Это не досужая конспирология — только что Алексей Козлов получил из Лондонского международного третейского суда, в котором идет его тяжба с Владимиром Слуцкером, документ, от которого пахнуло могильным холодом почти что в прямом смысле слова. Это бумага, представленная суду стороной Владимира Слуцкера, в которой сообщается, что Алексей Козлов мертв. Убит в 2011 году «стрелком».
По мнению самого бизнесмена, экс-сенатор мыслит стереотипами бандитских войн «лихих 90-х» и для него физическое устранение врага не является моральной проблемой.
В интервью «Особой букве» Козлов рассказал, что конфликт со Слуцкером, его бывшим партнером по бизнесу, начался после загадочного убийства бывшего генерала госбезопасности Трофимова, являвшегося главой службы безопасности коммерческих структур Слуцкера. В причастности к убийству был обвинен человек из ближайшего окружения экс-сенатора Михаил Пелег. Хотя этот персонаж был даже арестован ФСБ и какое-то время просидел в Лефортовском СИЗО, уголовное дело ничем не закончилось. Но стало ясно, что смерть для Слуцкера — «нормальный» инструмент бизнеса и кадровой политики.
Впервые информацию о планах своей физической ликвидации Козлов получил вскоре после освобождения. «Я встречался с главным редактором «Новой газеты» Дмитрием Муратовым, который сообщил мне, что с «Новой» связался один из действующих сотрудников МВД, — рассказывает бизнесмен. — Этот сотрудник сообщил, что в период моего нахождения в местах лишения свободы на него вышел господин Слуцкер и предложил 300 тыс. долларов за осуществление моего убийства в колонии». По словам Козлова, этот полицейский является одним из надежных информаторов «Новой газеты» о ситуации в системе МВД, никаких оснований не верить ему нет. Отказался же от уничтожения бизнесмена данный сотрудник МВД «по христианским соображениям».
Алексей Козлов предполагает, что Слуцкер нашел-таки людей для того, чтобы осуществить расправу над бывшим компаньоном, скорее всего, даже заплатил им какую-то сумму и был абсолютно уверен в успехе «операции». Но по непонятным причинам что-то «не срослось», и Козлов остался жив. Недавний узник вспоминает, что во время его пребывания в колонии в Пермском крае сотрудники ФСИН говорили ему, что у них имеется некая «оперативная информация» о грозящей угрозе, и предпринимали по отношению к Козлову повышенные меры безопасности.
По мнению журналистки Ольги Романовой, ее мужа не удалось убить лишь потому, что маршрут его этапирования в колонию был изменен и он отбывал наказание не там, где было запланировано изначально.
Закономерен вопрос: зачем Владимиру Слуцкеру осуществлять столь рискованное и дорогостоящее «мероприятие», если его бывший партнер и так на тот момент был выведен из игры, сидел в тюремных камерах и бараках колонии? Козлов считает, что первоначально Слуцкер ставил коррумпированным силовикам задачу «прессануть» заключенного, чтобы тот дал нужные могущественному сенатору показания на других бизнес-партнеров. Когда же Козлов отказался «прогнуться» и при помощи интернет-дневника «Бутырка-блог» начал рассказывать о том, кто к нему в тюрьму приходит и как на него давят, несговорчивому узнику был вынесен смертный приговор.
Вне всякого сомнения, угроза, которая нависала над Козловым на протяжении как минимум последнего года, никуда не делась. Поскольку сохраняется теоретическая возможность возвращения коммерсанта в места не столь отдаленные (уголовное дело против него по-прежнему живо, и вновь идет суд). Следовательно, имеется и возможность повторить попытку подослать к нему после ареста убийц.
Допустим, приговаривается Козлов Пресненским районным судом к двум с половиной годам лишения свободы. Два года и три месяца он уже отсидел в предыдущую «ходку» — этот срок, разумеется, зачитывается. Но три месяца-то остаются. Надевают на осужденного «браслеты» в зале суда, и отправляется он обратно в СИЗО — на «Пресню», или, что более вероятно, на «Бутырку».
Адвокаты, естественно, подают кассационную жалобу в Мосгорсуд. Пока жалоба изучается и рассматривается — как правило, все это занимает около двух месяцев, — осужденный находится в СИЗО. А потом приговор вступает в законную силу — и вперед, на этап.
То, что осталось сидеть один месяц, никакого значения не имеет. ФСИН по закону не имеет право держать больше 10 дней в СИЗО осужденного, у которого имеется вступивший в законную силу приговор. Бывают даже ситуации, когда на этап уезжали люди, у которых оставалось две недели «до звонка», и они не успевали доехать до колонии — в какой-нибудь пересыльной транзитной тюрьме их и освобождали. Как в песне поется, «на дальней станции сойду».
Только Козлову, если ситуация будет развиваться по данному неприятному сценарию, сойти на полпути, возможно, не доведется — за месяц в любом случае он до колонии доедет. И вот тут может произойти всякое.
Дело в том, что в России с ее «специфической» пенитенциарной системой тюрьмы и колонии — идеальные места для летальной расправы. В сенсационном документе, адресованном лондонскому суду адвокатами Слуцкера, говорится о том, что Козлов стал жертвой некоего «стрелка». На самом деле вовсе даже не обязательно стрелять — есть десятки других способов устранить человека.
Можно инсценировать самоубийство — мол, не выдержал осужденный возвращения за решетку, поддался панике и стрессу. Что может быть проще: заходят в камеру трое мордоворотов из числа так называемых красных, сотрудничающих с администрацией зэков, и просто-напросто вешают арестанта. Или упал несчастный с верхнего яруса тюремных нар — «сам, случайно» — сломал шею.
Но эти способы убийств идеальны именно для СИЗО либо для штрафных изоляторов в колониях, то есть для «помещений крытого типа». Особенность организации такого рода расправ — обязательная вовлеченность сотрудников администрации колонии или СИЗО в преступный заговор. Ведь киллеров надо вывести из их камеры, завести в камеру к жертве, после совершения убийства опять вывести. Необходимо содействие ФСИН и при осуществлении убийства, и при дальнейшем сокрытии преступления — все тюремные коридоры под видеокамерами, нужно их вовремя отключать либо уничтожать определенные фрагменты записей.
Если учесть, что Козлову в случае его заключения под стражу предстоит находиться первые месяцы в московских СИЗО, а измотанное многочисленными скандалами столичное управление ФСИН вряд ли захочет мараться исполнением смертных приговоров, вынесенных экс-сенатором, — получается, что в Москве бизнесмен более-менее в безопасности.
Этап — другое дело. Как любят глубокомысленно говорить различные «оборотни», «с з/к на этапе всякое случается». В конце концов можно где-нибудь в транзитной тюрьме «забыть» человека в прогулочном дворике зимой на сутки: он умрет от пневмонии — и дело с концом.
Колония — просто идеальное место для убийств. Даже неважно, «строгий» там режим или «общий», или это колония-поселение. «Грохнуть» человека можно, даже не привлекая фсиновских коррупционеров: подкупить братву или отдельных отморозков-заключенных, которые вставят кому надо заточку под ребро ночью в бараке. Можно купить сотрудников медчасти, и взятие обычного анализа крови закончится бог знает какой болезнью. Если же все же договориться с «хозяином» (начальником колонии) или с «кумовьями» (оперативным отделом) — тогда все еще проще.
Убийства в колониях и тюрьмах в России — обыденное явление. Заказные убийства — часто встречающаяся практика. Примеров подозрительных смертей можно встретить немало.
Стоит вспомнить странное «самоубийство» в изоляторе на Петровке, 38, одного из ультраправых националистических главарей Максима Базылева. Разумеется, никак нельзя относиться с сочувствием к взглядам и деяниям покойного, но повешение только что арестованного преступника в камере главного ИВС Москвы — событие абсолютно ненормальное.
О том, что Базылев покончил с собой, говорят не только сами правоохранители, но и многие его соратники. Вот только мне, как человеку, проведшему какое-то время в ИВС на Петровке, в самоубийство националиста верится с трудом.
Этот ИВС — образцово-показательный, он находится на территории ГУ МВД по Москве, порядки там более чем строгие. Особенно тщательно персонал подходит к обыску поступающих заключенных: утаить от досмотра ремень или лезвие бритвы, или шнурки нереально. Попытка повеситься на обрывках одежды или простынях также маловероятна: дежурный по коридору регулярно «пробивает шнифты» — постоянно заглядывает в глазки камерных дверей. Тем более особо бдительно сотрудники должны были смотреть за Базылевым — главой особо опасной банды. Но тот «ухитрился повеситься» буквально у них на глазах.
Другое громкое дело — убийство в нижегородской колонии бывшего полковника ФСБ Олега Ефремова. Этот старый чекистский служака полетел с должности и угодил в колонию в результате сложного коррупционного дела. Как утверждается в опубликованных «Новой газетой» письмах Ефремова, начальник местного УФСБ Олег Храмов получил в 2006 году от только что уволенного губернатора Геннадия Ходырева 100 млн рублей за закрытие уголовного дела его жены Гули Ходыревой — ее обвиняли в создании финансовой пирамиды «Эксклюзив Инвестмент». Согласно письмам покойного, оказавшихся в распоряжении «Новой», Храмов приказал ему закрыть дело, но полковник отказался. Местью за это решение Ефремов и считал свой арест. В письмах прямо говорилось: «В моей смерти виновен Храмов Олег Владимирович» — Ефремов практически не сомневался, что будет убит.
Ефремова закрыли якобы за торговлю наркотиками, он получил срок и был вскоре убит — забит до смерти. В преступлении обвинили нескольких сотрудников колонии, которые, по версии следствия, «переусердствовали» при попытках выбить из заключенного данные о местонахождении «кладов» с героином. Сами фсиновцы вину отрицали, утверждая, что Ефремова убили сексоты из числа заключенных. Также в СМИ появилась информация о том, что некие сотрудники отдела собственной безопасности Нижегородского управления ФСБ Илюшин и Чертков прибыли в колонию за несколько часов до смерти Ефремова. Последний факт, кстати, весьма правдоподобен — чекисты, будучи «элитой» силовых структур, открывают ногами любые двери, в том числе и двери колоний и тюрем, а имевшие место в прошлом попытки МВД и ФСИН одергивать эту «элиту» давно уже прекращены за полной бесполезностью.
Еще одна смерть не пришедшегося кому-то ко двору силовика произошла в Тульском СИЗО в 2005 году. В камере трагически погиб молодой оперативник ФСКН Алексей Кузьмин, обвиненный в «неправомерном применении оружия». Этот 25-летний лейтенант, ветеран боевых действий в Чечне, боролся с реальным наркотрафиком в области. После возбуждения дела он оказался в тюрьме.
Причиной его смерти судмедэксперты назвали поражение электрическим током: «Подследственный взялся рукой за решетку, на которую попал оголенный провод вентилятора». Адвокаты Алексея Кузьмина сразу же заявили, что их подзащитный стал жертвой заказного убийства. «Убрать» Кузьмина, по мнению защиты, могли сокамерники — бывшие сотрудники правоохранительных органов, причастные к торговле наркотиками.
Статью об этой смерти под заголовком «Отомстила мафия?» опубликовал в одном из тульских изданий собкор газеты «Труд» Вагиф Кочетков. А через несколько дней погиб и сам Кочетков, зверски избитый возле собственного дома.
Ужасные примеры можно перечислять долго. Необходимо понять главное: воля к убийству, подкрепленная деньгами и множеством преступных связей, — это очень серьезно. Когда потенциальная жертва находится за решеткой — это серьезно вдвойне. Об этом стоит помнить судье Пресненского районного суда, рассматривающей дело Козлова. Два с половиной года лишения свободы вполне могут оказаться смертным приговором.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов