным в Хамовническом суде.
Вадим Клювгант: Должен дополнить, в чем заключается противоречие. Это важно. Наши подзащитные к этой жалобе не имеют ровным счетом никакого отношения. Это не наша жалоба, а компании ЮКОС. Поданная ее зарубежным менеджментом существенно позже того момента, когда Ходорковский и Лебедев перестали быть акционерами ЮКОСа, то есть они не являются ни заявителями, ни бенефециарами.
Но для нас важно следующее противоречие: РФ заявляет в Страсбурге, что ЮКОС владел нефтью, которая добывалась его дочерними компаниями. Что эта нефть принадлежала ЮКОСу, ЮКОС ее реализовывал, он получал доходы и с этих доходов, по мнению РФ, недоплатил налоги, что и послужило причиной претензий со стороны государства, а далее последовало банкротство.
И то же самое государство, устами государственных обвинителей в Хамовническом суде утверждает, что у ЮКОСа не было ни капли нефти, потому что вся нефть — та же самая, другой не было, речь о том же периоде времени, — была похищена у ЮКОСа организованной группой во главе с Ходорковским и Лебедевым. Соответственно, если у ЮКОСа нефти не было, он не мог ее реализовывать, не мог иметь налогооблагаемой выгоды. Если же ЮКОС имел эту налогооблагаемую выгоду, значит, он имел нефть и реализовывал ее — тогда она никогда не была похищена!
Одно и то же государство в разных судах в одно и то же время утверждает взаимоисключающие позиции. Вот что важно, и мы это будем использовать всеми теми методами, какими только это будет возможно.
Вопросы журналистов, ч. 4
Информационное агентство Bloomberg:
«Вы говорили о дискомфорте власти. Как вы оцениваете недавние комментарии премьера Путина по поводу Ходорковского и когда вы вообще ожидаете решения суда?»
Юрий Шмидт: Я думаю, что более простой вопрос фактически является более сложным. Вернее даже не просто более сложным… Мы, отвечая вам, стараемся использовать что-то кроме того, вот как звезды на небе встали, да?
Неизвестно, как отнесется суд к нашим ходатайствам о вызове свидетелей, поэтому оценить, когда завершится дело, сегодня невозможно.
По поводу заявления господина Путина — вы уточните, какое заявление вы имеете в виду. То, где он говорил, что специально направили 240 млрд., которые взыскали с ЮКОСа, на жилищно-коммунальное хозяйство? Мол, если деньги были украдены у народа, мы решили их напрямую народу и вернуть? Или его эскапада о том, что на Ходорковском еще и другие преступления лежат?
Понимаете, в любой демократической стране, если бы глава правительства и государства — а он выступал на эту тему и в том, и в другом качестве, — позволил бы себе такие обвинения, он мог бы своего поста как минимум лишиться. У нас есть подозрения, что господин Путин не любит Ходорковского — это уже ни для кого не секрет. Мы видим его реакцию — бегающие желваки, глаза, когда он произносит фамилию Ходорковского, он чаще даже называет его фигурантом…
Дело в том, что откуда у Путина такая информация. Его информируют какие-то доброхоты — это не информация, а дезинформация. Никаких не просто доказательств причастности Ходорковского к насильственным преступлениям против личности не существует в природе, но и логика элементарная и многое другое не допускает возможности предъявления такого обвинения.
Но в нашей стране, если ты имеешь фамилию «Путин», ты можешь говорить все что угодно. Завтра это будет распространено всеми СМИ, и совершенно неважно, как это было на самом деле и как это будет установлено. Сказано — тень на репутацию брошена. Почитайте комментарии в блогах, и слова Путина, как видно из комментариев, попали на благодатную почву, и большое количество людей начинает повторять эту чудовищную клевету.
